Российская Академия Наук - Алексей Турчин

Ядерные силы находятся под действием следующих противоречивых требований:

А) Либо ядерные силы ни при каких обстоятельствах не могут совершить непреднамеренный запуск – то есть запуск, решение о котором позднее было бы признано неверным (если останется, кому признавать) – а это включает в себя опознание цели, информирование президента, принятие решения, доведение его до ракет и сам запуск и наведение ракет. Обратите внимание на различие между определениями «непреднамеренного запуска» и «случайного».

Б) Либо они должна суметь нанести ответно-встречный удар в условиях интенсивного информационного противодействия вероятного противника, а значит, находится в состоянии высокой боеготовности и автономности в принятия решений. От того, как решается это противоречие, зависит то, находятся ли ключи запуска на борт подводной лодки или высылаются на борт по радио из центра в случае чрезвычайной ситуации. Хотя то, как именно организовано управление СЯС в ведущих ядерных державах является величайшей военной тайной, исторически известно, что неоднократно выбирались варианты, когда ключ запуска был на местах, что соответствует пункту Б).

Можно придумать множество сценариев непреднамеренного начала ядерной войны. Например, самолёт с президентом внезапно сбивают. Поскольку система управления, а значит и связь с главнокомандующим является наиболее существенной частью системы обороны, то любые проблемы на этой линии будут восприниматься как начало атаки – именно поэтому после смерти Брежнева была высокая боеготовность.

Поскольку ядерной войны ни разу не было, это оказало разлагающее влияние как на общественные ожидания, так и, возможно, на нормы риска в военной сфере. Кроме того, растёт число стран, способных создать и создающих значительные ядерные арсеналы. Более того, террористическая ядерная атака тоже может стать спусковым крючком к войне, а её может организовать и малая страна. Всё это может нас подтолкнуть к идее, что риск ядерной войны постоянно растёт. Если мы его оценим в 0,5 процента в год, то, я думаю, это будет довольно неплохой оценкой. Однако сам этот риск может не «прожить» ста лет. Либо его сделают неактуальными ещё более мощные и опасные технологии, либо наоборот, человечество объединится и откажется от запасов ядерного оружия.

С другой стороны, обычная непреднамеренная ядерная война не приведёт неизбежно к вымиранию человечества. Если её масштабы будут ограничены несколькими странами, то это будет ещё одно событие масштаба Второй Мировой войны. И тогда она не прервёт хода прогресса и существенно не изменит хода мировой истории.

Однако ядерная война может запустить цепочку событий, которая резко снизит уровень развития всего человечества, переведёт его на постапокалиптическую стадию, в котором оно будет уязвимо ко многим другим факторам вымирания. Например, война может стать перманентной, так как из чувства мести остатки воевавших стран будут производить и выпускать всё новые порции оружия, особенно, биологического, или строить и взрывать машины судного дня. При этом они будут подвергаться воздействию ядерной зимы и радиоактивных осадков неизвестной силы. Сумма всех этих факторов может поставить человечество на грань вымирания, а переход этой грани станет вопросом случая.

Ход событий в постапокалиптическом мире будет зависеть не только от последствий ядерной войны, но и от того, какие технологии там уцелеют и смогут развиваться и применяться. Это выходит за рассмотрение данной главы, поэтому мы можем сказать, что в наихудшем случае из ядерной войны получится постапокалиптический мир, способный к дальнейшей деградации. Шансы того, что цивилизация понизит свой уровень в результате ядерной войны, применим как 50%.

Отсюда мы получаем, что оценку вероятности перехода в постапокалиптический мир в результате ядерной войны в XXI веке порядка 25% в том случае, если никакие другие процессы этому не препятствуют. Поскольку, однако, это событие должно быть «перекрыто», то есть станет невозможным из-за более сильных процессов в течении максимум 30 лет (об этом тоже будет отдельная глава), мы можем делить эту оценку на 3, то есть получим 8 % вероятности того, что в XXI веке мы попадём в постядерный мир с пониженным уровнем развития цивилизации. Вероятность того, что мы вымрем из этого постядерного мира ещё в несколько раз меньше и зависит от развития других факторов. Округляя до порядка, получим риск вымирания в результате последствий ядерной войны в XXI веке порядка 1%.

Шансы на то, что особенно сильная ядерная война непосредственно приведёт человеческому вымиранию, без фазы угасания в постапокалиптическом мире, я оцениваю как ещё меньшие, поскольку для этого нужна исключительно сильная и нацеленная на уничтожение всех людей ядерная война плюс стечение многих неблагоприятных обстоятельств.

