Нефтяная Венера - Александр Снегирев

– Хорошо, руки… – Она снова входит в транс. – Дорога… подарок… вижу прошлое… у вас у всех общее прошлое… и… будущее… чёрное, липкое… брызжет в лицо… солнце… – Ирина сжала мою ладонь.

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! – Это уже Ваня.

«Всё, бля, инфаркт», – мелькнуло в голове. Поворачиваюсь. Волосы встают дыбом.

Вместо корчащегося в сердечном припадке Вани на кровати медленно поднимается человек под тюлем. Муж. Не опираясь на руки, а просто так взял и сел, как ожившие мертвецы в кино. Сел, а тюль как был на нём, так и остался. А он через него смотрит.

– Ай! Ой! Мама! – не своим голосом взвизгнул я, вскакивая и отдёргивая руку.

Ирина, увидев мужа, застыла. Тем временем он стащил с себя тюль и, рассматривая нас опухшими, осоловелыми глазами, произнёс:

– Ира, у нас гости?

– Уходите! Быстро уходите! – зашептала Ирина, суетливо одеваясь.

Мы с Ваней кинулись в прихожую, отталкивая друг друга в попытках протиснуться в дверь. Как напроказившие дети, бегущие от учительницы. Ничего ужасного не произошло, просто спавшему летаргическим сном мужу приспичило проснуться именно во время сеанса по выявлению хозяев нефтяной «Венеры». Но мы бежим как от огня: мало ли что придёт в голову человеку, проспавшему два года, а проснувшись, увидевшему, как двое парней тискают его жену за сиськи. Схватив с вешалки куртки, запихивая ноги в ботинки на ходу, мы дёргаем дверь. Она не поддаётся… засовы, защёлки… Я толкаю, не поддаётся… Оборачиваюсь… вижу каменное лицо мужа, наблюдающего наше бегство. Позу он так и не сменил.

Кричу:

– Деньги на зеркале!

Ответа не следует. Зря я про деньги, муж ещё подумает, что Ирина проституцией занялась… А может, не надо было платить? Она же ничего толком не сказала, сеанс сорвался, а со средствами у нас плохо… Каждый полтинник дорог… Тут я едва не повалился под Ваниным весом… Он наконец справился с дверью, дёрнув её на себя. Ну конечно, не толкать надо, а дёрнуть на себя… Ваня дёрнул слишком сильно. Дверь распахнулась, и он повалился на меня. Хватаясь за висящую на вешалке одежду и какой-то хлам, я чуть не упал с охапкой старых плащей. Отбросил их и толкнул Ваню вперёд, в открывшийся выход.

Позвонила риелторша. Вот уже два месяца, как я безуспешно пытаюсь сдать бабушкину квартиру в Черемушках. Деньги нужны позарез. С клиентами не везёт: одним не нравится старая сантехника и обои, другие выглядят подозрительно и предлагают слишком мало. После расставания с Леной я тут долго не прожил. Только появились заработки, сразу снял жильё. Не хотел зависеть от родителей. Они квартиру время от времени сдавали, но ремонт так и не сделали. Квартирка очень запущена. Приличным клиентам нужен ремонт, а сдавать абы кому не хочется. Выколачивай потом плату каждый месяц.

– Девушка хочет снять. По виду культурная, обеспеченная. Торгует живописью. Ищет однушечку под склад.

Везёт мне на живопись в последнее время, подумал я про себя. Это может оказаться подходящим вариантом.

– Готов встречаться завтра. Посмотрим друг на друга.

На следующий день, оставив Ваню у старушки соседки, я приехал в квартиру заранее. Открыл форточку проветрить. Полы и окна мы с Ваней помыли ещё в сентябре.

Звонок. Открываю дверь. На пороге риелторша в кожаном плаще и… шатенка с кладбища.

– Здравствуйте, Фёдор, это Софья Георгиевна. – Риелторша профессионально улыбнулась, пропуская шатенку вперёд. Мне тут же захотелось захлопнуть дверь.

Не знаю, как складывалась жизнь этой Софьи Георгиевны до встречи со мной, но, увидев меня, она изменилась в лице. Видимо, такого количества странных совпадений за столь короткий срок ей, как и мне, переживать не приходилось. А ведь она ещё про картину не знает. А значит, на мою долю выпало побольше мистики… Ощущаю мгновенное удовольствие от того, что знаю касающуюся её тайну.

– А ты что здесь делаешь?! – вместо приветствия спрашивает шатенка. Губа у неё всё ещё распухшая. Припудренная.

– Это моя квартира.

– Вы знакомы? – Риелторша заволновалась из-за нашего неприветливого тона.

Как часто люди задают вопросы, касающиеся очевидных, уже свершившихся событий. Ясно ведь, что мы знакомы.

– Заходите, – предлагаю я. Мог бы, конечно, выгнать их вон, но вспомнились слова Вани «она красивая». Да и деньги нужны.

Шатенка напряжённо переступила порог и стала осматриваться.

– Окна куда выходят?

– Во двор.

– Я вижу, что не на Елисейские Поля. Сторона света какая?

