Стилист - Геннадий Борисович Марченко

недавно ездил по этой улице в «Майбахе» с личным телохранителем. Всё это осталось в прошлом… или будущем. О «Майбахе» Игорь Николаевич скучал, а вот на жену и детей почему — то было плевать. Он никогда не питал к ним любви, и они это знали. Он вообще не помнил, чтобы кого — то любил по — настоящему.

Из раздумий его вырвал увиденный на Васильевском спуске скучающий милиционер, и Игорь Николаевич поспешил слиться с кучкой каких — то иностранцев, которые при ближайшем рассмотрении оказались японцами. На фоне низкорослых и узкоглазых граждан он выделялся ещё больше, так что уже начинал чувствовать себя совсем неуютно, что, впрочем, его не пугало, а только выводило из себя. Хотелось по старой бандитской привычке заехать кому — нибудь в ухо, но он понимал, что данное действие тут же привлечёт внимание окружающих, и в первую очередь блюстителей порядка, а это Кистенёву сейчас было совершенно ни к чему.

— Суки!

Выругавшись себе под нос в адрес непонятно кого, банкир, прищурившись, принялся высматривать среди гуляющих по площади нужных людей. Наконец взгляд его выцепил невысокого молодого человека лет двадцати пяти с редкими усиками, при джинсовом костюме, солнцезащитных очках и спортивной сумкой «Adidas» через плечо. Тот тоже кого — то высматривал, возможно, потенциальную «жертву» среди иностранцев.

Несколько лет назад судьба свела Игоря Николаевича с бывшим фарцовщиком, который в постперестроечную эпоху поднялся до ранга солидного бизнесмена. Тот при личных встречах за стаканом виски или бренди любил удариться в воспоминания, поэтому некоторое представление о работе фарцы Кистенев имел. Сейчас те знания вполне могли сыграть ему на руку.

Ага, фарцовщик явно кого — то высмотрел. Похоже, вон того прикинутого гражданина, в джинсах, жёлтой рубашке с большим отложным воротником, вельветовом пиджаке, и также в солнцезащитных очках и с сумкой на плече. На вид тому было лет тридцать, и усы были густые, не то что у фарцы и, наверное, по современной моде спускались чуть ли не к подбородку. Плюс волосы подлиннее, закрывали уши. Вполне может оказаться иностранцем, представителем недружественный державы. Молодой человек тем временем подошёл к «иностранцу», они пожали друг другу руки, обменялись фразами и двинулись, огибая ГУМ, в сторону Ильинки. Прямо какой — то шпионский детектив, думал Кистенёв, пристроившись следом, и держась метрах в двадцати.

Идти пришлось недалеко, парочка завернула в одну из подворотен, и Игорь Николаевич решил не отставать. Благодаря мягким подошвам сшитых на заказ туфель ступал он неслышно, так что его появление в момент обмена трёх джинсов «Levi's» на денежные знаки стало для участников сделки полной неожиданностью.

— Майор Яхонтов, комитет госбезопасности…

Однако не успел Кистенёв убрать обратно во внутренний карман пиджака удостоверение дружинника, которое и вытащил — то на какую — то секунду, чтобы не позволить разглядеть надпись на «корочках», как пересчитывавший купюры «иностранец» швырнул их в лицо «майору» и ринулся наутёк.

— Семёнов, лови его! — заорал невидимому напарнику Игорь Николаевич, хватая за шкирку застывшего соляным столбом фарцовщика.

— От Семёнова ещё никто не уходил, — хищно ухмыляясь, произнёс Кистенёв. — Что, утюг[3], джинсой, значит, фарцуешь? Или будешь петь, что для себя брал? А ты знаешь, сколько тебе светит за спекуляцию? Знаешь, по глазам вижу, что знаешь.

С Уголовным кодексом РСФСР, в отличие от аналогичного документа более позднего периода, Игорь Николаевич Кистенёв был знаком не очень хорошо, а потому попросту не стал ничего выдумать, понадеявшись на просвещенность в этом плане задержанного.

«Майор» тряхнул парня, словно котёнка, отчего тому сделалось совсем худо. Затем свободной рукой пошарил у него во внутреннем кармане и извлёк паспорт гражданина СССР с непривычным дизайном обложки, но удивился лишь про себя. Так же, ловко управляясь одной рукой, раскрыл документ и грустно констатировал.

— Эх, Белов Виктор Андреевич, что же это ты так по — глупому спалился — то, а? Ну чисто детский сад. Что, идём в машину? Твой — то подельник уже там небось сидит, «браслетами» позвякивает. Я ж говорю, от Семёнова ещё никто не уходил.

— Т — т — товарищ майор, — наконец, заикаясь, выдавил из себя фарцовщик. — Может, как — нибудь договоримся? У нас же некоторые с вашими работают, я тоже могу, я всех «центровых» знаю, могу про каждого вам порассказать.

Сказано это было с такой надеждой в голосе, что Кистенёв едва сдержал торжествующую ухмылку. Он поставил фарцовщика на землю, одёрнул на нём джинсовый пиджачок, стряхнул с его плеча невидимую пылинку и с напускной задумчивостью произнёс:

— Значит, готов сотрудничать?

Тот закивал с такой скоростью, что, казалось, его голова сейчас оторвётся от туловища и выкатится из подворотни на тротуар, распугивая прохожих.

— Студент?

— Бывший, — с готовностью сообщил тот. — Так — то я сейчас дворником числюсь. Зато весь день свободен.

— Все профессии важны, все профессии нужны… Ладно, парень ты, я вижу, толковый, и впрямь можешь пригодиться органам. Надо тебе позывной что ли придумать… А, ну раз Белов, то и погоняло у тебя будет Белый. Понял?

— Да — да, Белый, — снова закивал тот. — Меня и в школе так звали.

— Ты, Витя, давай — ка собери деньги и положи вон в ту сумку, что бросил твой подельник. Давай сюда, — Кистенёв повесил сумку на плечо. — Сколько здесь? Четыреста пятьдесят? То есть брал штаны по полтора косаря? Деньги пойдут как вещдок, а штаны можешь себе оставить, толканёшь кому — нибудь по двести, а то и по триста, не знаю уж твоих расценок. Фирма́ как — никак, верно? Кстати, что можешь сказать про этого типа, который сейчас под присмотром Семёнова томится в ведомственной «Волге»?

— Володя — дальнобойщик, я с ним в прошлом году познакомился, он тогда в Швецию ездил, а в этом году в ФРГ, привозит оттуда фирму́ и кое — какую технику. Я у него шмотки в основном беру, они быстрее уходят и гемора меньше.

— А где живёт этот Володя, знаешь? Это я так, на случай, если он начнёт упорствовать на допросе.

— Точного адреса не знаю, но он недавно хвалился, что купил квартиру в кооперативном доме на Каланчёвской, на третьем, как он сказал, «еврейском» этаже. Да там вроде бы один только кооперативный дом, 9—этажка с голубем мира на торце.

— Номер телефона его знаешь?

— Нет, он мне сам всегда звонил, когда возвращался из поездки с товаром.

«Это хорошо, — подумал Кистенёв. — Значит, Белый не сможет позвонить ни ему, ни его родным».

— Семья у него есть?

— Вроде бы говорил, что в разводе. Но точно не скажу, вдруг