Я плюс Я - Аntidote

Слабое сопротивление профессора растаяло, как тёплое дыхание в морозном воздухе, когда стёганый атлас безвольно скользнул на пол, а упругие юношеские губы коснулись затвердевшего соска мужчины.

- Но это мне в тебе и нравиться… - шёпот более похожий на стон - игривые пальцы уже принялись за пуговицу на брюках профессора.

«Не могу сказать тоже самое о себе. У нас с тобой разные вкусы, Северус. …А мальчишка оказался прытким…» - заметил Снейп, наблюдая как Поттер отважно сражается с ширинкой. Ясно представляя, что за этим последует, Снейп трясущейся рукой потянулся к карману за палочкой.

Северус захлебнулся на вздохе, когда робкая рука, пробравшись, наконец, в его штаны, слегка потёрла через мягкую ткань нижнего белья внушительную выпуклость.

Сильным, порывистым движением он обнял мальчишку и накрыл его губы своими.

Неистовый, головокружительный поцелуй заставлял каждую клеточку кожи остро чувствовать не только объятия и прикосновения друг друга, но и малейшее колыхание воздуха вокруг, будто этот воздух был пронизан мельчайшими колкими электрическими зарядами. Никакая сила не смогла бы в эту минуту оторвать их друг от друга. Они были единым целым, наполненным, завершённым и совершенным.

Профессор чуть отстранился, но лишь затем, чтобы разобраться с пуговицами уже порядком раздражающей его пижамы. Когда куртка гриффиндорских расцветок присоединилась к своей чёрной атласной подруге по несчастью, Мастер Зелий дал волю рукам, неистово, жадно стискивая, обнимая, поглаживая и лаская молодое тело. Губы его перемещались по какой-то необъяснимой, хаотичной траектории, желая объять все сразу.

Гарри задыхался, стонал, дрожал, едва поспевая за голодной страстью мужчины, но не желая оставаться в долгу. Его спешные, торопливые ласки заставляли того содрогаться всем телом, сбившееся дыхание неумолимо переходило в низкие стоны.

Сдерживаться дольше Северус уже не мог. Слишком долго, мучительно долго он ждал этого. И несомненное ответное желание юноши выбивало последние остатки разума из его рационального, продуманного, просчитанного естества.

Ладони профессора скользнули по бокам Поттера, проникая под тонкую ткань штанов, и, не задерживаясь, двинулись по бёдрам вниз, увлекая за собой последнюю деталь одежды. Присев, Северус освободил ноги юноши из плена материи и его ладони вернулись к стройным икрам мальчика.

Ощущение тугой, гладкой кожи под чувствительными пальцами было таким пьянящим, таким одурманивающим, что профессор не спешил вставать. Тем более взору его в этот момент предстала потрясающая картина - напряжённый, подрагивающий член Гарри с маленькой вибрирующей капелькой смегмы, готовой соскользнуть вниз.

Северус не дал ей такой возможности. Поглаживая руками подколенные выемки, он чуть подался вперёд и очень медленно, очень нежно провёл языком по маленькой щёлочке, бережно слизывая солоноватую влагу. Прошёлся одними губами по всей длине ствола, слегка прихватывая, и вернулся к головке, которую тут же втянул в рот, дразня языком.

Но, услышав молящий стон и почувствовав дрожь и слабость в подгибающихся коленях мальчишки, Северус вознамерился как можно скорее привести их обоих в горизонтальное положение, чтобы полностью отдаться близости, не отвлекаясь на такие раздражающие мелочи, как сохранение равновесия.

Поднявшись, он чуть отстранился, пожирая юношу глазами.

- Ты совершенен… - выдохнул он, наконец.

Гарри смутился, заливаясь румянцем, и потянулся было к ночнику, желая приглушить свет, но зельевар остановил это движение и притянул юношу к себе.

- Не нужно. Я хочу тебя видеть… - и стал покрывать поцелуями пылающее желанием тело юноши, незаметно всё ближе перемещаясь к кровати, - Никого, никогда… не хотел так сильно… как тебя… - прошептал профессор куда-то в шею Поттеру, не выпуская его из собственнических объятий, продолжая неспешно целовать.

Бережно опустив своё сокровище на постель, профессор лёг рядом. Гарри смотрел в горящие безграничным желанием и, вместе с тем, наполненные необъяснимой нежностью глаза, глубокие и бесконечные, как ночное небо, а может, как сама вселенная. Смотрел, и тонул, и не верил, что этот огонь, эта нежность - ему одному, для него одного…

Возбуждение юноши было так велико, что он уже не желал только принимать ласки, вся его гриффиндорская непокорная натура требовала выхода переполнявшим его эмоциям. В последние встречи Северус подарил ему столько нежности и восхитительных ощущений, что Поттеру захотелось самому почувствовать, каково это - дарить.

