Наполеон Первый. Его жизнь и его время - Фридрих Кирхейзен

Благодаря чрезвычайной расчетливости Летиции и ее беспрестанным поискам поддержки, положение несколько улучшилось. Они могли вскоре взять приличную квартиру и переехали на улицу Римского предместья, чтобы сделать одолжение Наполеону, который начал уже иметь некоторое влияние на окружающих. Комиссары благотворительного общества выдали Бонапартам единовременное пособие, давшее Летиции возможность купить для себя и дочерей немного одежды и белья, в котором они так нуждались.

Знакомств у Бонапартов в Марселе вначале почти не было. Они были слишком бедны, чтобы поддерживать какие-либо связи. Впоследствии, когда их положение несколько улучшилось, они сблизились с богатой купеческой семьей Клари, старшая дочь которых в 1794 году стала женой Жозефа. Несколько корсиканских семейств, среди них семья генерала Цервони, финансового советника Виллеманзи, впоследствии горячего поклонника наполеоновского гения, а в то время, вероятно, красоты Летиции, два комиссара, Фрерон и Барра, – вот и весь круг знакомства Бонапартов. Благодаря влиянию этих семей они получит давно желанную пенсию, которую выдавало правительство всем пострадавшим корсиканским патриотам. Она равнялась семидесяти франкам в месяц для женщин и стариков и сорока пяти франкам – для каждого ребенка моложе пятнадцати лет. Посещения Фрерона объяснялись, вероятно, изящной прелестью Полетты, у которой элегантный молодой человек пользовался взаимностью.

Когда, в конце сентября 1793 года, Наполеон был назначен Командиром батальона осадной артиллерии под Тулоном, Летиция, желая быть поближе к сыну, пожинавшему свои первые лавры, поселилась в окрестностях осажденного города. Здесь он, мог лучше и легче помогать ей. И, действительно, скоро слава сына и брата осветила собою всю семью: взятие Тулона положило конец бедственному положению Бонапартов.

Когда Наполеон сделался бригадным генералом, встал во главе артиллерии итальянской армии и получил звание инспектора береговых батарей, служебные обязанности заставили его уехать в Антиб. Весною он вызвал туда свою мать и сестер и поместил их в замке Салле. Здесь Летиция продолжала вести прежний скромный образ жизни, хотя последняя, по сравнению с марсельскою, могла быть с успехом названа блестящей. Она никогда потом не забывала пребывания в старинном, залитом солнцем живописном замке. Будучи матерью императора, она говорила, что провела там счастливейшее время своей жизни. Жители Антиба вспоминали долго потом, как мадам Бонапарт сама полоскала белье в протекавшей около замка речке.

Это не мешало, однако, Летиции открыть у себя “салон”. На этом настаивали ее жизнерадостные дочери. В дом матери Наполеон приводил своих товарищей, молодых симпатичных офицеров, и сам всегда присутствовал на вечеринках. Они ставили спектакли, декламировали, танцевали, и в замке Салле с утра до вечера царило веселье: об этом заботилась веселая резвушка Полетта.

Следующим летом Летиция вместе с сыном переехала в Ниццу и лишь после пятимесячного отсутствия снова вернулась в Марсель. Тем временем Жозеф женился на богатой Жюли Клари. Мать надеялась, что второй ее сын женится на младшей Дезире, но злые языки утверждали, что для Клари вполне достаточно одного Бонапарта.

Женитьба Люсьена на Кристине Бойе, дочери содержателя гостиницы, пришлась не по вкусу семье, но простая Летиция скоро примирилась с невесткой, потому что последняя была скромна, нетребовательна, беззаветно любила своего мужа и подарила ему детей. Это нравилось корсиканке.

Гораздо больше разочарования доставила ей женитьба ее сына Наполеона на бывшей виконтессе де Богарне, вдове генерала, кончившего свою жизнь на эшафоте. Летиция настолько рассердилась на этот поступок своего сына, что продлила свое пребывание в Марселе, хотя Наполеон и настаивал, чтобы она поскорее переехала в Париж. Еще больше горя доставило ей то, что этот брак не был освящен церковью. Благочестивая вера Летиции страдала от этого. Суеверная, как все Бонапарты, она видела в этом дурное предзнаменование для будущего Наполеона. Короче говоря, новая невестка, элегантная светская дама, виконтесса, вращавшаяся в легкомысленном парижском обществе, о которой рассказывали целый ряд пикантных историй и которая была слишком стара для ее сына, совсем не пришлась по вкусу простому корсиканскому сердцу. Летиция не верила в то, что Жозефина может дать счастье своему мужу. Больше всего, однако, ее материнская гордость была оскорблена тем, что Наполеон, вопреки всем корсиканским традициям, не испросил разрешения на брак у матери как у главы семьи. Тем не менее она в любезном тоне ответила на письмо генеральши Бонапарт. Она написала ей, между прочим: “Будьте уверены, что я питаю к вам нежные чувства матери и люблю вас точно так же, как своих собственных детей”.

Горе Летиции по поводу этого брака было вскоре рассеяно назначением Наполеона главнокомандующим итальянской армии. И когда Наполеон по пути в Италию заехал в Марсель, чтобы проститься со своими, она обняла его со словами: “Ну, теперь ты большой генерал!” В этом была вся гордость, все счастье матери. Благословение ее сопровождало его на поле сражения. Когда он, уезжая от нее, направился навстречу славе и блеску, она крикнула ему вслед: “Будь осторожен! Не являй больше храбрости, чем нужно для твоей славы! Господи! С каким нетерпением буду я ждать каждого сражения; да хранят тебя Господь Бог и Святая Дева Мария!”

Когда Летиция впоследствии вместе со своими детьми увидела в Италии победителя Монтенотто, Миллезино, Кастильонэ и Арколэ, бледного худощавого генерала, не знавшего ни покоя, ни отдыха, она горячо прижала его к своей груди и сказала: “О Наполионе, я счастливейшая мать на земле!” Но у нее вырвались и заботливые слова: “Ты губишь себя?” – “Наоборот, – возразил весело Наполеон, – мне кажется, что только так я и живу!” – “Скажи лучше, – заметила Летиция, – что ты будешь жить в памяти потомков, но не теперь!..” – “А разве, синьора, – ответил сын (она очень любила, когда ее называли синьорой), – а разве, синьора, это значит умереть?”

Мадам Бонапарт отправилась в Марсель. Оттуда вместе со своей дочерью Элизой, ставшей тем временем Фелицией Бачиоччи, она вернулась на родной остров, освобожденный, наконец, от английского гнета. С какой радостью приветствовала она старые любимые скалы! Бедная и беспомощная, когда-то она спасалась бегством от своих преследователей, теперь же – возвращалась матерью прославленного итальянского победителя. Найдя свой дом разрушенным и опустошенным, она тотчас же принялась за обустройство своего гнездышка. Но чрезмерные усилия, заставившие ее слечь в постель, продлили ее пребывание на Корсике. Только из разговоров и из газет она узнала о триумфе, которым был встречен ее “большой генерал” при возвращении в Париж.