Призыв к оружию - Алан Фостер

В отношении других рас Кальдак не был таким покладистым. Например, в силу своей природы отдающий распоряжения и директивы вейс был просто невыносим. Он относился ко всем с врожденным и нескрываемым чувством интеллектуального превосходства, и это здорово утомляло. Со с’ванами все было совершенно по-другому, просто и хорошо. Они были самыми обычными существами, только чуточку умнее других. Если это раздражало вас, вы могли в любую минуту подхватить с’вана и выбросить в ближайшее окошко (фигурально выражаясь, разумеется), и он бы не обиделся. Во многом именно с’ваны, а не вейсы, которые этим кичились на каждом углу, не давали распасться Узору.

Бран был типичным представителем своей расы. По возрасту, — если брать сравнительные возрастные шкалы расы массудов и с’ванов, — он значительно превосходил Кальдака, зато был в два раза меньше ростом. Это было коротенькое, бесхвостое существо с плоским лицом и улыбочкой, обнажающей округлившиеся стертые временем зубы. Поблескивавшая на свету черная шевелюра низвергалась с головы, как водопад, оставляя открытыми на лице только глаза, ноздри и рот. Борода была похожа на непроходимые джунгли, и было ясно, что если Бран не пострижет ее в ближайшие три дня, дальше ходить с ней будет уже неприлично.

И хотя приветствие с’вана было, как обычно, веселым и беззаботным, Кальдак уловил в нем на этот раз что-то потаенное, особенное. Кроме его и хозяина офиса в нем больше никого не было. Это с одной стороны льстило самолюбию Кальдака, с другой же стороны, он понял, что назревает нечто важное для него. Хорошее или плохое — он и не догадывался. И хотя Бран был намного короче массуда, впечатления от этой разительной разницы почему-то не создавалось. Видимо, с’ван удачно компенсировал недостаток роста внутренней уверенностью в себе, которая, как у всех с’ванов, через взгляды прорывалась наружу. Ведь это был не просто с’ван, а региональный командующий!

— Какие-то проблемы? — на довольно хорошем языке с’ванов спросил Кальдак. Этот язык, по сравнению с языком тех же вейсов, был очень простым и допускал варианты произношения.

— А как вы сами думаете?

Кальдак нахмурился.

— Ходят слухи, что амплитуры и криголиты во взаимодействии с отрядом т’ретури сосредоточиваются для нанесения главного удара по соседству с Гиджем.

— Словом, вы знаете ровно столько, сколько всякий другой. — Голос у Брана был мягким, текучим. Он чуть отстранился от массуда. Не из страха, нет. Просто для того, чтобы не приходилось закидывать голову далеко назад и не терять из виду лицо молодого капитана.

Командующий прошел в дальний конец своего кабинета и открыл врезанную в стену особую дверь, за которой открылось… звездное небо. За дверью находилась проекционная комната, вступление в которую сильно напоминало выход из корабля в открытый космос. Звезды были, понятно, ненастоящие и поэтому могли увеличиваться или уменьшаться в размерах по желанию оператора.

Одна из хитростей комнаты заключалась в том, что она не имела пола в строгом значении этого слова. Под ногами было тоже звездное небо, так же, как сверху и по сторонам. Пустота была повсюду, однако ноги не проваливались в бездну, ибо там, где они ступали, тотчас же появлялся небольшой кусочек тверди. Разумеется, невидимый — чтобы не нарушать иллюзию космоса.

Каждая звезда или светило по желанию могла, увеличиваясь в размерах, разрастись в целую звездную систему с полным набором планет. Кальдак узнал эту часть неба, многие светила были ему знакомы, некоторые не понаслышке и не только по картам. Впрочем, сейчас проекционная комната предоставила своим посетителям для обозрения лишь малую часть галактики. Без «домысливания» непоказанных мест было довольно трудно сразу отыскать месторасположение миров Узора и миров Назначения. Впрочем, здесь можно было увидеть не только звезды. Еле различимые точки разных цветовых оттенков изображали отдельные корабли и целые флоты, причем они не были статичны, а двигались, что можно было увидеть при достаточном увеличении картинки. Словом, этот участок Галактики был отображен в проекторе наиболее полно: со всеми своими светилами, звездами, мирами, туманностями и страшными орудиями убийства разумных. С разрешения Брана Кальдак попросил оператора увеличить одно место. Пока оно разрасталось, вытесняя прочие уголки галактики, стало ясно, что это сектор Протана. Вскоре можно было рассмотреть одноместные боты, двигавшиеся по орбите планеты. Все, что Кальдак сейчас видел в проекционном изображении, из самом деле происходило на расстоянии многих парсеков от центра регионального командования на Чичунту.

