Потаенный дворец - Дайна Джеффрис

серьезные сомнения. Зеркальца при ней не было, но ей не хотелось, чтобы родители увидели ее размалеванной, как шлюха. Эти слова мать неизменно отпускала в адрес женщин легкого поведения. Полицейский жестом велел Розали следовать за ним. Они прошли по длинному коридору, провонявшему потом и табаком, поднялись по лестнице и оказались в тесной комнате на задворках полицейского участка. Там стоял ее разгневанный отец.

– Благодарю вас, месье полицейский, – почти не разжимая губ, произнес отец, отчего слова были похожи на шипение. – Смею вас уверить, что такое больше не повторится.

– Рад слышать, месье.

– И я могу рассчитывать, что эта история не получит огласки?

Полицейский кивнул и похлопал себя по карману. Чувствовалось, отец хорошо ему заплатил.

Розали открыла рот, пытаясь объяснить случившееся. Отец поднял руку:

– Ни… слова.

Он вытолкнул дочь в другую дверь и вышел сам.

Домой ехали молча. Розали ломала голову над правдоподобным объяснением. Ее пальто было застегнуто на все пуговицы, и потому отец не видел, что внизу. Пожалуй, она скажет, что подруга позвала ее посидеть в баре за выпивкой. Такое объяснение явно не понравится родителям, но сказать правду она ни в коем случае не могла. Каково было бы родителям узнать, что она работает танцовщицей в «Баре Джонни»! У ее властного отца мог случиться припадок, а мать, не догадывающаяся, чем занимается дочь, закатила бы истерику. Родители и понятия не имели о настоящих удовольствиях.

Отец Розали занимал высокий пост в Министерстве общественных работ. Он гордился тем, что во время послевоенной неразберихи и непонимания между министрами способствовал осуществлению всех задач, касающихся восстановления Франции. Карьера означала для него все, а к жене и детям он относился с едва скрываемым безразличием.

Своей тайной Розали поделилась лишь с сестрой. Клодетта, которая была старше ее на девять лет, пообещала не разглашать тайну, однако настоятельно посоветовала бросить это занятие. Сестра жила в Англии с мужем и тремя дочерьми: Элен, Элизой и малышкой Флоранс. Ее муж был наполовину французом и наполовину англичанином. Клодетта регулярно навещала родителей, а в промежутках Розали остро недоставало присутствия сестры. В родительском доме не было душевного тепла, зато там очень пеклись о соблюдении внешних приличий. Всякое проявление чувств подавлялось. Розали внушали, что ее обязанность – стать хорошей женой и матерью. Клодетта была единственной, кого она любила.

Дома родители устроили ей отвратительный допрос с пристрастием, однако Розали твердо держалась придуманной истории: во всем виновата подруга, которая позвала ее в «Бар Джонни» и сбила с пути истинного.

– А что это за черная гадость у тебя вокруг глаз? – сердито спросила мать.

– Я…

– Кто эта подруга? – перебила ее мать, не дождавшись ответа.

Отца больше интересовало другое.

– Я не потерплю, чтобы ты якшалась с коммунистами! – твердо заявил он.

– Я их вообще не видела, – твердила Розали, что было абсолютной правдой.

Отец поддерживал «Аксьон франсез» – правую националистическую организацию, которую, если верить слухам, финансировал парфюмер, предприниматель и газетный издатель Франсуа Коти. Если верить тем же слухам, у знаменитого парфюмера было предостаточно любовниц и незаконных детей, но отец Розали закрывал на это глаза. Ему было гораздо важнее, что за годы войны Коти стал одним из богатейших людей Франции и поддержал несколько его проектов реконструкции. При всей смеси правды и домыслов, окружавших личность знаменитого парфюмера, ясно было одно: он и другие деятели правого крыла усиленно насаждали в народе страх перед коммунистами, чтобы уберечь Францию от социализма.

Мать по-прежнему требовала назвать имя подруги, подбившей Розали отправиться в бар.

– С этой девушкой я познакомилась в балетной школе, – соврала Розали. – Зачем тебе ее имя? Она уже ушла оттуда.

– Так вот, больше не смей с ней встречаться! – заявила мать. – И вообще, тебе пора попрощаться с балетом. Я позвоню в школу и отменю твои дальнейшие занятия. Зато ты будешь чаще ходить на уроки машинописи. – (Розали тихо застонала.) – Для балерины ты слишком высока ростом и слишком…

Мать не договорила, но Розали и так знала окончание фразы. Да, у нее было совсем не балетное телосложение, что явилось одной из причин, почему Джонни охотно взял ее на работу. Американцам нравились женщины, у которых было за что подержаться, а не тощие и плоские парижанки-доходяги.

– Тебе пора найти подходящего мужа, – продолжала мать. – Иначе останешься старой девой. Ты же не можешь вечно жить под нашей крышей и делать все, что тебе в голову взбредет.

Розали отвернулась. Когда она найдет своего избранника, то сразу поймет: это он. У нее запоет сердце, она будет задыхаться от страсти. Ни одна из кандидатур, предлагаемых матерью, не вызывала у нее ни малейшего трепета.

Глава 8

Бородатый человек с носом картошкой, внимательно разглядывавший Розали, в одинаковой степени мог быть и художником, и преступником. Она пыталась заглянуть в его водянистые глаза под тяжелыми веками, но человек упорно смотрел на ее левое ухо. Судя по лопнувшим венам на щеках, он был пьяницей. Розали вовсе не желала с ним знакомиться, однако Ирен потащила ее к бару.

Незнакомец прищурился, и внутри Розали что-то шевельнулось. Наверное, предостережение. Розали с недоумением посмотрела на подругу. Почему та настаивает на знакомстве?

– Это Пьер, – сказала Ирен, игнорируя ее недоуменный взгляд.

– Выпить хотите? – спросил он.

Розали заметила у него два выкрошенных передних зуба, затем посмотрела на обувь Пьера. Обувь могла сказать многое о владельце. На ногах Пьера были дорогие итальянские кожаные ботинки.

– Перно, пожалуйста, – подняв голову, сказала она.

– Хороший выбор, – похвалил Пьер.

– Пьер хочет кое-что тебе рассказать, – сообщила Ирен.

– Что, в самом деле? – спросила Розали, постукивая по барной стойке.

Прежде чем заговорить, Пьер стал разглядывать ее лицо, отчего ей стало не по себе. В его взгляде было что-то угрожающее. Она видела, как напряглась у него кожа вокруг глаз. Казалось, он что-то прикидывает в уме.

– Как бы вы повели себя, скажи я вам, что у вашего отца есть секрет? – наконец спросил Пьер.

Розали нахмурилась. Откуда этому человеку известно, кто ее отец?

– Я бы посмеялась над вами, – ответила она.

Что-то внутри подсказывало ей: стоит связаться с этим типом – и обратного пути не будет.

Пьер склонил голову набок и вновь пристально посмотрел на Розали:

– Это было бы ошибкой.

– Откуда человек вроде вас может что-то знать о моем отце?

– Я могу передать сведения полиции.

Опасность расходилась от него волнами, подобно приторно-сладкому запаху одеколона.

– Что это за сведения? – спросила Розали.

Он нацарапал несколько слов на клочке бумаги, увидев которые она удивленно изогнула брови.

– Ну как? – усмехнулся Пьер. – Вам интересно спасти отцовскую