Аллея - демон районного значения (СИ) - Ковшик Павел Иванович

Светлана Николаевна ожила. Подрагивающей левой рукой она взяла бутылку, правой рукой открутила крышку, затем положив крышку на стол, этой же рукой придержала бутылку, тем самым компенсировав тремор левой руки, и стала наливать алкоголь в наперсток. Волшебным образом этот незначительный сосуд был наполнен до краев, при этом не было пролито ни капли. Крышечка была поднята, накручена на горлышко и бутылка вернулась на прежнее место. Только после этого с какой-то нежностью и благоговением наперсток был взят двумя руками и испит.

Катерина, открыв рот, и находясь в полном… удивлении смотрела на это действо.

– Хорошо, – крякнула Светлана Николаевны, ставя наперсток на стол, и поднимаясь со стула.

И тут мать заметила дочь. Вначале она выпрямилась, как солдат перед строгим сержантом, причем зрачки в глазах приобрели просто невероятную ширину, затем в них промелькнуло узнавание, и сразу с этим из глаз ручьем полились слезы.

– Доченька, – обняв Катю мать зарыдала на ее плече, однако через минуту сквозь всхлипы послышалось, – а я картошечки на сале пожарила, садись кушать.

Катя посмотрела на плиту. На ней стояла полная сковорода. Предположив, что вряд ли мать сегодня завтракала, а обед стоит нетронутый, она отстранилась от матери и спросила:

– Мама, а ты сама то ела.

– Да как же я буду есть, когда кровиночка моя не кормлена, – с любовью смотря на дочь, ответила Светлана Николаевна. Слезы продолжали скатываться по щекам и капали на халат.

– Садись мама, я тебя накормлю, – наложив в большую тарелку картошки, поставила ее на стол, затем отрезала хлеба и вложила в руку матери вилку.

– А как же ты доченька? – слезы капали теперь на картошку.

– Спасибо мама, я сытая, я пообедала у… – и хоть любовь к Аллеи, и вера в неё же, сейчас зашкаливала все мыслимые и немыслимые пределы, произнести имя суккубы Катя не решилась, – в гостях у подруги.

– А я с утра прибралась маленько, полы помыла, белье замочила, – быстро маша вилкой успевала говорить мать, при этом картошка исчезала из тарелки с удивительной скоростью.

Девочка налила чай, и выложила в тарелку остававшуюся в сковороде картошку.

– Мама, ты кушай, а я снова к подруге пойду, у меня там учебники, и я там еще побуду, до вечера, наверное.

– Хорошо доченька, – Светлана Николаевна посмотрела на часы, – а я к шести капусточку потушу.

Пройдя в комнату Екатерина взяла свой спортивный костюм, пару носков, затем из ниши вынула зимний пуховик и растоптанные дутыши, и прямо с вещами в руках вышла из квартиры.

– Алеечка, вот я принесла, – Катя зашла в зал и положила костюм и пуховик на диван, – оно уже ношенное, но… у меня больше нет ничего.

– Спасибо, Котенок, – суккуба подошла к девочке и погладила ее по голове, – я сейчас посмотрела котят на картинках, ты, когда улыбаешься, очень на них похоже.

Лицо Екатерины просто зацвело от улыбки.

– Попробуем местные одежды, – демоница расстегнула свой пояс, затем никого не стесняясь стянула балахон, и начала одевать штаны от спортивного костюма. Хвост вполне самостоятельно залез в штанину, а уже за ним последовала правая нога.

Стоявший у компьютера Дух замерцал.

– Что такое, Тимур? – так и стоя с одной голой ногой резко повернулась в сторону духа Аллея.

– Тааааам Ниииина ууу пооодъееезда… – казалось дух размазывается в пространстве.

– Тимур стой на месте, это приказ, – суккуба подбежала к окну, так и придерживая штаны, – Алексей срочно на улицу.

– Эй рыжая, стой, – за рукав куртки схватили и потянули назад, – куда это ты так почесала, что по сторонам не смотришь. Может тебя ждет кто.

– Ты, что ли ждешь, Фёдор, так напрасно ждешь, сам мелкий, и ждалку твою только под микроскопом смотреть надо, – Нина осмотрела стоящего перед ней парня, на пол головы ниже, и сморщила лицо, оценив увиденное.

– Да ты… – аж задохнулся «кавалер».

– Да я, и я пошла своей дорогой, и с тобой мне не по пути, – девочка развернулась к первому подъезду.

