Приключения Бесхвостика Пелле - Йоста Кнутссон

А Ингрид мурлыкала и паковала свои самые красивые бантики и умывалась каждый день лишних пару раз, чтобы шёрстка к весеннему празднику была красивой и блестящей.

Глава третья. Весенний бал в подвале

Пелле всё так и сделал, как ему сказал Монс. Он записался в Кошачье Хоровое Общество, и там выучил множество замечательных песен. Одна из них называлась «Каникулы салаки», другая — «Жалоба крысы», третья — «Я счастлив, как кот у блюдца». Самым привлекательным в занятиях хора, по мнению Пелле, было то, что там подавали великолепный овсяный суп, от него голос становился нежнее и чище.

«Какой, однако, молодец этот Монс, что посоветовал мне записаться в хор», — подумал Пелле.

Но у Монса были совсем иные замыслы. Вы не думайте, что он посоветовал Пелле записаться в хор потому, что вдруг решил сделать доброе дело. О нет, Монс, конечно же, имел свои коварные планы. А какие — скоро узнаете.

И вот наконец настал день бала. Это был чудесный субботний майский день, солнце сияло вовсю, и в кустах нахально щебетали птицы. Но, поскольку был праздник, коты решили оставить их в покое, и в этот день ни одна — подумайте только, ни одна! — птица не попала к ним в лапы.

В город прибыло множество очаровательных маленьких кошечек, и белых и чёрных, и серых и рыжих кошечек в жёлтых, красных и голубых бантиках. Пелле встретил Ингрид и её маму на станции. Они очень устали и пропылились во время долгого путешествия, и мама Ингрид сразу сказала:

— Прежде всего мы должны умыться. Просто невыносимо ощущать, что ты вся в пыли.

И они уселись прямо на лестнице и стали изо всех сил вылизывать свою шёрстку. Пелле помогал Ингрид умываться.

— Ну вот, теперь снова чувствуешь себя чистой, — сказала мама через четверть часа непрерывного вылизывания.

И они наняли извозчика и поехали к внучатой бабушке Ингрид, мадам Салакссон в Норном переулке, где они собирались остановиться.

— Добро пожаловать! — воскликнула мадам Салакссон. — Поглядите только на Ингрид — как она выросла! А какая красивая шёрстка! А это, наверное, Пелле, как же, как же, весьма наслышана. Добро пожаловать! Думаю, у меня найдётся кое-что лизнуть перед обедом!

Большой весенний концерт состоялся в погребе на Дворцовом Взвозе, и там было просто не протолкнуться от опрятных кошечек и их не менее тщательно прилизанных кавалеров. Когда на сцену вышел хор Кошачьего Хорового Общества, все зааплодировали. Когда аплодисменты стихли, хор исполнил все свои песни, и Пелле пел вместе со всеми и косился на Ингрид — та сидела среди публики рядом со своей мамой и выглядела очень довольной.

Когда хор спел всю свою программу, публика закричала:

— Бис! Что-нибудь на бис!

— И что они будут петь на бис? — шёпотом спросил Пелле у стоявшего поблизости Монса.

— Увидишь, — злобно осклабился Монс. — Сейчас начнётся настоящий мяузикл!

И не успел Пелле вымолвить и слова, хористы по знаку Монса встали в круг и начали водить хоровод вокруг Пелле, припевая:

Поглядите на кота без хвоста!Кот бесхвостый — это просто Срамота!Кот бесхвостый —Смехота, а не кот,Мы бесхвостых не берёмВ хоровод!Крысы держатся от кошек за версту,Подойти боятся крысы к их хвосту,До чего же ты, приятель, глуп и прост,Если крыса откусила тебе хвост!Кот бесхвостый —Смехота, а не кот,Мы бесхвостых не берёмВ хоровод!

Конечно же, всё это затеял Монс. И можете себе представить, как он был доволен и как потирал лапы, глядя на растерянного Пелле и хохочущую публику.

— Вот так-то, — сказал Монс. — Теперь ты не будешь задаваться! Ингрид, понятно, укатит в свою Муталу. Не так-то весело будет на балу одному. Ха-ха!

Но как он ошибался! Ингрид была киска не из пугливых. Она вскочила со своего места и, выбежав на эстраду, подняла лапку и призвала всех к тишине. Когда кошачье общество угомонилось, Ингрид отчётливо сказала своим чистым голоском, который услышали в самых дальних углах подвала:

— По-моему, вы все дураки, что смеётесь над этой ерундой. Разве Пелле виноват, что у него нет хвоста? Всем вам должно быть стыдно! И больше всех — тут она указала на Монса — тебе, мошенник! Видно, что это твоя затея. Я думаю, что Пелле — самый симпатичный кот в этом городе! Пелле — самый лучший среди вас!

