Алиедора - Ник Перумов

Высокие двойные створки распахнулись, и в кабинет благородного сенора, в святая святых замка, ворвалась целая толпа — с криками, гомоном, хохотом, плачем и объятиями. Вихрь крутящихся платьев, зелёных ливрей, мальчишки, девчонки, какие-то старушки, ого, сама хозяйка, донья Венти, а в сердце этого непотребства…

Разметавшиеся вьющиеся пряди, жёсткие и чёрные как смоль, горящие большие глаза, истёртая, перепачканная мужская одежда, тесак на бедре…

«Я был прав, — подумал Дигвил, невольно выпрямляясь. — Куда ж тебе ещё деваться, курочка ты наша. Примчалась сюда, в родные пенаты…»

На миг он пожалел, что не устроил засады поблизости от замка. Но, во-первых, кто же мог ожидать, что беглянка доберётся до дома так быстро? И потом — она знает тут каждую тропинку, а люди в цветах Деррано, засевшие на меодорских землях, во владениях влиятельного клана Венти, — это повод, гм, для многих не шибко приятных вещей.

— Алиедора, — выдохнул старый сенор.

— Папа, папочка!

— Гертрем, Али вернулась!

— Пап, Алька тут, у нас!

— Пап, она… её там…

— Эхем! — Дигвил поднялся, внушительно прокашлявшись. Наступила внезапная тишина. — Благородная донья Венти, благородный сенор. Всё разрешилось ко всеобщему удовлетворению. Молодая донья Деррано цела и невредима. Полагаю, теперь ничто не помешает нам с ней немедля отправиться туда, где её настоящий дом, где её ожидает законный муж и…

— Заткнись! — вдруг выпалила Алиедора, и Дигвил, опешив, заметил блеск тесака в руке беглянки. — Заткнись! Знаю, зачем ты здесь, — братца спасать, его покрывать?!

Дигвил невольно отшагнул к стене, положив руку на эфес.

— Отец! Маменька! — Голос Алиедоры звенел. — Велите всем выйти. Кроме него! — Остриё тесака смотрело прямо на Дигвила.

— С каких это пор в почтенном и благородном семействе сеноров Венти забыли об уважении к гостю? С каких это пор девчонка распоряжается мужами? — Дигвил цеплялся за соломинку.

Под грозными взглядами отца и матери стайку молодёжи вихрем вынесло за дверь, туда же отправились лакеи и прочая прислуга. В кабинете сенора Венти осталось четверо: он сам, донья Венти, Дигвил Деррано и Алиедора, не опускавшая тесака.

— Смотрите. — Беглянка решительно сунула клинок в ножны и распустила завязки на куртке. — Смотрите, маменька. Смотрите, батюшка. Вот кому вы отдали меня в жёны!

Дигвил предусмотрительно отступил ещё на шаг — теперь уже поближе к двери, горько жалея сейчас, что оба его ловчих — крепких и бывалых — остались в людской.

— Смотрите! — Голос Алиедоры ломался от еле сдерживаемых слёз.

Она в упор прожигала взглядом деверя, прижимая к груди скомканную и спущенную с плеч рубашку.

Донья Венти охнула и задохнулась, прижав ладонь ко рту; сенор Венти издал глухое и яростное рычание. Прежде чем он повернулся к Дигвилу, тот выдвинул меч уже до половины.

— Ты! — проревел почтенный сенор. — Отвечай! Что это такое?

— Где? Чего? Ничего не вижу, простите милостиво. — Дигвилу потребовалось всё его хладнокровие.

— Ничего, маменька, батюшка, я ему покажу. Чай, — по лицу Алиедоры расплывалась какая-то изуверская ухмылка, — он мне не чужой.

