Конан и повелитель молний - Олаф Бьорн Локнит

– Принимается. Зачем ты его дразнил? – невозмутимо интересуется рыжий Хисс.

– Чтоб проверить, конечно, – искренне удивляется Райгарх. – Кинется или нет. Вообще-то я думал – не решится.

– Кровь! – панически вскрикивает Кэрли.

– Какая кровь? Я ж легонько приложил.

– Вон течет.

– Помогите его повернуть.

Чьи-то руки расшнуровывают драную безрукавку, нож разрезает ткань рубашки.

Короткая вспышка боли, когда начинают разматывать присохшую к ране повязку. Изумленный свист.

– Слушайте, да у него весь бок порван! И он в драку лез? Райгарх, откуда он, говоришь? Надо бы запомнить, чтобы впредь обходить эту страну за сотню лиг. Там все такие?

– Не только полез, но и убить бы постарался… Ладно, Феруза, твоя взяла. Я – за то, чтобы его оставить.

– Райгарх!

– Что «Райгарх»? Шестой десяток как Райгарх. Такого отпустить на улицу – сложится в первом переулке, и все из-за собственного упрямства.

– Кэрли, только без обмороков! Быстро раздобудь мне чистых тряпок и горячей воды. Да не помрет он, не помрет, не хнычь. Пару деньков проваляется, а там посмотрим. Хотелось бы знать, когда он ел последний раз? И сколько ему лет – двадцать? Больше?

Гремящая лавина устремляется вниз – Райгарх смеется. Искренне, от души.

– Пятнадцать, радость моя. Дай боги, если недавно стукнуло шестнадцать. В жизни не поверю, коли начнет утверждать, что семнадцать. В горах взрослеют гораздо раньше, чем в городе, поэтому парень и выглядит так… не по-детски. Однако доставалось ему в последнее время крепко. Ошейник, что ли носил? Похоже на то.

– Зачем он нам? Возни не оберешься, голову даю на отсечение – он ничего не знает и не понимает.

– Научим.

– Райгарх, от тебя ли это слышу?

– От меня, от меня. Ну, что вытаращились? Да, я берусь его учить. И ты, Джай, тоже.

– Чему? Скажите, чему можно научить эдакую орясину? Феруза, признайся – ты решила нам всем отмстить, мол, разленились, успокоились, расслабились?

– Он нам нужен.

– Бел, отврати беду, даруй удачу! Для чего, Феруза? Для чего, я тебя спрашиваю? Можешь хоть раз ответить по-человечески?

– Я не знаю.

– Спасибо. На редкость исчерпывающе.

– Джай, заткнись. Потом доругаетесь. Рилна, где тебя демоны носят? Марш наверх! Возьми ключ, открой комнату в конце коридора. Поднимайте его. Вот так, осторожнее…

Хлопотливая возня. Топот ног, поднимающихся по ступенькам. Скрип деревянного остова кровати. Тишина. Наконец-то тишина.

Место, в котором он очнулся, напрочь незнакомо – маленькая комнатка со скошенным потолком. За открытым окном колыхалась душная ночь. Ощущения – как после хорошей взбучки или целого дня, проведенного за преодолением отвесных горных склонов.

У кровати кто-то сидит, привалившись к стене, смотрит внимательно-блестящими глазами.

– С возвращением в мир живых, – незнакомец мотает туго стянутым на затылке хвостом жестких черных волос. – Пить-есть хочешь?

– Г-где я?

– Все там же, приятель. В тишайшем городке Шадизаре. Обманный переулок, постоялый двор «Уютная нора». Хозяйку кличут Лорной. Я – Ши. Помнишь такого? Ши Шелам. Ловкач Ши, Ши – Затычка-в-каждой-бочке. Тащу все, что плохо лежит, и тем более – что лежит хорошо. Феруза сказала, тебя зовут Конан. Собственное имя не позабыл, когда о стену треснулся?

