Мои собаки - Леонид Сергеев

— Мы же ставки на них делаем, не понимаешь, что ли?! Петушиные бои — наши традиции, — буркнул один из короткостриженных.

— Традиции! Но в традициях и детей приносили в жертву! Надо покончить с дикими традициями.

— Отец, не цепляйся к нам! — мужчина с квадратным лицом бросил в мою сторону презрительный взгляд. — Не лечи нас! Вали отсюда, пока твою тачку не скинули в воду! Два раза я не повторяю!

Вот такую грубость услышали мы с Челкашом от «квадратной рожи». Как вам такое?!

Атмосфера становилась взрывоопасной, но, понятно, мы не могли противостоять этой ораве — силы были слишком неравные. Тем не менее, Челкаш отважно подбежал к петухам и рявкнул. Птицы тут же, прихрамывая, побежали в разные стороны. После этого мы спешно сели в Малыш и въехали в поселок.

Ничего не скажешь, поселок Озеры не зря имеет красивое название. Представьте себе берег Оки с белым сыпучим песком, аккуратные дома и палисадники со множеством цветов. В одном из палисадников мы увидели старушку и остановились, чтобы спросить — есть ли в поселке бензоколонка (Малыш уже выпил почти весь бензин, оставался только запас в канистре).

— Бензоколонки, сынок, в Коломне, — ответила старушка, когда мы подошли к калитке. — И больницы у нас нет. Одна медсанчасть. Чуть болезнь прихватит, приходиться ехать в Коломну, а это почти час на автобусе.

— Надо же, такой красивый поселок и нет больницы, — посочувствовал я пожилой женщине.

— Поселок у нас приглядный. Сюда многие приезжают отдыхать. И люди у нас хорошие, но вот больницы нет.

— Люди не очень хорошие. Жестокие, — заявил я и рассказал про петушиный бой.

— Это, небось, Татуированный с дружками. Они не местные. Они из Коломны. А сюда приезжают купаться. На берегу делают шашлыки, пьют водку, безобразничают… И петухов с собой привозят, и собак стравливают, забавы ради… Накидают бутылок, окурков, бумаг всяких, ничего не уберут, — старушка вдруг зашмыгала носом. — В прошлом году у меня Катьку украли.

— Какую Катьку?

— Козу. Мою кормилицу… Она вон там паслась, — старушка показала на пригорок. — Я привязывала ее на веревке к колышку. А Татуированный с дружками… Обрезали веревку и затащили Катьку в машину и увезли… Потом убили, — старушка смахнула слезы. — Участковый сказал «сделали из Катьки шашлыки»… Ну судили их, а толку-то что? Присудили штраф, а кто мне вернет Катьку?.. Она мне была, как дочка…

Мы с Челкашом стиснули зубы и процедили:

— Негодяи!

— Вот теперь с Барсиком остались вдвоем, — старушка кивнула на кота, который сидел около ее ног и хмуро посматривал на Челкаша. — Барсик любил Катьку. Когда ее не стало, две недели ничего не ел… И спал на ее месте в сарае. В дом не заходил…

Я как мог успокоил старушку и с тяжелым сердцем пошел к Малышу. Челкаш, понуро опустив голову, поплелся рядом. Всегда веселый, на этот раз он даже отвернулся от меня, чтобы я не видел его глаз, но я догадывался, что он плачет. Вы ведь помните, я уже говорил, он сентиментальный, чувствительный, ранимый, и, наверняка, в тот момент думал о бедняге Катьке.

В общем, вокруг простирался прекрасный пейзаж и погода стояла отличная, а вот настроение было — хуже нельзя придумать. И в голову лезли мрачные мысли; примерно такие: «Все-таки еще немало у нас негодяев. И законы слишком мягкие. Какой-то штраф за убийство животного! Таких, как подростки угонщики и Татуированный, надо сажать в тюрьму. А суд над ними показывать по телевидению на всю страну, чтобы другим было неповадно. Правильно говорил Бернард Шоу: „Самое большое преступление — это безнаказанность“». Вот такие мысли крутились в моей голове, говорю об этом с большим прискорбием.

К счастью, вскоре мы поняли, что в тех краях негодяев можно пересчитать по пальцам, а большинство — замечательные люди, — как, впрочем, и всюду. Если вы еще не убедились в этом, то вскоре непременно убедитесь. Непременно, вот увидите.

Глава восемнадцатая. Счастливая семья

Всем известно — большинство нормальных людей кого-нибудь любят: одни — родных, другие — учителей, третьи — друзей, четвертые — артистов или спортсменов, и эта любовь имеет массу разновидностей: от прекрасно-возвышенной до сумасшедшей. Большинство ненормальных людей любят правителей тиранов или разбойников. Некоторые на первый взгляд любят всех, но приглядишься — по-настоящему не любят никого, только себя.

