Домик в прерии - Лора Уайлдер

Дни теперь стали длиннее. Завтрак еще не кончился, а мама уже потушила лампу. Стояло светлое и ясное весеннее утро.

Мама торопила девочек с завтраком и быстро вымыла посуду. Пока она убирала постели, Мэри с Лорой надели чулки и башмаки. Потом мама помогла им надеть их лучшие платья — у Мэри оно было голубое, а у Лоры — темно-красное. Мэри застегнула Лоре пуговицы на спине, а потом мама застегнула платье Мэри.

Мама сняла у них с волос тряпочки и расчесала локоны. Она так спешила, что делала им больно. У Мэри волосы были золотистые и очень красивые, а у Лоры — просто темно-коричневые, как земля.

Потом мама надела девочкам капоры и завязала их тесемками под подбородком. Пока она закалывала себе воротничок золотой брошкой и надевала шляпу, папа подъехал к воротам.

Он так старательно вычистил лошадей, что они просто сияли. Дно фургона он хорошенько вымел, а на сиденье постелил чистое одеяло Мама с Крошкой Кэрри на руках уселась впереди, рядом с папой, а Мэри с Лорой — на доску, прикрепленную к стенкам кузова за сиденьем.

Ехать по весеннему лесу было чудесно. Крошка Кэрри смеялась и подпрыгивала на коленях у мамы, мама улыбалась, а папа весело насвистывал. Солнце пригревало. Из глубины леса веяло прохладой и доносился сладкий запах молодой листвы.

Время от времени на дорогу перед фургоном выскакивали зайцы. Они останавливались на задних лапках, принюхивались, а сквозь их длинные дрожащие уши просвечивало солнце. Мелькнув белыми хвостиками, они пускались наутек. Раза два Мэри с Лорой замечали, как из тенистых зарослей на них большими темными глазами глядят олени.

До города было семь миль. Город назывался Пепин и стоял на берегу озера Пепин.

Прошло много времени, и наконец Лора заметила, что между деревьями проглядывает голубая вода. Твердая дорога кончилась. Колеса фургона уходили глубоко в мягкий песок, и лошади, обливаясь потом, с трудом тащили фургон. Папа часто останавливался, чтобы дать им передохнуть.

Вдруг дорога вышла из леса, и Лора увидела озеро. Оно было голубое, как небо, и уходило до самого края земли. Далеко-далеко, там, где вода встречалась с небом, тянулась темно-голубая полоса.

Небо над головой было очень большое. Лора раньше не знала, что небо такое большое. Вокруг было так просторно и пусто, что она показалась самой себе совсем маленькой и очень испугалась. Хорошо, что с ней папа и мама.

Вдруг стало жарко. Солнце стояло почти над самой головой среди большого пустого неба, прохладный лес отступил от берега озера. Под таким огромным небом даже Большие Леса уже не казались такими большими, как раньше.

Папа остановил лошадей и обернулся:

— Смотрите, Мэри и Лора! Это и есть город Пепин!

Лора встала на доску, чтобы посмотреть на город, а папа крепко держал ее за руку. При виде города у нее прямо дух захватило. Она поняла, что почувствовал Янки Дудль, когда не мог рассмотреть город из-за того, что в нем было столько домов.

На самом берегу озера стояло большое строение. Папа сказал, что это лавка. Лавка была сложена не из бревен, а из широких серых досок. Вокруг лавки был песок.

За лавкой находилась вырубка — больше, чем папина возле дома в лесу. Среди пней стояло столько домов, что Лора даже не могла их сосчитать. Все они, как и лавка, были не бревенчатые, а дощатые.

Лора никак не могла себе представить, что бывает столько домов, да еще так близко друг к другу. Конечно, все они были намного меньше лавки. Один дом был построен из свежих досок. Они еще не стали серыми и были светло-желтые, как свежесрубленное дерево.

Во всех этих домах жили люди. Из труб поднимался дым. Хотя был не понедельник, на кустах и пнях возле одного дома сушилось белье.

На освещенной солнцем вырубке между лавкой и домами играли мальчики и девочки. Они с криками перепрыгивали с одного пня на другой.

— Это и есть Пепин, — повторил папа.

Лора только кивнула головой. Она все смотрела и смотрела и ни слова не могла вымолвить. Потом снова села на доску, и лошади двинулись дальше.

На берегу озера фургон остановился. Папа распряг лошадей, привязал их по обе стороны кузова, потом взял девочек за руки и пошел с ними к лавке. Рядом шла мама с Крошкой Кэрри на руках. Теплый песок, по которому они шли. был очень глубокий, и Лора набрала полные башмаки.

