Длиннее века, короче дня - Евгения Михайлова

– Не. Щас не могу. У нее медитация утром. Вечером позвоню – тебе сообщу. А что Людка тебе рассказала? Как помогло? Я ж теперь тоже у нее не могу спросить. Неудобно вроде. А что с ним случилось?

– Онкология. Помогло – в смысле они поняли друг друга.

– А пожить не получилось. От жалко, да?

– Да.

Маша быстро вышла из приемной, добежала до машины, села за руль и выдохнула: «Ну, дебилка, блин». Причем была не уверена в том, что имеет в виду только Таню. Сама она во что лезет! Уму непостижимо.

Вечером она терпеливо ждала Таниного звонка, пытаясь хоть как-то убрать запущенную квартиру. Метод – то тут, то там – не очень помогал на ста пятидесяти квадратных метрах. Маша вспомнила другую систему, кажется, ею пользовалась героиня романа «Клуб первых жен». Она каждый вечер до блеска надраивала один квадратик своего замка. Маша начала с кухни, работа перестала казаться бессмысленной, стал виден результат.

Отвечая на телефонный звонок, она схватила приготовленную ручку, чтобы записать адрес. Но это была не Таня. Звонила Вера. Жила она через дом от нее.

– Здравствуй, Верочка. – Маша поняла, как измучило одиночество. – Ты где?

– Да, собственно, к дому еду, мимо тебя.

– А почему мимо? Не хочешь зайти? Правда, у меня, кроме кофе и сыра, нет ничего…

– А у меня полный багажник еды. Мои сегодня с дачи вернулись. Но я, знаешь, одних полуфабрикатов накупила: чтобы сунуть в микроволновку… Я без них разленилась. Еду и думаю: как вчера было хорошо, никого нет, что хочу, то и делаю. Не хочу – не делаю. Теперь опять надо впрягаться в жизнь шумною толпой.

– Мне, наверное, шумной толпы не хватает, чтобы что-то сделать по дому. Занимаюсь в данный момент самоистязанием на кухне. А в котором часу твои вернутся с работы?

– Петька с Галей, наверное, через час. Полинка с Варькой дома, но им я еду оставила с утра.

– С кем Полинка? Ой, все время забываю, что вы собаку Варькой назвали. Додумались! Ну, так заходи, а?

Маша положила трубку и облегченно вздохнула. Уборку кухни можно прекратить по уважительной причине и минут на тридцать остановить изнурительную карусель собственных мыслей. Вера сейчас начнет рассказывать о себе, брате Петре, его жене Галине, племяннице Полинке, собаке Варьке, в последнюю очередь о родителях, которые, по ее мнению, впадают в маразм… Маша почти позавидовала такой ясной и полноценной родственной жизни. Правда, тесновато им: Петя с Галей никак не накопят на свою квартиру, живут все в двухкомнатной родителей, те круглый год на даче.

– Сто лет тебя не видела, живем-то далеко, через дом. – Вера вошла в прихожую, улыбающаяся, жизнерадостная. – Да, видно, что у тебя, кроме кофе, ничего нет. Причем, наверное, не первый месяц. Жалко, что ты не в девятнадцатом веке живешь. С такой талией и такой интересной бледностью удобно в обмороки падать, как тогда было модно. Сейчас – нет. В этом пакете киевские котлеты. Практически готовы. Очень даже съедобные. Разогреваются пять минут максимум. Продаются в нашем магазине, до которого тебе три шага. Но, конечно, без вдохновения их не приготовить.

– Это так, – улыбнулась Маша. Она была рада видеть загорелую, круглолицую, полноватую Веру, которая казалась ей всегда уютной и приятной, как теплый домашний хлеб, как живое напоминание о Машиной жизни с родителями, когда и у нее была дружная, любящая семья…

– Ты сиди, я сама приготовлю, – сказала на кухне Вера. – Вижу твой трудовой подвиг: посуда помыта, раковина и плита сверкают. Хвалю. Можешь на сегодня прерваться.