Известно также — один любит работу, другой — развлечения. Кое-кто их совмещает и слывет счастливцем.

Есть люди, и притом их немало, которые больше всего на свете любят деньги. Понятно — это недостойная любовь. И глупая. Ведь далеко не все можно купить за деньги. Нельзя же купить дружбу, любовь, талант, здоровье, хороший характер и многое другое.

Но есть группа людей с каким-то пустым сердцем, которые никого и ничего не любят; бывает, они даже не любят самих себя и страдают от недовольства собой. Это самые несчастные люди — они не умеют видеть хорошее.

В тот день мы познакомились с по-настоящему счастливой семьей. На полпути к Коломне дорога некоторое время пролегала в березовой роще; березки, русские красавицы, прямо-таки слепили белизной. Как только мы въехали в рощу, к Малышу слетелось множество бабочек — видимо, приняли нашу желтую машину за гигантский цветок. Челкаш любовался ими, прищелкивал языком от восторга — вы же помните, он любит все красивое.

Бабочки сопровождали нас, пока мы не проехали всю рощу; после тенистой прохлады мы выехали в луга и сразу попали на солнцепек. Воздух в лугах был насыщен терпкими сладкими запахами. Это был даже не воздух, а скорее — горячий компот.

Мы остановились около пасеки — небольшого садового участка с ульями и летним домишком. За ним виднелось еще несколько немудреных строений — все среди фруктовых деревьев. И что поражало — участки разделяли не заборы, а всего лишь мелкий кустарник; местами и его не было. «Вот это настоящее добрососедство», — подумалось. Я решил запечатлеть на пленке этот уголок природы.

Мы с Челкашом вышли из машины и, пока я готовил камеру к съемке, а Челкаш обследовал близлежащую растительность, к нам подбежал мальчуган лет семи-восьми.

— Сфотографируйте и меня тоже.

— Нет вопросов. Тебя как зовут?

— Коля.

Я «щелкнул» паренька с Челкашом (как же без него?! Он такие моменты не упускает из поля зрения. Попробуй кого-нибудь снять без него — обидится).

— Ты с кем здесь живешь? — спросил я мальчугана.

— С папкой и мамкой, — он кивнул в сторону дома; от него к нам шел молодой мужчина в белом костюме, улыбался и приветливо махал нам рукой.

Бывает — редко, но бывает, — незнакомые люди сразу становятся друзьями, с первого рукопожатия. Так у меня случилось и с пасечником Геннадием (а так звали мужчину) — своей открытостью, простотой и прямо-таки обжигающим дружелюбием он сразу располагал к себе.

— Привет доблестным автолюбителям! — сказал он, пожимая мне руку. — Какие-нибудь неполадки с машиной? У меня в сарае мастерская, есть все необходимое.

Челкаш усмехнулся, со всей ясностью давая понять, что наш Малыш работает, как часы.

— Спасибо, но с машиной у нас нет проблем, — сказал я. — Просто понравился ваш поселок, хочу его запечатлеть.

— Здесь прекрасное место. Березовую рощу проезжали?.. А за поселком ельник, там речка. Ну, а цветов здесь, сами видите, сколько. Чувствуете воздух какой?.. Я люблю нашу среднюю полосу. Природа здесь не такая холодно-строгая, как на севере, и не такая крикливо-яркая, как на юге. Она скромная, мягкая… И соседи у нас прекрасные, открытые и честные… Приглашаю вас отведать цветочного меда, лучшего в Московской области.

— Не откажусь, — проговорил я. — Мы с моим другом Челкашом никуда не спешим. Мы путешественники, для нас, горожан, вылазка на природу — отдых для души.

По пути к дому мы познакомились. Челкаш с Колькой не только познакомились, но и подружились — уже бегали перед домом, играли в «салки».

— Мы здесь живем с ранней весны до поздней осени, — рассказывал Геннадий. — Занимаемся пчеловодством. Ну и огородом. Хозяйство у нас немалое, трудновато, конечно, но все это в радость. Когда занимаешься любимым делом, все в радость. Вот только времени не хватает. Эх, если б в сутках было побольше часов, — Геннадий засмеялся. — А в городе суета. Для меня десять человек — это уже толпа. В городе постоянное напряжение, часто разлад с самим собой, а здесь согласие, внутренний комфорт.

В доме повсюду были кружева: над дверью, на окнах, на столе, на кровати. Геннадий с гордостью показывал белые узорчатые изделия:

— Моя жена отличная кружевница. Многие просят продать ее изделия, но разве можно продавать такую красоту?! Ее можно только дарить, ведь так? У моей Леночки золотые руки, и вообще она золотая жена. Мы по-настоящему любим друг друга, за десять лет ни разу не расставались ни на один день… Вот она — Леночка!