Город поющего пламени - Кларк Смит

Вокруг нас, над нами, под нами летали пилигримы из скрытых миров и оккультных измерений. Они, как и мы, направлялись в неизвестный Космос, и Внутренняя Сфера была лишь его преддверием. Эти создания выглядели странно и комично, но я не думал об их причудливости, а испытывал к ним братское чувство, как к Энгарту и Эббонли.

Во время полета мои спутники, кажется, рассказывали мне о многом, сообщали непонятным образом все, что узнали в своем новом воплощении. С какой-то серьезной торопливостью, будто у нас оставались считанные минуты на то, чтобы поделиться информацией, они излагали и передавали мысли, которые я никогда не понял бы в земных условиях. Непостижимые вещи, объясненные мне с помощью пяти чувств или философских и математических символов, были понятны мне как буквы алфавита.

Между тем в переводе на наш язык некоторые из этих сведений понимаются и трактуются грубо. Спутники рассказали мне о постепенном процессе посвящения в жизнь нового измерения, о способностях, даруемых новорожденному в период адаптации, разнообразных эстетических наслаждениях, испытываемых благодаря слиянию и умножению чувств, о возможности контроля над силами природы и над самой материей, как и о том, что лишь одним усилием воли можно сшить одежду и построить дом.

Я также узнал о законах нашего перехода в последующий Космос и о том, что этот переход труден и опасен для того, кто не прожил определенное время во Внутреннем Измерении. Узнал также, что нельзя вернуться обратно, на наш нынешний уровень из вышестоящего Космоса или вернуться назад и возвратиться в Идмос через Пламя.

Как сказали мне Энгарт и Эббонли, они прожили во Внутреннем Измерении достаточно долго и имеют право перейти в другие миры. Они считали, что я тоже мог бы уйти с их помощью, хотя еще не добился необходимой пространственной устойчивости, чтобы преодолеть межсферный путь и его опасные бездны. Мы могли бы достичь беспредельных неожиданных областей, примыкающих друг к другу планет и галактик и бродить там свободно до бесконечности среди их красот и чудес. В этих мирах наше сознание находилось бы в полном согласии с высшими всеобъемлющими научными законами и индивидуальными состояниями, превосходящими законы и состояния нашей обычной пространственной среды. Не имею ни малейшего представления о длительности нашего полета, ибо чувство времени у меня полностью изменилось. Мы могли лететь часами, но мне показалось, что мы вторглись в какую-то область чудесного царства, на преодоление которой потребовались бы годы, а возможно, даже целые века.

Еще до того как мы заметили свою конечную цель, в моем сознании (несомненно, благодаря неведомому способу передачи мыслей) возник очень четкий образ. У меня было ощущение, что я вижу необычную горную цепь с возвышающимися над хребтами, пиками и расположенный выше земных кучевых облаков альпийский луг. Над головами господствовала темно-синяя вершина, терявшаяся в хлопьях бесцветного облака, которое будто спускалось с невидимой стороны небес. Я узнал, что дорога во Внешний Космос скрывалась за этим высоким облаком…

Мы летали и парили без устали. Наконец, вдали на горизонте показалась черная цепь гор, и я увидел темно-синюю вершину в ослепительном ореоле кучевых облаков. Мы подлетали все ближе и ближе. И тут мы заметили блестящих странников, направлявшихся впереди нас в подвижные облака.

Небо и пейзаж ослепительно сияли тысячью цветов, так что внезапно наступившее затмение показалось еще более угрожающим. Прежде чем я осознал всю опасность случившегося, до меня донеслись крики отчаяния моих друзей, которые благодаря какому-то более тонкому чувству еще раньше ощутили приближение беды. Над обширным пастбищем, к которому мы направлялись, я заметил стену мрака. Чуть подрагивая, она росла угрожающе быстро, вздымаясь со всех сторон, словно чудовищная волна, готовая обрушиться на радужное солнце и блистательную панораму Внутреннего Измерения.

Мы неуверенно парили в сумрачной атмосфере, беспомощные и отчаявшиеся перед надвигавшейся катастрофой, и видели, как мрак сгущается над миром и надвигается на нас со всех сторон. Он затмил небосвод, поглотил светила, а широкие проспекты, над которыми мы пролетали, сузились и съежились, как сгоревшая бумага. На какое-то страшное мгновение мы оказались одиноко висящими в центре быстро меркнущего света, на который стремительно надвигалась тьма.

Центр уменьшился и превратился в точку, а потом мрак объял нас, как ужасная бездна, и раздавил, будто рухнувшая гигантская стена. Мне показалось, что вместе с обломками разрушенных миров я лечу в ревущем море пространства и неведомых сил на дно какой-то зазвездной пучины, в которой находились осколки преданных забвению светил и систем. После полета, длившегося вечность, я ощутил сильный удар, когда рухнул среди этих обломков, покоившихся на дне вселенской тьмы…

Мало-помалу, ценой невероятных усилий, будто на меня давил чудовищный груз, я пришел в сознание, лежа под неподвижными сумрачными руинами галактик. Мне понадобилось колоссальное усилие, чтобы приподнять веки. Тело мое, конечности налились тяжестью, словно их превратили в нечто более плотное, чем человеческая плоть, или будто на меня подействовало притяжение какой-то более крупной, чем Земля, планеты.

Я не мог думать ни о чем, но в конце концов увидел, что лежу на развороченном полу среди гигантских каменных глыб. Вверху, между рухнувшими стенами, которые больше не поддерживали исполинский купол, проступала полоска мертвенно-бледного неба. Возле себя я увидел дымившуюся яму, от которой шла глубокая причудливой формы трещина, возникшая скорее всего в результате землетрясения.

Я не сразу узнал это место, но потом с трудом понял, что нахожусь в разрушенном храме Идмоса и что яма, из которой поднимались сероватые едкие пары, была тем самым углублением, из которого било Поющее Пламя. Теперь передо мной предстала картина хаоса и ужасного опустошения. Обрушившийся на Идмос гнев поверг все до единой колонны, все опоры Храма. Я смотрел на выцветшее небо из-под живописных руин, рядом с которыми развалины Она[1] и Ангкора выглядели лишь кучей камней.

Мне понадобилось поистине геркулесово усилие, чтобы отвернуться от дымившейся ямы, места, откуда когда-то било и пело зеленоватое Пламя и из которого теперь грациозно, как по спирали, поднимались легкие завитки дыма. Недалеко от меня лежал без сознания Энгарт, а чуть подальше я увидел бледное искаженное лицо Эббонли, нижняя часть тела которого была прижата к земле массивным цоколем рухнувшей опоры. Я попытался сбросить с себя свинцовый груз оцепенения, с трудом поднялся, добрел до Эббонли и склонился над ним. Энгарт, как я уже упоминал, не был ранен, а придавленный каменной глыбой Эббонли быстро угасал, и даже с помощью десятка крепких мужчин я не смог бы вызволить его из заточения. Мне и не под силу было облегчить его агонию.