Завещание каменного века - Дмитрий Сергеев

– Это ветер, – сказал я.

Эва взглянула на меня. В ее глазах была тревога.

– Ветер, – повторил я.

Она поверила и успокоилась.

Видимо, никто из них не видел раньше огня. Эва попыталась ладошкой погладить пляшущий язык пламени – испуганно отдернула руку. И так же, как делают дети, сунула обожженный палец в рот. Непроизвольный этот жест почему-то обрадовал меня: такое чувство, будто среди манекенов из папье-маше я вдруг обнаружил неподдельного живого человека.

Красное зарево огня и тепло наполнили комнату уютом. Пора было позаботиться о еде.

Я надеялся, что мясо на шашлыки подадут выдержанным в лимонном соке со специями. Но, по-видимому, Виктор приготовлял мясо сам. На блюде лежало неразделанное стегно, вместо лимонного сока был уксус, в небольших баночках – прочие специи. Выдержать мясо на шашлыки не было времени: от голода я готов был наброситься на сырое. А из моих гостей никто не имел представления, каким должен быть настоящий шашлык.

Я принялся разделывать мясо. Меньше всего вырезка походила на баранину – скорее уж на конину. А жир почему-то был желтый, словно барсучий.

Робот, как и в первый раз, бесшумно подковылял ко мне.

– Какое мясо подали? Это не баранина.

– Баранины нет. Говядина.

– Говядина? Отчего такой желтый жир?

– Скот содержится в темноте.

Похоже на правду. Возможно за тридцать тысяч лет бараны вымерли, а коровы в подземных стойлах выродились. Должна же и у них продолжаться эволюция. Почему я решил, что застану здесь все таким, как было? Только зачем понадобилось содержать скот в темноте? У них же должны быть открытые скотные дворы. Фу, чертовщина! Откуда я могу знать про скотные дворы, какие они у них?

Угли нагорели. Мангал и шампуры хранились на обычном месте, в боковой нише камина. Он на добрых полтора метра выдавался из стены, был облицован темным зернистым диабазом. В устье печи имелось специальное гнездо, куда ставилась жаровня, так что дым и чад уносило в трубу.

Запах мяса сводил меня с ума. Зато мои гости были совершенно равнодушны к аппетитному запаху – разморились и задремали в креслах возле камина. Нашего брата, землян, запах жареного мяса давно заставил бы позабыть про сон. Одна только Эва прищуренными глазами смотрела на огонь, ноздри у нее тихонько вздрагивали. Щеки раскалились от жара, красное зарево огня сделало их похожими на бронзовые.

Я раздал всем по шашлыку на шпажке и налил вина в бокалы. Никакой другой посуды истукан-робот не подал, а мне не хотелось лишний раз встречаться с омерзительным пауком. С шашлыками можно расправиться и при помощи рук. Обходились же мы в туристических походах без вилок.

Мясо сочное и, верно, напоминало говядину. Однако никто из моих гостей не отважился приступить к шашлыку.

– Ну же, смелее! – подбодрил я Герия. Мне хотелось загладить свою вину перед ним.

Герий попытался откусить, но не смог перегрызть волокна и положил в рот целый кусок. Долго мусолил его – не жевал, а именно мусолил, словно во рту у него были голые десны. Хотел проглотить и подавился. Я по земной привычке постучал его по спине. Он испуганно выпучил глаза. Но все же проглотил.

После него никто уже не захотел рисковать. Потом отважились трое: Итгол с Игарою и Эва.

Странно: почему эти трое все время выделяются? Во всем.

Нужно было и об остальных позаботиться. Я решил заказать для них манную кашу. Всякую пищу, кроме шашлыков, готовили на общей кухне. Приготовление шашлыков – привилегия Виктора.

Робот не вышел мне навстречу. Я заглянул в нишу – пусто. Мне не могли быть известны порядки, заведенные на астероиде, но почему-то я был твердо убежден: паук не смеет никуда отлучаться из ниши без указания.

Я не знал, как нужно величать робота.

– Эй, вы, сударь! – крикнул я.

За поворотом в коридоре раздались шлепающие шаги. Паук мчался на меня атакующим маршем, пользуясь одновременно четырьмя конечностями. За три шага – я уже хотел с позором бежать от него – робот остановился.