– Восточная. Солнце по утрам.

– Что-то его не видно.

– Сейчас полпервого.

Шатенка явно не может сосредоточиться на достоинствах и недостатках квартиры. Думает о другом. Взвешивает, стоит ли со мной связываться или нет. А если стоит, то какую пользу она из этого извлечёт. Прямо слышно, как микросхемы в её голове скрипят.

– Так и будете сдавать, без мебели? – На вы перешла.

– Да.

– Ремонт?

– Если хотите, можете сами делать.

Какая ей разница, солнечно здесь или нет? Зачем мебель? Она же под склад квартиру ищет… Я уже точно знаю, что не сдам ей ничего. Мы ещё с правами на могилу не разобрались… Могила могилой, а деньги сейчас нужны. До этой вообще такие рожи приходили, абсолютно неподходящие.

– Ну как вам, нравится? – волнуется риелторша.

– Надо подумать… – рассеянно отвечает шатенка.

– Я вам позвоню, – бросила риелторша. Чувствую, надоело со мной возиться.

Женщины ушли.

Этой сдавать нельзя, она мошенница… Риелторша со дня на день от меня откажется… Что же делать?.. Выждав несколько минут, я выхожу за дверь.

Во дворе иду по бордюру тротуара. Всегда любил это. Кажется, что идёшь по краю пропасти. Боишься упасть. Упадёшь – и конец. А когда всё-таки теряешь равновесие, оказывается, что нет никакой пропасти. Везде асфальт.

За спиной тормозит машина. У меня рефлекс: если рядом, чуть позади, останавливается тачка, значит – менты. Что именно делает меня привлекательным для этой категории граждан, неясно. Одет я как обыкновенный горожанин, на приезжего не похож. Может, им моё выражение лица не нравится? Я проверял эту теорию: если идёшь с лицом напряжённым и озабоченным, по сторонам не глазеешь, тебя не трогают. А если вид у тебя праздный, ты рассматриваешь вывески, могут проверить документы. Или я латентный террорист? А менты это чувствуют… Мысли прерывает знакомый голос:

– Фёдор, подвезти?

Оборачиваюсь. Из чёрного запылённого джипа высовывается голова шатенки.

В груди ёкнуло. Испугался, как школьник. Что ей надо? Решила наладить со мной отношения?.. Хитрюга. Хочет квартирку без агентства снять, чтобы комиссионные не платить?.. Мелочёвка какая-то в голову лезет! Про могилу решила разведать… По-тихому, с глазу на глаз. Типа, какие у меня планы по выселению их папаши из нашей фамильной ямы… Если сейчас к ней сяду, придётся как-то общаться… Она меня раскусит, поймёт, что я голозадый отец-одиночка, которого можно безнаказанно поиметь… Нельзя садиться, нельзя…

Пока я обо всём этом думал, шатенка усадила меня рядом с собой. Я опомнился уже на сиденье, когда блокирующие кнопки на дверях защёлкнулись.

– Куда ехать? И давай на ты… Я Соня…

– Набережная Тараса Шевченко… Я Федя…

Жмём руки.

– Ой, какая холодная! – смеётся Соня.

Ведёт Соня нервно, постоянно перестраивается из ряда в ряд. Неспокойно ей.

– Ну рассказывай.

– Я думал – менты.

– Какие менты?

– Ну, когда ты подъехала… Если живёшь в Москве, рано или поздно менты проверят у тебя документы. А я у ментов пользуюсь особым респектом. Они ради меня на всё готовы, однажды даже троллейбус тормознули.

– Ух ты!

– Я просто сидел тихонько и смотрел в окошко. А мимо «шаха» ментовская едет. И так их там много набилось, просто полным-полно, и все менты. Видят меня и давай водителю троллейбуса орать: «Стой, стой!»

– Просто так?! Тебя увидели и троллейбус остановили? – сомневается Соня.

– Ну… не совсем просто так… я показал им язык. Такие они смешные были в этой «шахе». Они через громкоговоритель приказали водителю троллейбуса остановиться и такой мне шмон устроили!

Соня расхохоталась. Кажется, шутка удалась.

– А чем занимаешься?

– Архитектура, дизайн… – Перед глазом маячит пятнышко. Двумя пальцами оттягиваю ресницы, что-то на них налипло.

– Красивые ресницы, – отмечает Соня и входит в опасный поворот, не снизив скорости. Пришлось схватиться за поручень, чтобы не завалиться на неё.

Чёрт, зря я про свою профессию брякнул. Надо было таинственность сохранять. Может, я из ФСБ. Может, у меня в руках рычаги всякие властные, могущественные друзья в чёрных масках и с «калашами»…

Впереди плетётся просевший от груза старый грязный «Москвич» с номером тридцать третьего региона. Водитель «Москвича», провинциальный бедолага, не знает, куда податься в адском автомобильном потоке. Соня пытается его обогнать, тыкается и так и сяк, мигает «Москвичу» фарами – бесполезно. Наконец мы объезжаем «Москвич». За рулём сидит мужик с вытаращенными от столичного движения глазами. Соня опускает стекло, перегибается через меня, кричит: