Поганое поле. Том второй. Возвращение - Александр Цзи

окончаниями настолько исказила английские слова, что Кира просто никак не отождествляет их с моими словечками родом из “эпохи буржуев”.

Теперь, когда гомункул уснул и мое мышление очистилось от гормональных выбросов, я сподобился посмотреть на Киру не как на молодую женщину, а просто как на человека. И вспомнил одну особенность: я не смог подействовать на нее волшбой с помощью М-стикеров (тогда еще кусочков коры с нарисованным ножом Знаком Морока), но Викентий выбил ее из седла одним пассом...

Я делал что-то неправильно или Викентий был намного более мощным ведуном? Спрашивать Киру бессмысленно – она мало что смыслит в магии, как и я, собственно, но вот с Викентием поговорить стоит.

За завтраком же я узнал про судьбу детей, выросших в становищах. Азалия и Катерина поведали, что до пятнадцати лет дети – неважно, чьи они: ведуна или магла – воспитываются одинаково, без сословных различий. Их учат охотиться, сражаться, заниматься сельским хозяйством и прочими необходимыми для жизни в Поганом поле вещами. В пятнадцать же лет они проходят экзамен на владение волшбой. Если обнаружатся задатки мага, их учат Ведам Форм и принимают в ряды Отщепенцев. Если нет, то таким детям дорога в маглы.

Владение магией не передается по наследству, то есть магл может породить ведуна, а ведун – магла, как карта ляжет, поэтому насчет чистоты крови никто не заморачивается.

Отщепенцы-ведуны превыше всего ценят личную свободу и не создают семей, живя с наложниками или наложницами. А вот маглы семьи, как правило, создавали, хоть и не всегда. Они вкалывали на полях и в сералях, пасли скот, выполняли разную работу, но при этом получали и воинское “образование”. В становищах сражаться обязаны все поголовно, даже кони и собаки, не говоря уже о людях.

Если же человек не имеет никаких склонностей к воинскому искусству и не поддается никакой дрессировке, то его изгоняют из становищ. Говорят, таких бродяг принимают в Республике Росс, но это не точно. По мнению моих наложниц, такие бездари не нужны никому, даже странным россам.

Короче, в становищах как бы сосуществовало два образа жизни, и всех все устраивало.

– А откуда у детей нейрочип берется? – спросил я Киру. – Колдовство – это результат того, что в голове есть нейрочип, верно? В Вечной Сиберии этот чип вставляют всем подряд, у них... то есть у нас даже шрамы на затылке есть... Но здесь? Почему некоторые дети владеют волшбой, а некоторые – нет?

Кира пожала плечами.

– Им не вставляют нейрочипы. Они прирожденные ведуны.

Я задумался.

– А если у них врожденный апгрейд?.. Что-то вроде генетического изменения мозга...

Кира не встречала в литературе информации о “генетических нейрочипах”, но знала, что непосредственно перед появлением Поганого поля, навсегда изменившего мир, человеческая цивилизация сделала множество открытий в сфере генетики. Так что вполне возможно, что и изобрели ненароком генетический нейрочип. Тогда возникал вопрос, зачем в Вечной Сиберии парятся с обычными чипами, если есть генетические?

Ответов на эти вопросы не было...

Итак, когда я вошел в шатер, внутри на подушках по кругу восседало человек десять Отщепенцев – пять мужиков и пять женщин в возрасте от тридцати до шестидесяти. Все – сплошь в татухах в виде геометрических и разных абстрактных фигур. Тату покрывали лица, шеи, открытые участки рук. Я почуял укутывающую этих людей волшбу. У многих были серьги в ушах и носу, а у женщин вдобавок цветы в волосах.

Кое-кого я встречал вчера, но сейчас сильно не присматривался – позже перемотаю запись и, если понадобиться, рассмотрю так пристально, как захочется.

– Хайло! – сказал я.

Как и вчера, меня попытались просканировать, и, когда не получилось, попытки сразу прекратились. Несколько Отщепенцев выразительно переглянулось.

– Хайло, бро! Садись!

Они говорили, разумеется, на южном наречии, но мой СКН быстро все переводил. Если слово попадалось незнакомое, я его просто записывал и позже вычленял смысл по контексту. Я уселся со скрещенными ногами на одной из подушек спиной ко входу. Что-то мне подсказывало, что это не самое уважаемое место – место просителя, клиента или претендента на работу, если можно так выразиться.

Хотя работу надо было искать в эпоху буржуев. Сейчас все или трудоустроены, как в Сиберии, или по умолчанию при деле, как у Отщепенцев.

Советники представились. Я бы не запомнил имен, если бы не нейрочип. Мужчин звали Тимур, Алихан, Рубен, Джером и Мухаммед. Женщин – Алевтина, Томирис, Люция, Тамара и Нэнси. Как ясно из этих имен, в становище царило не только гендерное равенство, но и расовое. Они и выглядели как представители разных национальностей и рас, несмотря на одинаково смуглую кожу, которая казалась еще более темной из-за густой вязи тату. У чернокожей (скорее, даже лиловокожей) Нэнси вместо кос были зловещего вида дреды, похожие на шевелюру медузы Горгоны, и в них торчали полевые цветочки.

– А где, кстати, Миша и Варвара? – спохватился Рубен, поглядев на две пустые подушки. Говорил он на южном наречии, но я уже почти свободно понимал этот язык и автоматически переводил про себя на “тру-русский”.

Большинство советников понятия не имело, где Миша и Варвара. Чуть позже выяснилось, что Миша уехал на охоту в низовья реки, а Варвара неважно себя чувствует после вчерашних возлияний. Обоих предупредили, что сегодня состоится совет, но они по разным причинам решили его прогулять.

“Бардак, – подумал я. – Это не свобода, а анархия в самом дурном смысле этого слова”.

Быстро переговорив друг с другом, советники сошлись во мнении провести совет в неполном составе. Для начала попросили меня рассказать о себе все, что я посчитаю нужным. Я кратко поведал им о своем путешествии. В детали не вдавался – не рассказал ни про глючный квест, ни про побег из Вечной Сиберии, ни про Витьку. Сюда я прибыл просто потому, что захотел. Такой довод для Отщепенцев был вполне себе достаточным и резонным.

Меня спросили, желаю ли я быть в совете.

– Нет, – ответил я твердо. Этого мне еще не хватало!

Чего же я хочу сейчас, когда прибыл в становище?

– Хочу научиться вашей волшбе, – сказал я. – Ведам Форм.

Советники переглянулись. Люция, обнимая одной рукой колено, другой ковыряла травинкой в зубах и насмешливо-испытующе смотрела на меня. Точнее, лапала взглядом. Я явно был ей интересен. А вот она мне – нет. Здоровенная, широкоплечая пиратка в красной косынке, похожая на цыганку. Мои наложницы куда приятнее на вид.

– Для того,