Любовь мертвеца - Ирина Андреева

Глава 7

Сочинение, которое не будет написано

– Ну и где же мне взять венчальное полотенце? – спросила Никитина, когда мы вышли на улицу. – Мои родители не венчались.

– Зато мои венчались, так что считай, что одна проблема уже решена. Давай лучше подумаем, как нам прическу твоего Максика обкромсать.

– Может, завтра как-нибудь на моем дне варенья? Только вот по какому поводу к нему с ножницами подойти…

– Если ничего не придумаем – обрежем без повода. Просто подойдешь и отстрижешь клок на глазах у изумленной публики.

– Ладно, давай-ка пока с мертвяком разберемся. Сначала к тебе сходим за полотенцем, а потом ко мне – обернем землю, чтоб не лез к нам покойничек.

Когда мы с Машей пришли ко мне, дома уже были родители. Их присутствие осложнило ситуацию: так бы я спокойненько взяла из шкафа их венчальное полотенчико, а теперь надо было либо придумать какой-нибудь хороший предлог, чтобы взять его, либо отложить изъятие реликвии до завтра.

Мама усадила нас пить чай. И пока Никитина лихо уплетала варенье, я, задумчиво глядя в чашку с чаем, размышляла, как поступить. Игравшее на кухне радио не давало мне как следует сосредоточиться. Я хотела его выключить, но Машка запротестовала, так как пела ее любимая группа. Я не стала с ней спорить и вышла на балкон. Подставив лицо потоку свежего ветра, начала перебирать в голове различные варианты, но ни один из них не был достаточно убедительным для того, чтобы родители отдали мне полотенце. «Остается только одно: взять полотенце тайком завтра утром, когда родители уйдут на работу, – решила я. – А моей дорогой Никитиной придется как-нибудь еще одну ночь продержаться без надежной защиты. Кстати, еще надо придумать что-то на случай, если родители обнаружат пропажу полотенца до того, как оно ко мне вернется».

Внизу под балконом раздавались детские голоса. «Счастливые, – подумала я, – бегают там себе, играют, а мы от покойников отбиваемся». И я посмотрела вниз, чтобы узнать, кому я так раззавидовалась, и увидела, что под моими окнами стоит серебристый автомобиль, а рядом с ним его владелец.

– Ой-ой-ой! – тихо охнула я и оглянулась. Машка с удавьим спокойствием опустошала банку. Я стала наблюдать за Максимом, и мы довольно долго играли в «гляделки». Он, улыбаясь, смотрел на меня, а я, естественно, без всякой улыбки смотрела на него. Так бы мы, наверное, и просверлили друг друга глазами до дырки, но на балкон неожиданно зачем-то приперлась Мария. Наверное, варенье закончилось.

– Ты чего тут застряла? – спросила она, заглядывая через мое плечо.

– Не ори, пожалуйста! – только и успела сказать я. Но Машка уже огласила двор громким воплем. Все: бабушки на скамейках, малышня в песочнице, девчонки, играющие в теннис, и просто прохожие – подняли вверх головы.

– Ой, мамочка! – заорала Никитина, видя, как ее привороженный идет к подъезду, и бросилась вон с балкона.

– Дура, чего ты вышла, он же тихо себе внизу стоял, а сейчас сюда поперся! – ругала ее я.

– Сама дура! Почему ты меня не предупредила? – металась по кухне Машка. – Спрячь меня куда-нибудь!

– Девочки, вы чего? – на кухне появилась мама.

Я не успела ничего сказать – раздался звонок в дверь. Мама пошла в прихожую.

– Не открывай! – закричала я.

– Почему? – удивилась мама.

– Не открывай, и все!

– Ира, ты перегрелась, что ли? – присоединился к нам папа.

– Мама, посмотри в глазок! Там молодой человек, он квартирой ошибся!

– По-моему, ты заболела, – сделала вывод мама, но в глазок все-таки посмотрела. – Точно, ты – заболела.