Дух захватывало…

И дело было не столько в сногсшибательности идеи управления боевыми действиями в галактическом масштабе, когда по твоему приказу десятки кораблей и тысячи разумных на бешеных скоростях перемещаются в сектора, находящиеся один от другого на расстоянии многих парсеков. И не столько в идее поддержания ошеломляющей картины боя, который проходит по всем правилам технологического и военного искусства рас Узора и Назначения. Глядя на изображение в проекционной комнате, Кальдак поражался даже не способности амплитуров умело вести бой, используя на все сто процентов возможности своих союзников, его больше всего поражало терпение амплитуров, их непоколебимая уверенность в неизбежности их победы. Уже давно было выяснено, что невзирая ни на какие свои неудачи и потери, они не бросают своей затеи и не думают сдаваться. Сотни лет назад было решено, что для окончания войны требуется полное и абсолютное уничтожение их мощи. Впрочем, об этом можно было только мечтать, ибо Узору не известно было месторасположение первопричины всего — родной планеты цивилизации амплитуров. В эту проекционную комнату в разное время приходили сотни высокопоставленных военных Узора. Они окидывали растерянным взглядом картину Вселенной и не могли сказать, где находится искомая планета, не могли даже предположить, в каком направлении ее следует искать. Бывали времена, когда хотелось даже опустить руки и плюнуть на все.

Альтернатива была до страшного проста. Не нужно воевать с амплитурами. Все, что требуется — это присоединиться к великому таинству Назначения. Требуется стать еще одним компонентом этой огромной структуры, которой суждено вечно строиться…

Беда была в том, что амплитуры благодаря своим способностям и талантам могли разрастаться союзниками и новообращенными сколь угодно долго и ничего не терять. Если ты им сдался, — как было уже с двумя мирами Узора, — все! Возврата к независимости и свободе не будет, как ни рвись. В течение всех тех долгих сотен лет, что Узор вел войну с народами Назначения, ни одна раса не смогла вырваться из того болота, в которое амплитуры засасывают всех. Ни одной вступающей на стезю Назначения цивилизации не оставляется привилегии неизменности сознания. Амплитуры очень осторожны. Они знают одну простую истину: есть непокорные народы, но нет непокорных генов. Сдайся на милость Амплитуру, сдайся на милость Назначения — тем самим ты позволишь им беспрепятственно рыться в твоих ДНК.

Вот это-то и было самым страшным.

Кальдак вдоволь насмотрелся на увеличенную картинку и поэтому попросил оператора вернуться к первоначальному масштабу. Протан и движущиеся по его орбите космоботы тут же исчезли под давлением вытесненных ими раньше уголков неба, которые возвращались в проекционную комнату.

Бран провел Кальдака на середину комнаты. Здесь не существовало понятий «верх» и «низ», «впереди» и «сзади». Многим в этом иллюзионном царстве становилось худо, и их приходилось выводить оттуда под руки. В частности очень неважно себя чувствовали в проекционной комнате вейсы. У гигантов чиринальдо была другая проблема: они любили яркое освещение, чего не могло предложить им сумрачное звездное небо. Они слепли здесь, как котята, и называли это помещение едва ли не пыточной камерой. Кальдаку же было комфортно в окружении сумерек и мерцавших звезд.

— Вы, видимо, рветесь воевать, — сказал Бран, поднимаясь вверх по невидимым ступенькам так, чтобы стать вровень с массудом. Кальдаку тоже захотелось подняться по невидимой лестнице, но это было бы невежливо, ибо с’вану вновь пришлось бы задирать голову, чтобы не упираться лбом массуду в живот.

— Никто не рвется на войну. Это неестественно для цивилизованного существа. Лучше было бы сказать, что мне надоело бездействие и ожидание. Я солдат, так уж вышло, что это моя профессия. Я хочу поскорее приступить к работе.

— Я изучил ваше досье. Ваши коллеги пишут, что вашей основной чертой является удивительная терпеливость. Это мнение у них сложилось после долгого общения с вами. У меня в этом появились некоторые сомнения, но отнесем это на счет того, что мы еще не имели удовольствия долго общаться между собой.