Мода: предмет, история, социология, экономика - Катерина Михалева

Однако смена мод происходит от того, что принцип демонстративного расточительства требует явно бесполезных расходов, и «получающаяся в результате демонстративная дороговизна одежды, следовательно, по существу безобразна». Т. Веблен видит причину модных изменений в том, что в самом феномене моды заключено противоречие, действие двух разнонаправленных сил, с одной стороны, законов демонстративного расточительства и праздности, заставляющих создавать неудобную и дорогую одежду, с другой – природное человеческое чувство прекрасного, основанного на рациональности и эффективности, заставляющее испытывать отвращение к такой одежде. Т. Веблен подмечает, что даже в своих самых вольных проявлениях «мода если и уходит, то редко от симуляции какой-нибудь показной пользы». Но ее «фактическая бесполезность вскоре заставляет нас так прямо обратить на себя внимание, что становится нестерпимой, и тогда мы прибегаем к новому стилю. Однако новый стиль должен подчиниться требованию почтенной расточительности и бесполезности, которая становится так же ненавистна, как бесполезность стиля-предшественника… Отсюда идет неотъемлемая уродливость модной одежды и ее беспрестанное изменение».81

Еще одним существенным аспектом в концепции моды Т. Веблена является его взгляд на гендерные особенности моды. Для этого существенна его концепция «подставной праздности», которой характеризует функциональное назначение многочисленного слоя людей, обслуживающих праздный класс. Развитие выполняемых ими функций – это развитие функций прислуги, первоначально домашней прислуги. Они так или иначе, прямо или опосредованно – через религию, филантропическую деятельность, систему образования, спорт и др. – обслуживают собственников денежного капитала. Т. Веблен подчеркивает, что представления о престижности праздности, ее демонстрация даже там, где нет достаточных средств для действительно праздного образа жизни, сохраняет свою силу и для семей со средним достатком, в которых глава семьи работает, но стремится обеспечить праздную жизнь жене, с тем чтобы она занималась оформлением жилища, его эстетикой, собою – все ради поддержания благопристойности семейства, «денежной репутации»: «Подставные праздность и потребление, воспроизводимые женой, а также вспомогательное представление праздности посредством слуг остаются в моде как условность, пренебречь которой не позволят требования репутации».82 Женщины, таким образом, с точки зрения Веблена, являются, по сути, «подставным праздным классом», призванным демонстрировать доказательства платежеспособности их хозяина – главы семьи: «Наблюдается заметная аналогия в этом отношении между одеяниями женщин и домашней прислуги, в особенности ливрейных лакеев. И те и другие старательно являют свидетельство излишней дорогостоимости, в обоих случаях заметно игнорируется физическое удобство носящего данную одежду. Однако одежды госпожи, вид которой старательно привлекает внимание если не к физической немощи, то к праздности владелицы, преуспевают в этом больше, чем одежда прислуги. Так и должно быть, ибо в теории, согласно принципам денежной культуры, госпожа дома – главный слуга дома».83 Пожалуй, в истории социологии моды нет более резкой и критичной ее оценки.

Другим аспектом, который важен для понимания концепции моды Т. Веблена является фактически невысокая оценка значения так называемого эффекта просачивания в модном процессе. Т. Веблен отмечает, что «людям со вкусом» чрезмерно «кричащая» одежда становится противна «как вызывающая чрезмерное желание привлечь и поразить воображение простых людей с их не получившими специальных навыков чувствами».84 Фактически мода становится более сложной и замкнутой внутри социальных классов, сложно считываемой извне. «Как только богатые слои праздного класса оказываются настолько велики и контакты принадлежащего к праздному классу индивида становятся так широки, что образуют достаточное для цели обретения почета социальное окружение, возникает тенденция не включать низшие социальные слои в число тех людей, унижения или одобрения со стороны которых следует добиваться. Результатом всего этого является усовершенствование методов, обращение к более утонченному изобретательству и одухотворение системы символики в одежде».85 С другой стороны, в силу того, что богатые верхи праздного класса «задают тон в вопросах приличия, результатом в отношении остального общества тоже является постепенное коренное улучшение системы одежды… Вот это более тонкое различение средств рекламы является на самом деле очень важной составной частью денежной культуры на высшей ступени ее развития», – со свойственной ему иронией отмечает Т. Веблен.

