Сочинения русского периода. Стихотворения и переводы. Роман в стихах. Из переписки. Том II - Лев Гомолицкий

214. Сотом вечности

Три племени – три поколенья:не временем разделены —в стихиях, в буре по колениведущие раздел – они.Три поколения – три дела:судьбою старшего стал меч,судьбою младшего стал матч —в ристалищ пыль – и лавр и тело;а нам достался луч, высотнад миром чистые скрижали:Мы шли из века в век, мы зналивысокий горный переход.

На диком отрочестве нашемсрок выжег огненный печать.О, смерти – кроющие пашни,тяжелокрылая – печаль.Был черноогненного фебадыханьем страх земли палим.А нам – волчцы златые: небастезя: по ней ступали мы.Два черных кратера созвездныхстраж времени держал. Был токмеж ними огненный: не тек, —разил, соединяя бездны.

Мы ждали жизни, а покане в жалобу, не в мрак, не в плети,но в мудрость шли нам апока —липсические годы эти.Прозрачнясь, мы теряли вес,пока учился смертник ползать.Нашли божественную пользу,вне-временье открыли в без-.Мы знали труд: на трут ударомкидать в прозрачный крин-ладоньсвет, и труда высоким даромфаворский высекли огонь.

Обвившись диким виноградом,на острове лежали мы,цари желаний, вертоградомвсех мудростей услаждены.Тот – руки погружая в воды,тот – погружаясь в облака, —о том, что перстность, как река,о том, что дух – венцом свободы…Томящее к полету прах,предведенье, предвоспаренье!Пир символов, тайнореченьякимвалы – крыл словесных взмах.

Взлетает камнем тяжкобелымна бездный край ночной луна,над понтом лунным точно меломчерта земли обведена.Там между дымными холмамив полях посеяно зерно:уже касается костямиземли, до них обнажено.Но прорастает в воскресеньеросточек, мысленная тень,давая знать о том волненьем,тревожащим живущих день.

Пласт связок – кровеносных стеблей– с душой неразделенный труп —я чую ночью влагой губто веянье: грядут, на мебельсадятся, видятся, шуршат,листают на столе страницы;сияний мысленных пращатворя в молитвенном творится.И сей костей живых органгремит симфонией в селенья,где воскресенья чает кругв меня вселившейся вселенной.{9}

Тут область вечности цветенья.Из лоз библейских бьют ключимолитвенного омовенья:врат галахических ключи.С чертами ликов человечьихльвы ариэли стерегутнестрастие замшелой речи,сей взмах – в благословеньях – рук.

Воочию нетленье дымамогильного растет в слова,в орнамент – и уже над ними:– в шум: бури лиственной права.И агадическою сернойсимвол резвится в голубом,ползет на небо точкой сѣрнойзнак древний, ставший светляком.

Уставший Богом род: иаков,уставший с Богом спор вести.Нам, новым – солнц пустынных, знаковсинайских молний не снести.Арф вавилонских также вновенам тяжесть в тяжести оков.Они же, ветхие в сионе,для них все это – пыль веков.

Семижды ложем океановбыл сей равнинный круг осок.Пал на хребет левиафановздесь первый ноев голубок.Пласт мела прободен могучимздесь бивнем с повестью рун отом, как в небо взято тучамвод мезозойское руно:плывет в земных веков жилищастадами белых черепах,и катятся уже с кладбищакопытам козьим черепа.И желтым зеркалом – векаминад понтом рунным отражен,ковчег здесь вел вчера над намик парнассу туч девкалион.{10}

Теперь на россыпь кучевуюкронидом окремненных волнв свою пустыню кочевуюс семьей нисходит молча он.Прозрачнодымным блюдом яблоквсплывающий парнасский склон.Ковчег отчаливает, в облакредеющий преображен.Мельчает понт. Из вод уступырастут – гранитновлажный сон.И родину – сей ил, те трупы —не узнает девкалион.Вот на брегах своих воздушных,семьею белой окружен,поник омытой влажной сушедевкалион, дев – кали – он.

Зодиакальным поворотомлоб холодит отзвездный ветр,смертельным покрывают потомсоитья вещие планет.Космический застывший хаос,доличный огненный песок,коловращенья тайны на осьземли наброшенный поток.А разум! кто какою силойвзял пятипалой и поднеси бросил над пустым в воскрылый,дабы висеть ему по днесь!

