Искусство рисовать с натуры - Мария Барышева

Паша ушел рано, ничего не сказав. Когда Наташа вернулась ночью, он еще спал, а когда пробудился, она уже замочила грязную одежду, смыла с себя кровь и, если не считать прилично распухшего носа (к счастью, не сломанного), царапин на лбу и общего взбудораженного состояния, вид имела вполне благопристойный. На вопрос что случилось, ответила, что вышла купить сигарет, споткнулась на неосвещенной лестнице и упала. Муж, судя по его взгляду, поверил не очень, но допытываться не стал, лишь прочитал коротенькую лекцию на тему «Что может случиться с молодой женщиной, не владеющей приемами борьбы, без сопровождающего или оружия, если ее выносит на улицу после полуночи».

После завтрака она позвонила Наде, но той дома не оказалось. Тогда она перезвонила ей на работу. Взявший трубку выслушал ее просьбу и оглушительно гаркнул, даже не позаботившись отодвинуться от микрофона:

— Надюха! Иди на связь!

Наташа услышала Надин голос, спрашивающий, кто звонит, но его тотчас перекрыли несколько истошных криков:

— Кто увел вэхээску А-13?!

— Светка, где раскадровка?! Сейчас нарежу тебе синхронов, порадуешься потом с Леонидычем на пару!

— Клычко, тебя в серпентарий вызывают!

— Нет, смотри, что он наснимал! Я с ним больше не поеду! Вот козел, а! Смотри, как он газовику нос отрезал! Как я это закрою?! Он все интервью так снял!

— Люди, дайте два рубля!

Последняя фраза прозвучала громко, но удивительно вежливо:

— Щербакова слушает.

Заслушавшись предыдущими репликами, Наташа не сразу сообразила, что Надя взяла трубку. Быстро обрисовав ей ситуацию, она попросила приехать. Надя ненадолго задумалась, потом сказала:

— Прямо сейчас я не могу. Через часа два будет окно, тогда и зайду, может быть. Все, давай, некогда мне.

Наташа положила трубку, немного посидела, потом решительно встала и вышла на балкон. За это утро она еще ни разу не смотрела на улицу — не решалась. Не боялась. Просто не решалась.

Как и следовало ожидать, она не увидела ничего особенного. Во дворе — дети, мамы, кошки. Тишь, жара, пыль… Ага, вон на дороге аварийная машина. Столб лежал так же, как и вчера, вокруг — черное пятно выгоревшей травы, рядом на корточках сидел человек и что-то внимательно рассматривал. Хорошее освещение, но общее содержание скучновато. Вспомнилась вчерашняя ночная площадь — вот получилась бы хорошая картина. Глаза четко запечатлели каждую нужную деталь и обстановку в целом. Образ сохранился, он жил, он требовал, чтобы его выпустили на свободу.

Наташа вернулась в комнату и сделала то, что не делала уже очень давно: пододвинула стул к шкафу, залезла на него и достала с верха одну из своих папок. Следом взвилось облако застарелой плюшевой пыли, потянулись серые нити паутины — на шкафу давным-давно никто не убирал. Наташа чихнула и охнула — нос все еще болел.

Она перебирала работы недолго. Странно, раньше она считала их достаточно хорошими, некоторые даже очень удачными, но сейчас они ее разочаровали. Детская мазня — не более того. Ей казалось, что у нее хорошо получалось передавать картине свое видение изображаемого, передавать живость, осязаемость, раскрывать его изнутри, но теперь она видела, что это не так. Все нужно делать совсем по-другому…

Она отыскала простой карандаш, перевернула одну из старых картин и прицелилась глазами в чистую поверхность, словно снайпер, выбирающий точку для выстрела…

Когда в дверь позвонили, Наташа подпрыгнула от неожиданности, словно у нее выстрелили над ухом. Ее затуманенный взгляд скользнул по карандашу в пальцах, по его стертому грифелю и уперся в лист, густо покрытый серыми штрихами. Двигаясь, словно заторможенная, она медленно-медленно отложила работу, встала и побрела в коридор, а в дверь уже нетерпеливо барабанили.

— Спишь что ли?! — сердито спросила Надя, влетая в квартиру в облаке духов и резкого табачного запаха. — Думаешь, у меня времени много?!

Тут она узрела Наташину потрепанную личность и широко раскрыла глаза.

— Ничего себе?! У тебя нос не сломан?!

— Сейчас все расскажу, — Наташа закрыла дверь. — Только без издевок, ладно? Чай со льдом будешь?

— И чай, — отозвалась Надя и прошла в комнату. Вскоре оттуда донесся ее восторженный вопль, и Наташа, набирая в чайник воды, с досадой подумала, что картину все же следовало спрятать. Секундой позже Надя примчалась на кухню с листом в руках.

— Наташка! Ты рисуешь?!!

— Да так, просто, скучно, захотелось почеркать, ничего особенного, — промямлила Наташа, глядя на нее исподлобья. Она видела, что подруга чуть ли не парит над полом от гордости — все — таки права оказалась она, а не Наташа.

— Ничего особенного?! — Надя возмущенно потрясла листом, словно это было доказательством какого-то страшного преступления. — Да это же здорово! Намного лучше, чем раньше! Смотри-ка, длительный перерыв на тебя хорошо подействовал! Или перерыва не было, а?! Может, ты рисовала тайком, по ночам, под одеялом? Ну-ка, расскажи тете Наде.

— Отцепись! — Наташа невольно улыбнулась — все же похвала была ей приятна. — Я тебя позвала совсем для другого.

— Это площадь, да? А вот это похоже на ресторанчик…»Санд», кажется. Господи, какие жуткие рожи…

— Потом, — Наташа взяла у нее рисунок и положила на холодильник. — По телефону ты вряд ли все поняла, так что я тебе сейчас расскажу подробно, а ты уже делай выводы. Только, я тебя прошу, постарайся, чтобы твое воображение не зашкаливало!

Она рассказала ей все, подробно, в деталях, стараясь ничего не упустить — начиная с того момента, когда они расстались позавчера вечером. Не упомянула только о своих мыслях и о внезапном желании вернуться к работе над картинами, которое ни с того ни с сего появилось у нее на площади. Надя слушала, нахмурившись, не задавая никаких вопросов, что было на нее совсем не похоже, иногда выглядывала в окно, словно для того, чтобы убедиться, что дорога еще на месте, а не переместилась куда-нибудь в потусторонний мир. Когда Наташа закончила, она резко встала и сказала:

— Пошли!

— Куда? — удивилась Наташа, тоже вставая.

— Во двор. Там и подумаем. Посмотрим, что и как. Давай, давай, одевайся, только… я не знаю… напудрись что ли — вид у тебя, конечно…

Наташа подчинилась не без внешнего недовольства, хотя в душе была рада — ей по-прежнему хотелось пойти к дороге, но с Надькой сделать это было как-то… спокойней что ли.

Когда они вышли из подъезда, Надя прищурилась от яркого солнца и надела темные очки, и Наташе это невольно напомнило детские игры в шпионов. В принципе, то, чем они с подругой сейчас занимались, тоже, в общем-то, было игрой, чем же еще. Алекс и Юстас. Цирк!