Лагерь волшебниц №208. Том III - Сентай Хорнин

есть работать, но вот если меня высмеют, начнут унижать по этому поводу, то проще будет умереть на месте. В голове сразу всплыла придуманная только что сцена, где Целия, смотря на моего друга говорит, что она ожидала сильно большего и что от одного его вида у неё пропало всякое желание. Меня аж всего перетрясло от такого. Всё будет хорошо, им столько же сколько и мне, как минимум Целия хотя бы в реальности не должна была член видеть, я смогу её обмануть.

Ну, вроде себя успокоил. Тяжело идти на половую войну с заранее неисправным орудием. Никому такого не пожелаю. Всё же собрался с силами и вышел из отдельно стоящего ото всех кабинета Элайзы.

Было совсем-совсем раннее утро. Стояли сумерки, что вскоре окончательно развеются местным светилом. Не было чем то удивительным, что в такой час это место выглядело заброшенным. Если в лагере можно было найти второкурсниц, которые от вседозволенности уничтожили себе режим подчистую, то здесь, как ни странно, пахло дисциплиной. Ну да, наверное такое качество важнее для тех, кто вынужден лечить, восстанавливать по кусочкам и воскрешать нас.

Или же они отсыпались перед очередным днём, полным работы. Всё же наша санаторная группа вернулась, готовая возвращаться сюда вновь и вновь в виде безжизненных тел. Удивительно, что сейчас это мне не кажется таким уж неправильным. Будто всё работает так, как и должно. Похоже, я окончательно встроился в местные порядки. Осталось только взаправду девушкой не стать. У них есть свои плюсы, особенно два на груди, но мне всё ещё хочется быть тем, кто я есть. Хотя по моему телу об этом стремлении и не скажешь.

Портал, ожидаемо, не работал. Действительно, ведь некому его запускать, никто бы в жизни не подумал что Элайза будет забирать к себе учениц на «дополнительное обучение». Потому что, несмотря на атмосферу розовой любви, пронизывающей это место только для девушек, Элайза со своей одержимостью мной сюда явно не вписывалась.

Однажды где-то услышал фразу. «Я человек русский, сначала сам, потом инструкция». Посмеялся тогда над ней, но не думал, что полностью её повторю. Да, мне приспичило запустить сложную иномирную для меня машинерию, в которой я ни черта не разбираюсь, самостоятельно. Это могло бы плохо закончиться для меня, если бы не моя святая уверенность, что в лагере для шестнадцатилетних девушек абсолютно всё должно иметь защиту от дурака. Или, скорее, дуры.

А про инструкцию я не шутил. Она тут была. Формата «нажми две кнопки и проваливай отсюда». А кто-то умная дописала что портал всё равно сбрасывается постоянно к вложенным в него настройкам поэтому кто хочет — может смело тыкать что угодно до посинения, пока никто не видит. И в конце нарисована весёлая рожица. Спасибо этой неизвестной, но свою жажду исследователя я уже удовлетворил. Как бы это не оказалось глупой шуткой и я, войдя сюда, окажусь в совершенно ином месте. Это бы смотрелось так внезапно и глупо, но, наверное, выгодно для меня прямо сейчас. Ведь в руках у меня клетка, что меня маскирует и ключ, чтобы не было грустно, оставшись наедине. Устроился бы куда-нибудь, если бы это была обитаемая планета, или строил бы робинзонаду! Мечты.

Потому что на обратной стороне был всё тот же лагерь, наполненный звуками природы сильнее, чем госпиталь. Как будто они там были значительно приглушены. Я иду к готовой на всё из-за этой одежды девушке, которой, возможно, смогу изрядно запудрить мозги, но меня всё равно бил мандраж. Это будет мой по-настоящему первый раз с девушкой в качестве парня! И пусть, скорее всего до самого вкусного не дойдёт из-за проблем с бойцом, всё равно потрясывало. А если мне понравится меньше, чем всё что было до этого? А вдруг ей понравится меньше? Все эти мысли подтачивали уверенность, нашептывали, чтобы остался в клетке и наслаждался тем, что есть.

Но я был сильнее. Потому что всё ещё шёл вперёд несмотря на них. Лучше раньше, чем позже. Лучше сделать, чем не сделать. Ну и надо девушку освободить от одежды, как бы двусмысленно это не звучало.

Я стоял перед дверью в логово похотливого демона. Она могла довести себя ещё сильнее и поэтому у меня не может быть времени на снятие этого вредного предмета, что прописался на мне на постоянное жильё. Поэтому я, во всех традициях коспирации, старался, орудуя ключиком, освободить себя не снимая штанов. Это был второй раз когда я пожалел, что у меня не юбка. Лучше бы этих разов было поменьше. Но я всё же добился щелчка. Можно врываться.

Комната пропахла желанием и полнейшей неудовлетворённостью ещё сильнее, чем это было вчера. Было ощущение, что этими двумя чувствами пропитано абсолютно всё. Хоть бери одежду, что вынуждена была быть в этой комнате и выжимай в отдельный бутылёк. Я не представляю, как возможно спать с постоянной стимуляцией себя, но Целия это делала.

На секунду в голову залетела мысль встать на её кровать так, чтобы её губки буквально вот-вот и коснутся члена. Фантазия отличная и возбуждающая, но реальность может быть жестокой. Так что, боясь, за своего лишившегося экзоскелета друга, решил не выделываться. Для начала нужно освободить спящую красавицу.

На целое одно мгновение мой член обрёл великую силу. Стал по настоящему волшебной палочкой, способной на всё. Вид того, как стоит моему ослабевшему и чувствительному даже от воздуха дружку коснуться руки Целии и на ней рвётся вся её невеликая одежда, был достоин вечной славы и памяти в моей голове.

Это было сродни столкновению материи и антиматерии. Правда, слава богу, аннигилировало только её самоудовлетворяющий комплект. Одеяло на девушке было накинуто плохо, поэтому мне открылся потрясающий вид на одну из её грудей. Она изнывала от внезапно пропавшего возбудителя. Не удержался и поцеловал Целию в сосочек. Потому что уже сам поддался настроению этой комнаты. От девушки донёсся полусмущённый-полувозбуждённый стон.

Видимо, спокойствие само по себе стало для Целии малопривычным, потому что она вскоре проснулась. И первое время в её глазах сквозило неподдельное удивление. Я к тому моменту уже спрятал свою разрушительную палочку, на всякий пожарный, так что Целия почти не стесняясь глазела на своё голое тело, на котором почти не осталось признаков того, что когда-то здесь извивались сотни язычков.

Я готов