Они поужинали, Маша с удивлением обнаружила, что проголодалась.

– Вкусно. Спасибо тебе.

– Да ладно. Как-нибудь с кулебякой собственного производства к тебе приду. Специально испеку, тайком от своих, а то сожрут тут же. Ты поела?

– Да, а что?

– Расскажу, что у нас приключилось. Мы умирали со смеху.

– Уже настораживает. То есть это во время еды слушать нельзя?

– Ну, тебе нельзя. Ты – нежная. В общем, Варьку, чучело наше одноухое, помнишь?

– Ну, привет. Почему я ее забыть должна? У нее полтора уха, между прочим. Милейшая собака.

– Да. Именно это я и хотела сказать. Милейшая собака. А у соседей по даче – такса с мерзким характером. Визгливо лает целый день, а когда мы проходим, просто в истерику впадает, морду под забор просунет и вопит. Варька молчит и думает. И придумала. Наши шли в лес с ней – и тут гвалт из-под соседской калитки. Морда торчит. Варька в момент метнулась, схватила таксу за загривок, вытащила из-под забора, сразу придушила, как крысу, и понеслась в лес ее догрызать.

– Ты что! Она ее убила?

– Ну, не совсем. Говорю ж, догрызать потащила, еще живую. Петька отбил, но, прямо скажу, это была некондиция, – Вера залилась своим здоровым смехом.

– Вера, – грустно сказала Маша, – тебе кажется это смешным? Они хоть к врачу таксу отнесли?

– Они сунули ее обратно под забор и свалили по-быстрому. Пока хозяев дома не было, одна домработница.

– Ужас. У вас нервы, как канаты.

– Да ладно тебе. Это жизнь. Ты лучше скажи, что у тебя? Где Мишка?

– Мы разводимся.

– Да ты что? Из-за того, что он выпивает?

– Из-за многого.

– Да, дела. А Мишка небось квартиру эту делить будет.

– Надеюсь, что нет. У него своя есть. Я эту продать хочу. Куплю меньшую. Деньги нужны.

– На что?

– На все.

– Хочешь знать мое мнение? Это маразм – такую квартиру продавать. Деньги всегда можно заработать, детей у тебя нет. А когда появятся, вот тогда ты локти будешь кусать, что сглупила.

– Мне тридцать три года. Какие дети!

– Господи, сейчас и в пятьдесят, и в шестьдесят рожают. Не читала, что ли? «Я думала, что климакс, и вдруг воды отошли», – Вера процитировала и опять весело рассмеялась.

– Тогда у меня масса времени, – кивнула Маша и услышала звонок. – Извини, я на минуту. Да, Таня, я пишу… Записала, спасибо. Да, скажу «от Татьяны». Сколько заплатить? Хорошо. Еще раз спасибо… Расскажу, конечно.

Маша положила телефон и растерянно смотрела на бумажку с адресом. Что она ей скажет, этой гадалке?

– Что-то серьезное? – внимательно посмотрела на нее Вера.

– Я даже не знаю. Возможно, нет. Это адрес гадалки.

– Чего-чего?

– Понимаешь, такая история произошла…

Маша неожиданно для себя рассказала Вере об Алексее, о Людмиле, о том, что случилось… Сил больше не было держать это в себе. Так она Вере и сказала.

– Да, история. Хорошо, что поделилась. Что ж тебе одной с этим мучиться. А ты знаешь, я вас видела как-то. Вы из магазина вместе шли. Красивый мужик, ямочка на подбородке, так смотрел на тебя… Я даже постеснялась тебя позвать. Вот почему развод… Но его же нет больше… Ой, извини, я забыла, какая ты цельная натура. Тебя смерть не остановит. Решила гадалку проверить? Машенька, они таких, как ты, на раз раскусывают. Хотя попробовать можно. Хочешь, с тобой поеду?