– Это куда там у тебя дорога, а ну стой, – Федор снова схватил девочку за рукав, – это ты куда пошла, к Катьке этой обдолбышехе?

– Пусти дебил, – девочка дернулась, но парень держал крепко.

– Эту Катьку пол школы вертело, и ты как она хочешь! – Федор дернул и развернул девочку к себе, – мне сказали ты к ней сегодня на перемене ходила.

– А, ты значит о мне заботишься, рыцарь? – глаза Нины сощурились, – отпусти, последний раз говорю.

– А то, что? Мамке своей расскажешь? Так ты ее найди сначала, шалаву, – лицо Федора расплылось в улыбке.

Девочка подшагнула к однокласснику, и ее коленка впечаталась куда-то в район низа живота. Но, вероятно, что-то нежное все же задела, так как Федор охнул. Тут же девичий кулачек стукнул в нос молодого человека. Брызнула кровь. Но и это показалось мало разъярившейся Нине, она дернула Федора за волосы и уронила его на асфальт, а потом пнула в лицо.

Мальчик закрыл голову руками и свернулся в позу эмбриона.

Отойдя назад два шага, девочка разревелась, и размазывая слезы по лицу, побежала к двери первого подъезда.

Дверь распахнулась и из подъезда вышел одетый в футболку и треники Алексей.

– Тимур, – Нина обняла вышедшего.

– Он дома, его не пустила Госпожа. Придержи дверь, – мужчина подошел к лежащему Федору и наступил ему на мизинец руки.

Всхлипы переросли в монотонное, но громкое – «ааааааа».

– Про Нину забудь, и больше к ней не подходи, – Аколит подошел к девочке и спросил:

– Ты к нам?

– Да, – Нина замотала головой вверх-вниз, как бы подтверждая свое желание.

– Пойдем, – Алексей вздохнул, – закурить бы…

– Когда я училась на Белатоне, в одном из крупнейших университетов расы эльфов, у нас было что-то вроде практических занятий, – Аллея стояла в прихожей, одетая в уже ставший родным балахон, ожидая прихода Нины и Аколита, – мы десять дней с заката и до середины ночи смотрели как цветут полуночные лотосы. Там у них такой пруд, и вокруг него… ну как кресла… из побегов. Так вот. Когда эти лотосы цветут они выделяют много манны, но и при этом еще и усыпляют. Пока цветок открыт поток манны как бы бодрит, а когда после полуночи цветок закрывается, манна перестает идти, а сонный аромат остается. И все, кто попадают на берег этого пруда спят до следующего заката, когда цветы вновь раскроются. Зрелище очень красивое, я бы даже сказала сказочно красивое. И цветут они соответственно 10 дней. И представьте – 10 дней сказочной красоты… и сплошного отдыха. При этом не то что есть не хочется… тело переполняет энергия, ты чувствуешь себя почти богом. А мой вчерашний день начался посреди ночи. Потом командировка… потом ошейник… а потом… и это еще… а потом сюда… и здесь. И утром, и днем, и вечером. И сегодня… как будто вчера и не кончалось. В общем, я бы сейчас махнула на Белатон, на тот прудик с лотосами!

Катя стаяла справа от демоницы, обоими руками держась за ее руку, положив голову на плечо. Хоть глаза ее были открыты, создавалась впечатление, что она в нирване. И сказка про Белатон – шум волн из утреннего сна, которой продолжается наяву.

Дух стоял слева от суккубы и сосредоточенно смотрел сквозь пол, мысленно отсчитывая – «второй… третий…»

Наконец дверь открылась, пропуская Нину и Алексея.

Терехова подошла к Аллеи и глядя в глаза сказала:

– Я согласна.

– Да, уж, мы все видели, как ты… перешла Рубикон, и сожгла мосты, – улыбнулась демоница.

– Что нужно делать, – решительно спросила Нина.

– Для начала сними верхнюю одежду, разуйся, потом сходи умойся, – суккуба немного задумалась и махнула рукой в сторону дальней комнаты, – а потом проходи в спальню. Там будет удобней.

«Алексей, у тебя…, наверное, час свободного времени, а потом, я думаю Нина и Тимур захотят пообщаться, так сказать во плоти», – Аллея посмотрела в глаза Колишкину.

«Да… я понимаю. Тогда я сейчас на балкон, перекурю, а потом в интернете посижу. Позовете», – Аколит кивнул.