Болтая, Ши возится с чем-то, стоящим то ли на полу, то ли на низком столике. Запах. Вкусный. Звяканье ножа по тарелке. Бульканье наливаемой в кружку жидкости.

– Ага, готово. Жуй, только не торопись. Райгарх тебе поддал немножко, так ты едва таверну не разворотил. Вспомнил?

Кивок, сопровождаемый чавканьем.

– Это хорошо. Значит, голова соображает. В общем, Джай согласен, чтобы ты пока немного пожил здесь. У нас тут вроде как товарищество на вольных хлебах. Джай – наш старший. Полностью он Джейвар, для нас – Джай Проныра. Мастер по замкам, отмычкам и взломам. Райгарха, тутошнего вышибалу, сразу узнаешь, варвар почище тебя. Еще Кэрли и Хисс. Кэрли по-настоящему будет Кэтерлин, это чернявая малявка с такой аппетитной попкой, в точности спелый персик. Только укусить не дает, – Ши облизывается, разочарованно хмыкает и продолжает: – Хисса кое-кто называет Змеиным Языком. Он на пару с Кэрли кому угодно голову задурит и еще заставит приплатить за это. Эй, ты что, опять заснул? Ладно, дрыхни… Пойду Джаю скажу, что ты очухался, пусть с досады на желчь изойдет. И Ферузе надо бы шепнуть. Сдался же ты ей… Предсказательница, тоже мне… Меня бы кто так обхаживал. Только и слышишь: «Ши сюда, Ши туда!». Нашли мальчика на побегушках…

Все еще недовольно ворча, Ши уходит, унося поднос с остатками еды и оставляя дверь приоткрытой. Лежащий человек открывает глаза, долго смотрит ему вслед, ерзает, устраиваясь поудобнее, и снова засыпает.

Глава 2

Очень деловые люди

Самые темные ночи, как известно, в Шадизаре. Эта ничем не отличалась от всех прочих. Темное небо поры новолуния, знакомые каждому астрологу, караванщику и путнику созвездия. Скорпион и Лягушка, Жеребец и Цапля, Охотник со своими Псами и вечно убегающая от них троица – Заяц, Олень и Антилопа, дремлющий Лев, готовая к прыжку Пантера и меланхоличная Черепаха. Небесные звери перемигивались разноцветными огоньками глаз, под ними плыла земля со своими океанами, реками, горами, лесами и городами, с высоты тоже отдаленно похожими на звездную россыпь.

Скопище каменных домов и хлипких лачуг, раскинувшееся возле предгорий Карпашских гор, погружалось в беспокойную дремоту.

Этот город никогда не засыпал, особенно ночью, ибо самые важные события в нем творились не днем, а после захода солнца. Ночи же тут, как ведомо всем и каждому, самые темные на всем великом материке. Хоть глаз выколи.

Бронзовый трехлапый крюк, увлекавший за собой тонкую веревку, взлетел над утыканным острыми шипами гребнем каменной стены высотой в два добрых человеческих роста. Упал, заскользил вниз, но быстро остановился. Кто-то, находящийся за стеной, торопливо выбирал слабину, пока три растопыренных крюка, три надежных когтя из металла, не вцепились в трещины между камнями. Веревка натянулась, как струна, и задергалась.

На стене появился человек – сгорбившаяся и съежившаяся фигурка, почти неразличимая в полутьме, вдобавок украсившая себя целым ворохом обрезков черной ткани. Человек замер, стоя на четвереньках и опасаясь лишний раз пошевелиться, чтобы не наступить на торчащие из плит острые – ой, какие острые! – штыри длиной в два пальца.

Он прислушивался, присматривался и, кажется, даже принюхивался, но не замечал ничего подозрительного. Глянул вниз. Узкий, воняющий кошками и гниющими отбросами переулок между смыкающимися стенами задних дворов пустует в обе стороны. Оглянулся назад – шелестящий ночной сад, за которым смутно различается приземистая громада богатого двухэтажного дома.