Где гадов клуб – корней кишащий,где глинка божья, человекв аллегорические чащистремит олений мыслей бег,там только – сердцем перстным девийпред вечным ужасом спасен:ему объятьями деревья,ему и звезды – токмо звон.Валов, прохлад благоуханье,земли отдохновенный мех,волов тяжелое дыханье,вихрь солнечный от вздохов тех;и в расколдованные чащи,в лес, от фиалок голубой,псалмы бормочущим, парящимнезащищенною стопой —:

*О, обиталище движенья, *виталище для тихих крыл! *полутелесные ра стенья *Ты благом взмахов усладил. *За гусли дикие природы, *цветник небес, несмертье трав – *отмеривший дыханью годы, *аминь, во веки, в роды прав.{11}

1936

237. Вращеньям лиственным внемли…

Вращеньям лиственным внемли,ласкай стволы живые рощи:ты сам исходишь из земли,чем исходить ее берешься.Два корня белых – две ноги!бежавшие недвижья вечных,премудрой мысленной тугии с тайною нетленья встречи.

Сколь те, стволистые, мудрей.Величественное дыханье(подобное телам морей,застывшим в мерном колыханье)качает, вознося, стволыв неисследимые просторы,где пирные цветут столыдля трапезы бессмертных – горы.

Примечания

К разделу «Стихотворения, не вошедшие в печатные и рукописные сборники или циклы и извлеченные из периодических изданий и рукописей»

397. Свобода, 1921, № 228, 25 сентября, стр. 2.

398. Утро (Вильно), 1928, № 123, 6 июня, стр. 3.

399. Утро, 1928, № 159, 14 июля, стр. 3. Ср.: № 429.

400. За Свободу!, 1929, № 101, 17 апреля, стр. 4. «К конкурсу поэтов».

401. Временник Ставропигийского Института с месяцесловом на 1930 год (Львов, 1930). 2-я пагинация – раздел «Литературная часть, посвященная памяти Исидора Ивановича Шараневича, по случаю его 100-летней годовщины со дня рождения. Составил В.Р. Ваврик», стр. 122–123.

402. Русский Голос (Львов), 1930, № 2 (396), 7 января, стр. 2.

403. Русский Голос, 1930, № 17 (411), 6 марта, стр. 2–3.

404. Сборник русских поэтов в Польше. I. Выходит непериодическими выпусками (Львиград: Четки, 1930), стр. 37. Подборке предшествовала (стр. 36) автобиографическая заметка с фотопортретом Гомолицкого.

Я был еще мальчиком, когда началась революция и мой отец внезапно лишился имущества, почестей и привилегий. Но я бессознательно почувствовал не огорчение утраты, а освобождение от тяготевших уже и надо мною суда и ненависти тех, кто в прежнем мире не были господами положения. С этих пор никакие лишения нищеты и страдания грубого труда и унижения уже не пугали меня, <став> очищающим искуплением за всю среду, в которой прошло мое детство. Став же свободным, я ощутил себя господином своей жизни, и тогда впервые проснулось сознание, что есть настоящая, разумная и вечная жизнь, не вмещающаяся в рамки моего существования. И пришла первая огромная и потрясающая любовь – п. ч. моею первою любовью был – Бог. Она дала мне твердость, оградившую чистоту от чужой злой воли и своих недодуманных поступков, и определила направление всей моей последующей жизни.

Это та часть меня, которая м. б. интересна каждому и потому является единственною настоящею биографией. Все же остальное есть только бесконечная вариация человеческой трагикомедии.

Стихотворение перепечатано в кн.: Вернуться в Россию – стихами… 200 поэтов эмиграции. Антология. Составитель, автор предисловия, комментариев и биографический сведений о поэтах Вадим Крейд (Москва: Республика, 1995).

405. Там же, стр. 38. Перепеч.: Вернуться в Россию – стихами… 200 поэтов эмиграции. Антология.

Люби не Я, как тело любит душу — Ср. строку в Варшаве (№ 202, гл. 6): «люби, как тело любит душу».

406. Там же, стр. 39. Перепеч.: Вернуться в Россию – стихами… 200 поэтов эмиграции. Антология.

407. Там же, стр. 40.

408. Там же, стр. 41. Перепеч.: Вернуться в Россию – стихами… 200 поэтов эмиграции. Антология.

409. Москва (Чикаго), 1930, № 9 (19), октябрь, стр. 1.

410. За Свободу!, 1931, № 243, 13 сентября, стр. 2. Ср.: Д.В. Философов, «Человек без паспорта. Памяти Бориса Буткевича», За Свободу!, 1931, № 239, 9 сентября, стр. 2–4; № 240, 10 сентября, стр. 3–4.

411. Молва, 1932, № 108, 14 августа, стр. 3. Включено в антологию: Якорь. Антология зарубежной поэзии. Составили Г.В. Адамович и М.Л. Кантор (Берлин: Петрополис, 1936), стр. 221–222 (Якорь. Антология русской зарубежной поэзии. Под редакцией Олега Коростелева, Луиджи Магаротто, Андрея Устинова (С.-Петербург: Алетейя, 2005), стр. 195). Ср.: № 383.