Теперь нам надо учесть вероятности нетрадиционного применения ядерного оружия. В настоящий момент ничего неизвестно о разработках машин судного дня на основе ядерного оружия (хотя отчасти сами ядерные силы можно считать им; кроме того, такая разработка велась бы строжайшем секрете). В будущем могут появиться гораздо более дешёвые способы создать машину судного дня на основе биологического оружия. Поэтому думаю, что не будет ошибкой заявить, что шансы создания и применения машины судного дня на основе ядерного оружия по крайней мере в 10 раз меньше шансов самой ядерной войны.

Однако шансы вымирания всего человечества значительно выше от него, чем от ядерной войны, поскольку далеко не каждая ядерная война приводит к вымиранию! Фактически, если оружие судного дня применено, весь вопрос в том, сработает ли оно так, как задумывалось. (Если бы у Гитлера в бункере такое оружие было бы, он, вероятно, его применил – как харакири для всей страны.) Вероятность вымирания человечества в результате применения оружия судного дня в XXI веке я оцениваю в величину тоже порядка 1%.

Возможна определённая интеграция боевого ядерного оружия и машины судного дня. В романе Н. Шюта «На берегу» значительное применения тысяч кобальтовых бомб многими государствами приводит не к заражению отдельных стран, как это предполагалось, а к полному заражению всего мира. После открытия возможности ядерной зимы стало понятно, что современные ядерные ракеты могут быть оружием судного дня, если направить их на тысячи городов по всему свету. Точно также их можно направить на склады отработанного ядерного топлива, атомные станции, спящие вулканы и залежи каменного угля. То есть одно и тоже оружие может быть или не быть машиной судного дня в зависимости от данных команд.

Изменение вероятности глобальной катастрофы, вызванной ядерным оружием, с течением времени

Считается, что в настоящий момент погодовая вероятность катастрофической ядерной войны уменьшилась, так как ядерные арсеналы СССР и США значительно сократились. Однако фактически вероятность применения ядерного оружия растёт, поскольку всё больше стран открыто заявляют о разработке ЯО (около 10), и, кроме того, другие страны, помимо РФ и США, обретают технические возможности и желание обзаводится арсеналом в тысячи зарядов (я имею в виду Китай, Пакистан и Индию). Затем, растёт число стран, развивающих мирную ядерную энергетику двойного назначения, то есть могущих в течение месяцев или нескольких лет приступить к производству ядерного оружия. Растут и шансы попадания расщёпляющих материалов в руки террористов.

Этот рост вероятности относительно линеен и довольно медлен, если только не будут изобретены способы принципиального удешевления производства ядерного оружия – молекулярное производство и методы термоядерного взрыва без уранового запала. Появление и – особенно – распространение знаний о таких методах резко увеличит количество ядерных боеприпасов в мире. Мы можем быть уверены сейчас, что ещё нет молекулярного нанотехнологического производства, но не можем быть уверены, что нет секретных способов прямой инициации термоядерного взрыва. Разумеется, если бы они были, сам факт их существования следовало бы держать в секрете. (Про атомную бомбу кто-то из американцев сказал: главная тайна ядерной бомбы в том, что её можно сделать.)

Распространение новых технологий, например ИИ и нанотехнологий, может создать новые способы уничтожения ядерного оружия и предотвращения его применения. Однако если уж такое оружие будет применено, они не дают особой защиты от его поражающих факторов. В силу этого, мы должны сказать, что риск применения ядерного оружия пребудет с нами всегда, если только не будет вытеснен превосходящими по силе факторами.

Что касается оружия судного дня на основании ядерного оружия – вроде гигатонной кобальтовой бомбы, – то в настоящие момент мы могли бы считать риск его применения равной нулю, так как ничего неизвестно о разработке такого рода оружия. С другой стороны, если бы такая разработка производилась, то она была бы большим секретом, так как страна, открыто разрабатывающая оружие судного дня, немедленно подверглась бы нападению. Я полагаю, что эта вероятность неравна нулю и тоже растёт, но очень монотонно и медленно. В случае начала новой мировой войны она может существенно возрасти. Иначе говоря, война (или угроза такой войны), которая ведёт к полному завоеванию ядерной державы, с высокой вероятностью приведёт к применению или угрозе применения оружия судного дня как последнего аргумента. Опять же разработка новых ядерных технологий, удешевляющих производство, увеличивает и шансы создания ядерного оружия судного дня. Возможно, лет через десять оно будет доступно так называемым странам-изгоям.