Магия Pixar - Дэвид Прайс

Занятия первого года проходили в кабинете А113 — пространство без окон, с белыми стенами, полом и потолком, с гудящими флуоресцентными лампами. Но недостатки обстановки с лихвой компенсировали учителя. Практически все они давно работали в студии Disney и имели за плечами впечатляющие работы в области анимации. Кендалл О’Коннор, художник-постановщик «Белоснежки и семи гномов», преподавал создание макета; Элмер Пламмер, разработчик персонажей в «Дамбо», учил рисованию с натуры; Торнтон Хи по прозвищу Ти, режиссер-постановщик «Пиноккио», преподавал карикатуру. Программа была очень насыщенная, занятия длились часами, и тот факт, что кампус находился непонятно где, упрощал задачу концентрации на работе. Тим Бертон, поступивший на курс год спустя, делится своими впечатлениями:

«Это было похоже на армию. Я никогда не служил в армии, но программа Диснея, похоже, стала для меня таким опытом. Нас учили люди из диснеевской команды, они передавали нам диснеевскую философию. Атмосфера была прекрасной, и впервые в жизни я оказался рядом с теми, кто разделяет мои интересы».

Институтская библиотека располагала копиями шести фильмов Диснея на шестнадцатимиллиметровой кинопленке. Студенты просматривали их по нескольку раз, останавливая и замедляя пленку на интересных моментах, стараясь понять, как работали мастера.

«Эти пленки мы просмотрели до дыр, анализируя работу мастеров, — вспоминает Лассетер. — Нас было таких человек десять. Мы выходили куда-нибудь пообедать, а потом проводили вечера, просматривая пленки».

Студенты были чрезвычайно истощены как физически, так и морально. Нэнси Баймин, одна из трех девушек на курсе Лассетера, вспоминает, как к 1978 году треть группы прекратила учебу: кто-то перешел на другой факультет, где анимацию преподавали в более свободной, «экспериментальной» форме; кто-то совсем бросил институт. Другая треть группы получила работу в Disney, даже не закончив обучения. Если на студии была вакансия, а студент подавал надежды, его (или ее) тут же забирали с программы. Бертон стал одним из таких студентов, его взяли на студию после трех лет обучения для работы над короткометражным фильмом «По следам монстра-сельдерея»; Маскер тоже. Лассетеру предложили работу уже на первом курсе, однако он предпочел доучиться и получить диплом, став бакалавром искусств в 1979 году. Две из его студенческих работ — «Леди и лампа» и «Ночной кошмар» — друг за другом получили награды Студенческой академии киноискусства в области анимации в 1979 и 1980 годах соответственно.

После этого Лассетер стал младшим художником в студии Disney, воплотив в жизнь свою мечту. Однако студия не могла решить, как должным образом использовать его потенциал. Публике он был представлен как восходящая звезда. Как только он начал работать, его тут же отправили с выступлениями на кампус и телевидение, чтобы сформировать имидж молодой и деятельной компании. Благодаря манере высказываться четко и доступно он производил впечатление настоящего самородка. И все же опытные аниматоры были настроены скептически по отношению к чрезмерно высоким, как им казалось, амбициям Лассетера и других выпускников CalArts. По их мнению, даже обладателю студенческих «Оскаров» Лассетеру требовались годы усердной работы. Если ему хочется оставить след в истории диснеевской анимации, придется подождать своей очереди.

«У Джона интуитивное чувство персонажа, движения; у него есть все шансы на успех», — говорил опытный художник Мэл Шоу в интервью Los Angeles Times, когда Лассетер только пришел на работу. Шоу сказал, что Лассетер оставит яркий след в анимации, но «в свое время», — значительно подчеркнул он.

«Мне кажется, эти юнцы слишком нетерпеливы в своем стремлении прорваться вперед и добиться успеха. Мы были не такими в их возрасте, — говорил Вольфганг Райтерман (друзья называли его Вули), режиссер «Книги джунглей», во время их совместных с Лассетером публичных выступлений. — Они хотят всего здесь и сейчас. И хотя я не могу винить их в этом, им придется научиться терпению. Невозможно выскочить из института и стать режиссером через каких-то пару коротких лет».

