Т. 16. Дейра. Повести и рассказы - Филип Фармер

Когда Джек поспешно отдернул руку, Р’ли лишь мигнула. И, безмятежно взглянув прямо на зардевшееся лицо юноши, спокойно произнесла:

— А ты вспомни, что по договору, который твой дед, испрашивая право аренды, заключил с моей семьей, ваша ферма должна поставлять нам четырех единорогов в год. Мы, между прочим, уже лет десять не настаивали на этом своем законном праве — нам хватает и собственных стад. Мы не настаивали, потому что не жадные. — Тут Р’ли выдержала красноречивую паузу. — Между прочим, мы также скрывали от сборщика податей, что твой отец неправедно включает в графу расходов четыре головы ежегодно.

При всей охватившей Джека досаде он не мог не заметить настойчиво повторяемого местоимения «мы», которое книгочеи рода человеческого определяли как «выразитель скрытого презрения». К тому же в доводах Р’ли сквозила очевидная брешь. Если уж лижутся вайиры с драконами, заключают договоры и прочее, то почему бы не забирать причитающихся им единорогов и самим не передавать чудищу, не прикрываясь пустопорожней болтовней? К чему людям эти жуткие ночные набеги? Что-то здесь не так, неувязка.

Правда, жеребяки почти никогда не лгут. Но ведь время от времени такое все же случается. Рассказывая небылицы, взрослые используют лепетуху — как Р’ли с ним сейчас. Но означает ли это, что она морочит ему голову? Ведь она сама учила его разговаривать на языке жеребяков, когда они вместе играли в окрестностях фермы. И вроде бы нет веских причин избегать пользоваться им и сейчас…

Игстоф, Смотритель моста, с кистью и палитрой в руках стоял перед гигантским грунтованным холстом, водруженным на прочный мольберт, и ожидал прилива вдохновения. За ним, у самой дороги на Сбейптаху высился дом — круглая башня серого камня с кварцевыми вкраплениями. Поодаль, сидя на корточках у ручья, Вигтва, супруга питомца муз, потрошила только что выловленного двухфутового чешуйца — двуногого обитателя речных вод. Рядом с матерью весело плескалась детвора. Пятилетнюю Ану, если не приглядываться, вполне можно было принять за человеческое дитя — настолько неуловимы пока ее отличия от рода человеческого. Лишь едва заметный золотистый пушок вдоль позвоночника, и никакого еще хвоста. Ее десятилетний братец Крейн уже мог похвастать неким подобием гривки, сиявшей в радужных брызгах, а вот старшее чадо смотрителя, Лида, тринадцатилетний подросток, воплощала собой процесс созревания вайиров во всей его полноте. Медно-золотистая гривка вдоль спины завершалась пока коротким аккуратным хвостиком. Вкупе с намечающейся внизу живота растительностью и набухающими бутонами грудок все это являло свету зрелище выходящей из пены ручья новой сирены, обольстительной и проказливой.

При виде сородичей Р’ли испустила пронзительный восторженный клич и перешла чуть ли не на галоп. Мигом отложив палитру, Игстоф помчался навстречу племяннице. Вигтва, обронив и нож, и чешуйца, тоже устремилась к мосту. Следом из ручья в фонтанах брызг с радостным визгом повыскакивала малышня.

Звонкие поцелуи, родственные объятия, детские нетерпеливые вопли, первые торопливые расспросы, ответы ни в склад ни в лад — все смешалось в единый радостный вихрь. Р’ли настолько истосковалась по дому, что пыталась излить душу, поделиться наболевшим уже в самые первые сумбурные мгновения встречи…

Джек держался поодаль, пока Игстоф, не забывавший о светских приличиях даже в разгар бури родственных чувств, не приблизился и на прекрасном английском не предложил гостю отведать хлеба свежей выпечки и стаканчик-другой вина. Он Даже не преминул извиниться за то, что жаркое из чешуйца чуточку запоздает. Столь же любезно Джек отвечал, что ломтик хлеба и стакан вина были бы в самый раз, сердечное спасибо, а дождаться жаркого он, увы, не сможет — дела.

— Одиноко вам здесь не будет, у нас уже гостит один человек, — деликатно заметил Игстоф. Он помахал мужчине, вышедшему на шум и стоявшему на пороге дома-башни.

Джек удивился и внутренне подобрался. В их приграничном округе к чужакам всегда относились с любопытством и легкой брезгливостью, если не подозрительно. Особенно к таким, что запросто вхожи в жилища аборигенов.

— Познакомьтесь, пожалуйста: Джек Кейдж, Манто Чаксвилли, — не преминул исполнить формальный долг хозяина Игстоф.

После обмена рукопожатиями Джек любезно поинтересовался:

— Не доводитесь ли вы родичем Элу Чаксвилли? У него ферма по соседству с нашей.

— Все люди — братья, — глубокомысленно изрек незнакомец, — а что до Эла, то мы с ним только ведем род от общего предка — если не ошибаюсь, от земного горца по имени Джугашвили. Первое же мое имя, насколько удалось раскопать, происходит от Мантео, одного из индейцев племени кроу, прибывших в Авалон с колонией Роанок. А ваш род, простите?..

«Вот же дьявольщина!» — мысленно выругался Джек и решил свести беседу с чужаком до вежливого минимума. Он терпеть не мог умников, забивающих себе и другим голову вопросами происхождения и тратящих уйму времени на бессмысленные путешествия по стволу, ветвям и самым тончайшим веточкам, вплоть до отдельных листочков, генеалогического древа. Подобный интерес Джек считал сегодня никчемным и занудным — нынче ведь каждый может провозгласить себя потомком одного из Первопохищенных.

Собеседнику было под тридцать. Смуглый, чисто выбритый, с массивной челюстью, пухлыми губами и крупным хищно изогнутым носом, Чаксвилли был весьма наряден — пожалуй, даже слишком для здешнего захолустья. Если белая фетровая шляпа, широкополая и с высокой тульей, да синяя куртка из дорогой, тщательно выделанной шкуры оборотня еще не слишком бросались в глаза, то столь короткий аккуратно выглаженный кильт из полосатой красно-белой ткани носили лишь при дворе и среди высшего офицерства. На широком поясе с пряжкой подлинной меди висели деревянный нож и настоящая рапира. Гардероб дополняли высокие отличной выделки кожаные сапоги.

Джека заинтересовала рапира, и он учтиво попросил позволения ее рассмотреть. Чаксвилли выдернул клинок из ножен и чуть ли не метнул оружие юноше. Джек без труда поймал рапиру за рукоятку. Ох уж эти столичные штучки! Вечно стараются выставить нас, провинциалов, на посмешище… Джек пожал плечами.

Это не ускользнуло от внимательных черных глаз горожанина. Пухлые губы, приоткрыв неестественно белоснежные — прямо как у вайиров — зубы, растянулись в ухмылке.

Отсалютовав чужаку по всем правилам, Джек стал в позицию — уроки Фехтовальной академии в Сбейптаху дались ему не просто и не прошли даром — и сделал несколько молниеносных выпадов. Затем провел краткий «бой с тенью», после чего вернул рапиру владельцу.