Шизофрения. История психиатра, оказавшегося на грани безумия - Елена Станиславовна Старенкова

Жизнь продолжалась. Был уже закрыт наш ковидарий, сданы все экзамены, и эта глава моей жизни подошла к концу. Восемь лет учебы, казалось, промелькнули в один миг. Я стояла на пороге альма-матер, держа в руках три диплома – по психиатрии, психотерапии и наркологии, – и просто сияла от радости. Практика, работа медсестрой, ковидарий и учеба остались позади. Теперь я могла гордо называться врачом. Конечно, опыт, который я получила во время обучения и работы в психиатрии, не столь велик, чтобы им гордиться, но я гордилась и была готова шагнуть на новую ступень – ступень врачебной практики.

Часть вторая

Плато

Итак, взглянув на жизнь студента медицинского ВУЗа, не появилось ли у вас желания узнать, что происходит дальше, за пределами врачебного кабинета? Увидеть, с какими пациентами работает врач-психиатр, вместе с ним попытаться разобраться в сложных диагнозах, многообразии терапии, клинических случаях? Вторая часть этой книги приоткроет завесу тайны, но будьте внимательны к деталям, так ли все однозначно, как кажется?

Глава 1

Полдень. Работа кипит. До окончания рабочей смены еще далеко. Привычную суету в отделении нарушают всхлипы и крики женщины в кабинете заведующего:

– Да что вы понимаете? Я мать, я знаю, ребенку будет лучше в другой больнице!

– Могу поинтересоваться, в какой? – Заведующий, а точнее, исполняющий его обязанности врач спокоен и доброжелателен, как всегда. У него теплый и мягкий голос, будто чай с медом.

– В другой! В частной! Все, что происходит сейчас с моим ребенком, связано никак не с психиатрией! В семье ни у кого не было таких болезней. И у него нет! – Женщина рыдает на плече у мужа, но позиций не сдает. Она хочет забрать мальчика из психиатрической больницы, потому что считает, что здесь ему навредят. Да и вообще, это же ужас, посреди полного благополучия попасть в психушку.

– Видите ли, милая, в чем дело… Я работаю в психиатрии уже практически сорок лет. К сожалению, болезни коварны, и бывает так, что они приходят неожиданно. Я понимаю вас, вы напуганы, но нельзя просто спрятать голову в песок и притворяться, что ничего не произошло. Без лечения будет совсем туго. Поверьте мне… – Заведующему не удалось довести мысль до конца. Рядом с ним возникла врач-психиатр, молниеносно перехватившая инициативу.

– Послушайте меня. Говорю один раз. Мы все здесь взрослые люди, и вы вправе поступить так, как считаете нужным. Я не намерена никого уговаривать, просто изложу вам факты. Ваш ребенок очень болен. У него шизофрения. В диагнозе мы уверены. Без лечения быстро будет нарастать дефект, и прогноз в этом случае один – инвалидность. Есть другой вариант: оставьте ребенка здесь, и я попробую подобрать лечение. Я говорю «попробую», потому что случай прогностически неблагоприятный. Когда дебют с такой яркой, устоявшейся клиникой – с бредом, галлюцинациями, уже сглаженным аффектом, – вероятность того, что лечение подействует, мала. Но она есть, и явно выше, чем в непрофильной больнице. Я говорю прямо, чтобы вы могли принять взвешенное решение.

Врач намеренно говорила максимально жестким голосом, чтобы рыдания наконец прекратились, а родители пациента хоть немного пришли в себя. Она прекрасно знала: если их начать утешать, это никогда не закончится. Так и будут сидеть в кабинете и глотать слезы, вместо того чтобы начать действовать.

Супруги опешили от такой резкости, но стенания и правда прекратились. Женщина вперила недоуменный взгляд в заведующего.

– Кхм… Это Светлана Геннадьевна, врач нашего отделения. Она занимается вашим случаем. Я не вижу другой кандидатуры, кто смог бы разобраться с этой ситуацией. – Он, как обычно, постарался сгладить углы.

– Спасибо. Итак, сейчас отправляйтесь домой и не отвлекайте нас от работы. Отказ от лечения вы всегда успеете написать, но подумайте, прежде чем это сделать. И, если вы забираете моего пациента в частную клинику, подумайте над тем, сколько времени вы тем самым упустите. Первый эпизод самый важный, именно в этот момент должно быть подобрано адекватное лечение. Но дело ваше. – Светлана Геннадьевна стремительно покинула кабинет, не дождавшись ответа.

О приходе Светланы Геннадьевны заблаговременно оповещал стук каблуков. Речь, жесты и весь ее внешний вид говорили о твердости и бескомпромиссности. Она была требовательна и сурова не только к окружающим, но и к себе самой. Лишь некоторые пациенты, видевшие ее в сложных ситуациях, знали, что на самом деле скрывается под нарочитой холодностью.

– Ну как состояние? Это пройдет, я уже изменила лечение, скоро будет полегче. Твоя мама звонила, очень переживает за тебя. – Светлана Геннадьевна, стоя возле пациентки, гладила ее по голове. Пациентка же пребывала в галлюцинаторном ступоре, безмолвно смотрела вдаль и не реагировала.

Светлана Геннадьевна, даже будучи молодым врачом, сражалась за каждого больного до конца. Меняла терапию множество раз, подключала все возможные схемы, пока не найдется тот ключик, который поможет пациенту. Если же улучшения добиться не удавалось, принимала это как личное поражение. Такая вовлеченность имела две стороны: чем больше сил вкладываешь, тем больше сопереживаешь. В попытке снизить эмоциональную вовлеченность врачи используют разные методы. Светлана Геннадьевна не была исключением. Рационализация и отстраненность, язык сухих фактов избавляют от бесполезных сантиментов на рабочем месте, позволяют не растрачивать драгоценные силы и время на «нюни» и излишнюю обходительность. Не всем пациентам и их родственникам по душе подобный подход – некоторые находят такое поведение врача оскорбительным. Но раз уж лечение, подобранное молодым специалистом, действительно помогает, терпят эти причуды.

– Свет, ну что ты, помягче не могла? Ты бы видела себя в тот момент: влетела в кабинет словно фурия. Думал, разорвешь сейчас бедную женщину. – Заведующий был очень вежлив и предусмотрителен в обращении, даже если отчитывал подчиненных.

– Вы представляете, что станет с мальчиком, если мать его заберет? Без лечения он уйдет в дефект. И раз ваши уговоры не сработали, я решила действовать по-своему. Мы с вами как хороший и плохой полицейский. – Неожиданно взгляд Светланы Геннадьевны потеплел, и на лице появилась улыбка.

В чашке кофе плясали блики полуденного солнца. Через окно ординаторской можно было видеть родителей мальчика. Они стояли у входа в больницу и о чем-то спорили. Женщина плакала, муж гладил ее по плечу и пытался успокоить, хотя у самого на глазах были слезы. В конце концов они побрели в сторону ворот. Уходят. Стало быть, еще повоюем.

Глава 2

Из-за такого жесткого характера коллектив поначалу принимал Светлану Геннадьевну скрепя сердце. Тяжело понять человека, которому чужды чувство юмора и дружелюбие. Нежелание тратить время попусту превращало ее речь в обезличенные,