– Почему? – теперь была уже моя очередь удивиться.

– Да потому что там не молодой человек, который ошибся квартирой, а соседка тетя Галя, – ответила мама и открыла дверь.

– И чего это у тебя одни молодые человеки на уме? – съехидничал папа.

Тетя Галя удивленно уставилась на нас.

– Здрас-сте, – еле выдавила из себя я и ушла из прихожей.

Плотно закрыв за собой дверь, я оглядела кухню и с ужасом обнаружила, что Маши тут нет. Ветер, влетавший с балкона, теребил шторки. На ватных ногах я вышла на балкон и посмотрела вниз. Машины не было.

– Залез через окно! Выкрал Машу! Увез с собой! – неслись одна за другой мысли.

Представляя себе, как серебристый автомобиль лихо мчится к кладбищу, увозя мою беззащитную подругу, я медленно опустилась за стол, за которым всего лишь несколько минут назад сидела Машуня и поглощала чай с вареньем.

– Ирка, помоги мне! – вдруг раздался голос Никитиной. От неожиданности я аж подпрыгнула.

«Ну вот, у меня уже глюки. Слышу, как Машка из гроба рвется», – подумала я.

– Выпусти меня отсюда! – раздался вновь настойчивый Машкин голос.

Я огляделась. Если она где-то здесь, то откуда ее выпускать? Из кастрюли, что ли? Или, может, подруга мне телепатирует?

– Маш, а ты… где? – неуверенно спросила я.

– Да здесь я! – раздался раздраженный голос.

– Где?

– Да вместо мусорного ведра! Под раковиной в шкафчике! Я здесь скрюченная сижу, не могу тугую дверь открыть!

И тут только я заметила, что мусорное ведро стоит возле стола, а не на своем обычном месте.

– Машка! – бросилась я открывать шкафчик. – Ты жива!

– Конечно, жива. Еще как жива. Пока что…

– А я уж думала, он тебя с собой увез, – обнимала я подругу.

– Еще чего! Здесь бы он меня не нашел! – гордилась своей выдумкой Машуня.

Я снова отправилась ночевать домой к Никитиной. Хорошо, что родители отпустили, а то как Маше одной держать оборону!

Мы мирно пили чай теперь с ее родителями, когда, весь чумазый, приперся Машкин братец. Даниил получил по полной программе и за порванную одежду, и за нарушенный запрет: не ходить на карьер. Но по удовлетворенному лицу мальчишки было видно, что ритуальное сожжение прошло удачно. Одно было странно: Даниил не переубеждал родителей, что их действия неправильны, так как ограничивают права его личности на свободу передвижения и так далее, как он это обычно делал. Наоборот, он тихо все выслушал, потом снял с двери комнаты плакат и исчез, уединившись в своих апартаментах. Его поведение напомнило мне затишье перед бурей: завтра Машкин день рождения, наверняка он что-нибудь выкинет.

Мы легли спать. Перед этим активно обсудили, как же все-таки обкромсать Максика. Четкого плана так и не выработали, поэтому решили действовать завтра по обстоятельствам. Манюня сначала уговаривала меня снова дежурить, то есть спать по очереди, а потом сама махнула на свою идею рукой, сказав, что все равно отрубится, если у нее не будет собеседника. Я вообще-то предложила ей вести разговоры с большой фарфоровой куклой, сидевшей на шкафу, но Маша почему-то отказалась. Затем Никитина во что бы то ни стало хотела привязать меня к себе веревкой, чтобы если уж мертвяк потащит ее к себе в могилу, то прихватил и меня. Она даже пыталась обвить какой-то тесемкой мою талию (хорошо, что не шею), а я возмущенно отбрыкивалась. В итоге мы решили, что постараемся спать, навострив уши, а как только почуем покойника, то будем всеми силами – с помощью икон, нательного крестика, метания подушек и других подручных и подножных средств – защищать Манюню.