Т. Веблен как будто отстраненно и с удивлением смотрит на чуждую ему систему канонов праздного класса, получившую свое полное выражение в моде. Преклонение перед вещами, стремление выделиться из толпы за счет демонстративного потребления, погоня за нелепыми причудами моды предстают в освещении Т. Веблена как атавизм и мишура, поглощающие жизнь человека. Анализируя психологические механизмы моды, Т. Веблен приходит к выводу о нелепости существующей ситуации: «Чем дальше стоит общество, особенно богатые классы общества, по росту богатства и подвижности, а также по диапазону социальных контактов, тем более властно будет утверждаться закон демонстративного расточения в вопросах одежды, тем сильнее будет тенденция канона денежной благопристойности подчинять себе чувство красоты или завладевать им, тем скорее будут смещаться и изменяться моды и тем нелепее и нестерпимее будут меняющиеся стили, входящие в моду один вслед за другим».86

Такова концепция моды классика социологии Торстейна Веблена.

Социально-экономическая теория моды В. Зомбарта

Еще один из значимых немецких социологов и экономистов, представитель немецкой индустриальной социологии Вернер Зомбарт (1863 – 1941) в своей научной деятельности также обратился к изучению моды в контексте своей теории капитализма и теории потребностей. Мода, по его выражению, есть «любимое детище капитализма, возникшее из внутренней сущности его; не много найдется других явлений социальной жизни, которые бы выражали характерные особенности капитализма так ясно, как делает мода».87 Социологическая теория моды В. Зомбарта во многом вытекает из его теории капитализма.

Теория капитализма В. Зомбарта возникает не только как отклик на складывающиеся социально-экономические и политические практики конца XIX – начала XX вв., но и как результат длительных методологических поисков и исследовательской работы в области социологии, истории экономики. Методология В. Зомбарта опиралась, с одной стороны, на идеи, разработанные в рамках исторической школы политической экономии, господствовавшей в немецкой экономической мысли второй половины XIX в., а с другой – на «психологию народов» М. Лацаруса, Г. Штейнталя, В. Вундта. Представители исторической школы возражали против идеи об универсальном характере экономических законов, доминирующей роли экономики в развитии общества. Двумя ключевыми понятиями при анализе капитализма у В. Зомбарта являются капитализм как хозяйственная система и капиталистический дух. При этом его методологическая позиция состоит в том, что капиталистический дух обладает безусловным историческим и логическим приоритетом перед капитализмом как системой организации.

Опираясь на анализ капиталистического духа, его специфики и соотношения предпринимательского и «мещанского» начал, В. Зомбарт делит всю историю капитализма на два этапа: первый этап – до конца XVIII в., второй этап – начиная с конца XVIII в. На первом этапе капиталистический дух носит «существенно связанный» характер. Он связан нравами и нравственностью, черпаемой в христианских источниках. На втором этапе капиталистический дух носит свободный, не ограниченный и не связанный нравственными нормами характер. На первом этапе богатство ценится, оно желается, но оно не является самоцелью; богатство должно служить тому, чтобы создавать и сохранять жизненные ценности. Темп коммерческой деятельности на этом этапе можно назвать «спокойным», а характер ведения дел ориентировал на незначительное развитие и возможно более высокие цены. Главным принципом деятельности было вести «малые дела с большой пользой». Все это определяло отрицательное отношение буржуа старого стиля к конкуренции, к рекламе, его опору на постоянную клиентуру.

Буржуа старого стиля господствовал вплоть до конца XVIII в. В начале XIX в. появился современный экономический человек. Современный предприниматель – это коллективный предприниматель, его уже не интересует «живой человек с его счастьем и горем», его место заняли «нажива и дело». «Расширение дела» – вот главный мотив. Средствами является дешевизна, колоссальные объемы сбыта, оборота, быстрая транспортировка и перемещение благ, людей, известий. Деловые принципы подчинены абсолютной рационализации, производство благ осуществляется только для обмена. Особое место занимает деятельность по созданию механизма, принуждающего публику покупать («покупателя отыскивают и нападают на него»), прежде всего на основе рекламы, которая «в эстетическом смысле – отвратительна, в нравственном – бесстыдна».88 Отражением духа именно этого второго этапа развития капитализма и одним из механизмов новой хозяйственной системы, с точки зрения В. Зомбарта, является социальное явление моды.