И с этими словами она чмокнула Пелле прямо в нос.

— Девочка права! — послышался голос из публики. Это была Старушка Майя с колокольни. — Девочка права! Дураки мы, что смеёмся, смеяться не над чем!

— Правильно! — послышались голоса. — Пелле не виноват, что ему откусили хвост!

— Давайте поколотим Монса! — крикнул кто-то.

— Поколотим! — закричали все, повскакали со своих мест и набросились на Монса. Ох, и досталось же ему — будьте уверены!

А Пелле и Ингрид веселились вовсю на весеннем балу, и это был самый весёлый бал, какой можно только вообразить.

Глава четвёртая. Снова лето!

Снова наступило лето.

— Ты когда поедешь в деревню? — спросил Бесхвостик Пелле Монса, встретив его в Норном переулке.

— В деревню? — подозрительно спросил Монс. — Это ещё что за глупости?

— Никакие не глупости, — сказал Пелле. — Мы завтра едем в деревню — Биргитта, Улле, их папа с мамой и я. Мы поедем на поезде, и мне придётся несколько часов лежать на подушечке в корзинке. Кстати, ты видел мою подушечку? На ней вышита жирнющая салака!

Монс впился глазами в Пелле.

— Тебе не надоело хвастаться? — прошипел он.

— Что, опять? — спросил Биль, высунувшийся из подвального окошка.

— Снова хвастается? — ещё один розовый нос появился в окошке. Это был Буль.

— Хуже, чем когда бы то ни было, — сказал Монс. — Теперь он, видите ли, поедет в деревню и будет валяться на подушечке с вышитой салакой. Лучше бы они тебе хвост вышили на этой подушечке. Просто, чтобы напомнить кое-кому, чего у него не хватает.

Теперь захохотали Биль и Буль. Они просто хватались за животы от хохота, Монс был очень доволен. Пелле смущённо облизнулся.

— Я тебе вот что скажу, — продолжил Монс, — настоящий кот не шляется туда-сюда, не ездит в деревню и не выпендривается, как ты. Я, например, всегда жил в сарае в Коньковом переулке, и можешь быть уверен, ничто не заставит меня тащиться в какую-то деревню — потому что я городской кот, а городские коты должны жить в городе. Можешь записать это в свою записную книжку, если она у тебя есть.

Закончив эту тираду, Монс огляделся, чтобы проверить, какое впечатление она произвела на окружающих. Биль и Буль смотрели на него с восхищением.

— Нет у него книжки! — сказал Биль и посмотрел на Буля.

— Откуда книжка-то? — сказал Буль.

— Так пускай он запомнит эти слова, раз у него нет записной книжки, — назидательно сказал Биль.

— Он просто должен выучить их наизусть, — сказал Буль.

— Как же вы не понимаете, — сказал Пелле, глотая слёзы, — если вся семья едет в деревню, я не могу остаться один в квартире! К тому же я соскучился по Большой Стине. Она куда симпатичнее, чем вы.

И Пелле ушёл. А Монс, Биль и Буль завопили ему вслед:

— Поглядите на кота без хвоста…

Эврабу совсем не изменился с прошлого лета. И добрая старая Большая Стина тоже не изменилась, хотя усы её немного поседели.

— Старею, — вздохнула она. — Подумай только, вчера я упустила этого негодного Фабиана у прачечной! Раньше-то мне ничего не стоило прищучить эту мерзкую крысу. А как твои дела, Пелле? Научился ловить мышей? Да ты, должно быть, уже специалист!

— Мьэ-э-э, — с сомнением сказал Пелле, — в городе не очень-то потренируешься. И потом, там так много салаки, что о крысах даже думать не хочется. Так что я мышей не ловлю, да по правде сказать, их там почти и нет. Не то что здесь, у вас. У нас мыши только в подвале, да и то не мыши, а какие-то огромные крысы, к ним даже подойти страшно. А здесь у вас — выбирай на любой вкус.

— Это так, — подтвердила Большая Стина. — Особенно славятся наши полевые мыши. Их не стыдно подать на обед самому кошачьему королю.

— А как наши старые друзья? — спросил Пелле. — Где телята Бринкеберг и Брункман? По-прежнему стоят в стойле?

— Если бы, — вздохнула Большая Стина и смахнула слезу. — К сожалению, Бринкеберг и Брукман уехали, и никогда больше сюда не вернутся.

— Какая жалость, — сказал Пелле. — Такие славные ребята. А куда они уехали?

— Кто знает, — снова вздохнула Большая Стина. — В один прекрасный день явились двое мужчин и забрали их. Как я ни выгибала спину и ни шипела на них — не помогло. Забрали и увели. Как вспомню, как эти несчастные плелись за ними, так становится грустно… Не понимаю, мне, наверное, что-то попало в глаз, — вдруг сказала она.