«…Да, братец, — отрешённо подумал Дигвил, глядя на исполосованную кровавыми рубцами белокожую спину. — Учинил ты. Тебе мало было свежего молодого тела? Непременно надо было исхлестать? Иначе ты не можешь? Тьфу, пропасть, не будь ты моим братом…»

— Муж может учить жену свою, — услыхал Дигвил свой собственный, показавшийся донельзя противным голос. — То записано во всех книгах, и таков обряд. Донья же Алиедора Деррано мужниной воле не подчинилась, чем привела его в законное…

— Молчать! — взревел сенор Венти, и Дигвил даже с каким-то облегчением услыхал шелест обнажаемой стали. — Молчать, ублюдок и брат ублюдка! Да как посмел ты явиться на мой порог?! Вы опозорили отца своего, досточтимого сенора Деррано!

— Позорит честное имя сенора кое-кто другой, обзывая гостя поносными словами и грозя оружием, — процедил сквозь зубы Дигвил. Ему оставалось только одно — затеять ссору и прицепиться к словам разъярённого, словно дикий вепрь, хозяина замка Венти. — Позорит честное имя тот, кто, не вникнув и не выслушав, готов…

Но тут на него молчаливой фурией надвинулась сама донья Венти, и в глазах её читалась такая ярость, что Дигвил вновь попятился, мигом позабыв о наполовину обнажённом мече.

— Вон отсюда, щенок, — тихо процедила донья сквозь зубы. — Вон, покуда муж мой не велел затравить тебя нашею сворой. А отцу своему передай — у него дрянь, а не сыновья. Позор на его седины, что не сумел объяснить, что такое хорошо и что такое плохо. Убирайся!

— Никто не может безнаказанно поносить наследника рода Деррано! — Кровь бросилась Дигвилу в голову. — Ответишь за эти слова, женщина!

— Вот-вот. Род Деррано, похоже, умеет требовать ответы только с безоружных женщин. — Сенор Венти вдруг оказался рядом, и достойная горного великана лапища впилась Дигвилу в плечо. — Моя жена уже сказала тебе — вон отсюда. Хочешь, чтобы я вышвырнул тебя в грязь перед всею дворней?!

— Мой отец этого не простит! — в отчаянии взвыл Дигвил.

— Твой отец… ха! В первую очередь мы не простим, мы, род Венти!

Дигвила потащили к двери — силища у отца Алиедоры оказалась поистине великанская.

— Пшёл вон!

Кое-как одёрнув перекрученный, сбитый на сторону камзол, Дигвил выбрался во двор, ни на кого не глядя, бросился к стойлам.

— Эй, ты! — рявкнул он на подвернувшегося конюха. — Моих людей сюда, живо!

…Когда они втроём выезжали из ворот замка Венти, вслед Дигвилу кто-то метко швырнул комок грязи, угодив между лопаток. Наследник рода Деррано выругался, посулившись спалить это проклятое гнездо дотла, перевешав при этом на башнях всех его обитателей.

Вышколенные ловчие не задали молодому господину ни одного вопроса.

…Алиедора проснулась — в своей старой постели, под знакомым до мельчайших деталей балдахином. Маменька тут так ничего и не поменяла, словно ожидая все эти годы, что дочь вернётся.

Всё прошло, как тому и следовало. Ни маменька, ни батюшка не выдали, не отдали её этому проклятому Деррано — на муки и погибель, трагически подумала она. Защипало глаза, себя стало очень жалко. Вчера всю спину беглянки до позднего вечера умащивали всевозможными снадобьями, натирали мазями и накладывали смоченные отварами повязки. Суетилась старая нянюшка, охали и ахали сестрички, братья же скрежетали зубами и состязались в изобретении новых и новых способов дать Байгли почувствовать, что это значит — гнев оскорблённого рода Венти. Отец послал к вассалам, домашний секретарь мастер Лейвен изложил цветистым слогом жалобу досточтимого сенора его величеству королю Меодора, его величеству королю Долье, его высокопреосвященству кардиналу Уштильскому, в чьей власти было свершить обряд расторжения постылого брака; а также и родственнику сенора, его досточтимости бра-дону Фрамаццо, генеральному стряпчему его величества Семмера, владыки Долье.