Даже в лучшие времена Лассетеру было бы нелегко адаптироваться в студии, а период конца 1970-х — начала 1980-х был не лучшим временем для студии Disney. Лассетер вскоре обнаружил, что диснеевская анимация — да и компания в целом — впала в своего рода спячку. Портреты Уолта Диснея висели везде: в холлах, кабинетах, фойе, но остро не хватало его гения. Сам мастер, Уолт Дисней, в своих фильмах с упоением рассказывал истории и имел дар в искусстве рассказа использовать самые последние технологии. Он первым создал звуковой анимационный фильм, он первым стал использовать цвет в мультипликации. Он создал первый американский полнометражный анимационный фильм, «Белоснежку», собрав более 1,4 миллиона долларов (около 19 миллионов долларов в пересчете на современные деньги) в самый разгар Великой депрессии. Даже неприметное до того пространство парков отдыха он стал использовать в качестве способа рассказывать истории и превратил это в настоящий бизнес.

Теперь его компанией управляли люди, считавшие, что следуют его примеру, не понимая, что его пример — рискованные решения. Спустя тринадцать лет после смерти Уолта Диснея самым часто повторяемым выражением топ-менеджеров компании было «как говорил Уолт...».

Результаты внутреннего маркетингового исследования компании говорили о проблеме любому, кто готов был слушать. Исследование было вызвано падающими рейтингами ТВ-шоу «Прекрасный мир Диснея», когда-то занимавшего верхние строчки. Теперь шоу состояло в основном из повторных показов или архивных материалов. Исследовательский отдел провел несколько опросов и обнаружил неутешительные результаты. Потеря программой популярности была лишь вершиной айсберга. Магия Диснея в глазах потребителей гибла на всех фронтах.

Казалось, здания анимационной студии на пересечении Микки-авеню и аллеи Доупи в Диснейленде это не касается. Однако многие молодые художники были глубоко разочарованы тем, что казалось им низким качеством и художественной ленью. Вокруг одного из них, Дона Блата, которого считали главной надеждой на обновление, собралась целая команда. Незадолго до появления Лассетера Блат уволился, и за ним последовали двенадцать сотрудников студии. Рон Миллер, руководитель студии, позже ставший президентом компании, собрал подчиненных на совещание, которое открыл словами: «Теперь злокачественная опухоль удалена».

Настоящая же болезнь, недуг спячки, продолжала брать свое. Лассетеру было тошно; фильмы, над которыми он работал — «Лис и пес» и короткометражка «Веселое Рождество у Микки», — казались ему незначительными. Несмотря на это, он держался стойко. «Мое сердце разрывалось, — вспоминает он. — Это была совсем не та студия Disney, о которой я мечтал».

Лассетер ушел из Disney в лондонскую анимационную студию Ричарда Уильямса. (В то время самыми известными работами Уильямса были титры и список создателей, выполненные в технике анимации, для двух серий «Розовой пантеры» и его собственная оскароносная версия «Рождественской истории».) Лассетер понял, что там ему ничуть не лучше, и вернулся в Disney меньше чем через год.

В 1981 году во время работы над «Веселым Рождеством у Микки» друзья Джерри Риз и Билл Кройер пригласили его на просмотр отснятого материала к «Трону». Риз, однокурсник Лассетера по CalArts, и Кройер отвечали за компьютерную анимацию в фильме, обработку съемки реальных людей, которая должна была использоваться по большей части в компьютерной игре. Около пятнадцати минут в фильме было посвящено собственно изображениям, созданным с помощью компьютерной графики, — это гораздо больше, чем в любом другом полнометражном фильме того времени. Требования фильма были настолько высокими, что над компьютерной графикой работали четыре производственные команды.

Лассетер, Риз и Кройер собирались в трейлере на территории Диснейленда, чтобы обсудить первую сцену, выполненную в компьютерной графике, — гонку на виртуальных световых мотоциклах. Там не было анимации персонажей, да и сама графика была элементарной, но она будто заставила Лассетера прозреть. С такой грандиозной задачей он никогда раньше не сталкивался. Если эту технологию соединить с диснеевской анимацией, подумал он, произойдет настоящая революция. До этого эффекты трехмерности в анимации требовали тяжелой, затратной работы с многоэтажной «многоплановой» камерой, а использовались, можно сказать, в паре ключевых моментов за весь фильм, не более. С помощью же компьютера можно было снимать сцену по кругу, будто работаешь со Steadicam. Возможности казались безграничными.

«Я не мог поверить своим глазам, — говорил он позже. — Уолт Дисней в течение всей своей карьеры, всей своей жизни стремился добавить больше измерений в свою анимацию... а я стоял там, смотрел на это и думал: именно этого так ждал Уолт».