Перед лавкой был сделан широкий настил, и с одной стороны к нему поднимались ступеньки. У Лоры так часто билось сердце, что она едва смогла подняться по ступенькам. Она вся дрожала.

Это была та самая лавка, куда папа отвозил шкурки Когда они вошли, лавочник встретил папу, как старого знакомого. Он вышел из-за прилавка и заговорил с ним и с мамой. И тут Мэри и Лоре настало время показать, какие они воспитанные девочки. Мэри проговорила:

— Здравствуйте.

А Лора словно онемела.

— Какая у вас хорошенькая девочка. — сказал лавочник папе с мамой и стал любоваться Мэриными золотистыми локонами. Про Лору и ее темные локоны он ничего не сказал. Они были совсем некрасивые.

В лавке было на что посмотреть. На длинных полках вдоль одной стены лежали красивые разноцветные ситцы — розовые, голубые, красные, лиловые и коричневые. На полу вдоль дощатых прилавков стояли бочки с гвоздями, круглой серой дробью и деревянные ведра с леденцами, лежали мешки с солью и с фабричным сахаром.

Посреди лавки стоял плуг. Он был сделан из полированного дерева с блестящим широким лемехом. Возле плуга лежали железные топоры, молотки, пилы и всевозможные ножи — складные, охотничьи, кухонные и ножи для свежевания туш. Было также множество больших сапог и маленьких сапожек, больших туфель и маленьких туфелек.

Все это и за целую неделю не рассмотреть. Лора даже не знала, что на свете есть столько всяких вещей.

Папа с мамой долго выбирали покупки. Лавочник снимал с полки один рулон за другим и расстилал перед мамой яркие пестрые ситцы, а она мяла их пальцами и приценивалась. Лора и Мэри тоже смотрели, но ничего не трогали. Каждый новый цвет и узор был красивее другого. А сколько их было! Лора не могла понять, как мама сможет что-нибудь выбрать.

Наконец мама выбрала папе два сорта ситца на рубашки и коричневую парусину на куртку. Потом взяла еще белой материи на простыни и нижнее белье, а папа решил купить маме ситца на фартук.

— Да что ты, Чарльз, мне совсем не нужен фартук! — воскликнула мама, но папа засмеялся и сказал, что если она не выберет себе сама, то он купит ей ярко-красный ситец с крупным желтым узором. Мама улыбнулась, залилась румянцем и взяла кусок светло- коричневого ситца с узором из розочек с листочками.

Потом папа взял себе подтяжки и табаку для трубки, а мама отложила фунтик чая и кулек сахара на случай прихода гостей. Этот сахар был тоже коричневый, но не такой темный, как кленовый, который едят каждый день.

Когда все покупки были сделаны, лавочник подарил Мэри и Лоре по леденцу. Они так удивились и обрадовались, что не могли вымолвить ни слова, а только стояли и смотрели на свои конфеты Наконец Мэри вспомнила, что надо сказать «спасибо». Лора сказать ничего не могла. Все ждали, но она молчала, и наконец маме пришлось спросить:

— Что надо сказать. Лора?

В ответ Лора открыла рот и еле слышно прошептала:

— Спасибо.

После этого все они вышли из лавки. Оба леденца были в виде белых, плоских, очень тонких сердечек. На каждом красными буквами были напечатаны какие-то слова. Мама их прочитала. На леденце Мэри было написано:

Словно ты, милы цветы.

Я же — сладок, словно ты!

А на Лорином — «Сладкая конфетка для моей подружки».

Леденцы были совсем одинаковые, только одна надпись была длиннее другой.

По глубокому песку папа, мама и Мэри с Лорой вернулись к фургону. Папа накормил лошадей овсом, который припас им на обед, а мама открыла коробку с провизией.

Все уселись на теплом песке возле фургона и поели сэндвичей с сыром, крутых яиц и печенья. Волны озера Пепин набегали на берег к их ногам и с тихим шорохом откатывались обратно.

После обеда папа вернулся в лавку поговорить с другими мужчинами. Мама укачивала Крошку Кэрри, а Лора с Мэри носились по берегу озера и собирали красивые камешки. Камешки были круглые и гладкие, потому что волны без конца перекатывали их взад-вперед. В лесу таких красивых камешков не было.

Когда Лора находила красивый камешек, она прятала его себе в карман. Камешков было так много, что карман постепенно наполнился. Потом папа позвал девочек, и они бегом вернулись к фургону. Лошади были уже запряжены, и пора было ехать домой.

Лора не могла нарадоваться своим прекрасным камешкам, но, когда папа взял ее на руки и посадил в фургон, случилась беда.

От тяжелых камешков карман у Лориного платья оторвался и упал, а камешки рассыпались по всему фургону. Лора заплакала — ведь она порвала свое лучшее платье.