Каково это - вызвать содрогание выгнувшегося тела, пробудить почти надрывный стон, и не кого-нибудь, а бывшего двойного шпиона, своего персонального кошмара на протяжении почти семи лет, мистера Самоконтроль…

* * *

Да, Гарри захотелось именно этого - заставить профессора Зелий потерять контроль над собой, своими эмоциями, своей непробиваемой логикой, рассудком, наконец.

- Можно?.. - голос юноши дрожал от напряжения, а жаркая ладонь скользила по обнаженному телу зельевара к уже расстёгнутой ширинке.

- И немедленно… - выдохнул тот, откидываясь на спину - пришёл его черёд получать.

Поттер привстал и, взявшись за пояс домашних брюк одновременно с резинкой тончайшего белья, стал медленно высвобождать заскучавшую от недостатка внимания набухшую плоть мужчины. Северус чуть приподнял бёдра, стараясь облегчить усилия юноши. Когда же восставшая плоть получила долгожданную свободу, Поттер застыл в изумлении.

Нельзя сказать, чтобы студент-семикурсник не был искушён в мужской анатомии. Многолетнее совместное проживание мальчишек под одной крышей, общие душевые, некоторые безобидные, а иногда и не очень, проказы с эрекцией, давали ему представление об истинных размерах гениталий в любом состоянии. Но то, что предстало его взору сейчас… Гарри потерял дар речи, да и способность двигаться тоже.

Большой, очень большой, бесстыдно огромный, затвердевший как камень, с просвечивающими сквозь тонкую, гладкую кожу венами, потемневший от переполнявшей его крови, член профессора подрагивал в ответ на каждый удар сердца.

Гарри нервно сглотнул, испытывая одновременно и ужас, и восхищение, и покосился на тумбочку. Да, похоже, подобные образцы ему не встречались не только в душевых, но и в «учебных пособиях».

Снейп самодовольно хмыкнул. Он никогда не испытывал никаких комплексов по поводу габаритов своего «достоинства» и особо не придавал этому значения, просто воспринимал это как данность. Но сейчас неприкрытая откровенная реакция мальчишки заставила кровь в венах бежать быстрее, и в весьма определённом направлении. На бледных до этого скулах проступили неровные красноватые пятна, а глаза заблестели живым огнём. На лице Снейпа явственно читалось чувство презрительного превосходства и …да, гордости. Как бы не относился он к Поттеру, но подобное внимание собственного студента ему явно льстило.

Преодолев свою нерешительность, юноша неуверенными пальцами обхватил пульсирующий член. Не успел он коснуться головки, как до его слуха донёсся сдавленный стон и ещё еле различимый звук, напоминающий треск сухих веток под ногами.

Поттер поднял глаза и замер, не в силах отвести взгляд - волосы профессора разметались по подушке, лихорадочный румянец успел покрыть не только лицо, но и шею, плечи; ресницы закрытых глаз нервно дрожали, желваки на скулах напряжённо дёргались, а пальцы в неестественной пластике сжимали покрывало. Вены на шее вздулись и пульсировали.

До Гарри дошло, наконец, откуда этот звук - челюсти профессора были так сильно стиснуты, что, казалось, ещё чуть-чуть, и он сотрёт зубы в порошок, как каменные жернова мельницы молодые зёрна пшеницы. Мужчина из последних сил сдерживал рвущийся наружу крик.

Юноша не мог поверить, что его робкое неумелое прикосновение способно вызвать такую бурную реакцию. Самоконтроль Мастера Зелий действительно висел на волоске. Поттера безумно возбуждало это зрелище, и он решительно продолжил начатое.

Очень осторожно, опасаясь сделать что-нибудь не так, он погладил большим пальцем влажную головку и чуть сильнее сдавил член ладонью. Почувствовав, как затаил неровное дыхание профессор, юноша стал медленно скользить рукой по напряжённой плоти.

И тут Поттер получил то, чего так хотел - каждое движение его руки сопровождалось сначала сдавленными стонами профессора, которые по мере наращивание темпа и усиления давления постепенно становились всё громче и несдержаннее, пока, наконец, их не сменили вскрики нескрываемого, откровенного наслаждения.

Привыкший всего добиваться по-максимуму, Поттер с присущим ему упрямством решился на последний отчаянный шаг - склонившись, он коснулся головки губами, слегка отстранился, после нежно провёл языком по чуть приоткрытой щели, а затем уверенно впустил изнывающую от желания плоть в свой пленительный рот насколько смог, компенсируя рукой и языком несоответствие в размерах.