– Слушаю.

– Восемь порций манной каши и столько же молочного киселя.

– Через пять минут, – произнес он стереотипную фразу.

Я не дал ему уйти.

– Который сейчас год? – спросил я, и замер от волнения.

– Тридцать одна тысяча двести шестнадцатый, двадцать восьмое декабря, – отчеканил он.

Ночевать мы разместились в спальных комнатах, которые примыкали к залу. Планировка и убранство повсюду были типовыми. Тут уже Виктор не стал фантазировать. Достаточно того, что комнаты тоже были отделены силовым барьером, как хранилище и каминный зал. Мне почему-то было спокойнее от уверенности, что роботы сюда не смогут проникнуть. Должно быть, и Виктор думал так же.

Спальня чуть попросторнее вагонного купе. Бельевой шкаф, кровать, столик, два стула – больше ничего. Вторая дверь вела в ванную комнату.

Я напустил воды, взбил мыльную пену…

Завтра предстоит большая работа. Прежде всего отыскать каталоги. Наверно, тоже какие-нибудь автоматы. Сумею ли еще пользоваться ими? Может быть, я и узнаю, каким образом мой труп очутился вначале в холодильной установке здесь, а потом оказался на Земтере. Но одного этого стало уже мало: прибавились новые загадки.

Я кувыркался… в снегу, захлебывался ледяной пылью… и радовался: еще немного и все будет кончено – никакого Земтера, никакого Карста. Беспрерывный грохот снежного обвала сопровождал мой полет…

Проснулся внезапно. Вода в ванне остыла, меня пробирал озноб. Слабый стук слышался за стеною в каминном зале. Проколупал уши – в них застыла мыльная пена – все смолкло.

Пустил горячую воду, теплая истома обволокла тело. Испугался, что вторично усну в воде, и выскочил на коврик. Тотчас явственно услышал запах жареного мяса. Накинул на плечи ворсистый халат и вышел в зал.

Удивительно, что камин до сих пор не протопился. В темноте выплески пламени прыгали по полу, озаряли стены.

Сочный мясной запах щекотал ноздри. Кто-то тайком доедал оставшиеся с вечера шашлыки. Хрустел и чавкал. Я разглядел две темные фигуры – и невольно вздрогнул.

Близ устья каминной печи, наполовину заслоненные от меня креслом, на полу сидели два черта и с жадностью уплетали шашлыки. Острые рожки двигались в такт работающим челюстям.

– Кыш! – воскликнул я и включил электрический свет.

Оба нечистых повернулись в мою сторону. Испуганные рожицы были перепачканы горелым мясом. От яркого света они ослепленно моргали. Круглые, как у лемуров, глаза, нежная розовая кожа, маленький рот, чуть вздернутый кверху нос – если бы не подвижные черные рожки, можно принять за людей. Рога подняты кверху и насторожены, как заячьи уши. Да это же и есть уши! Самые настоящие. Сквозь шерсть видно ушные раковины. Только остренькие волосяные кисточки на концах делали их похожими на рожки.

– Кыш! – крикнул я вторично.

Один из чертей кинулся было в каминную трубу, но отпрянул прочь, ожаленный огнем. Шерсть поверху занялась синеватым пламенем. Он корчился и катался на полу. Длинным гибким хвостом, точно плетью, стегал себя по бокам, пытаясь сбить пламя.

С вечера в большой посудной чаше осталась вода. Я окатил черта с головы до пят, вернее, до кончика хвоста.

Все еще гримасничая от боли, он вскочил на ноги. При этом слегка оперся на хвост. Я стоял напротив них, спиною к растопленному камину. Мы молча разглядывали друг друга. Их лица не были враждебными, но, на всякий случай я вооружился клюкою.

Бесы пустились наутек. В охотничьем азарте я ринулся за ними. Они кинулись в один угол, в другой, наткнулись на дверь. Защитные барьеры беспрепятственно пропустили их. Я выбежал следом. Контрольный автомат едва не захлебнулся от скорости – опознавательные щелки слились в один вибрирующий звук.

Шестилапый паук вприскочку погнался за чертями. Один из бесов с кошачьим проворством вскарабкался вверх по шторе к вентиляционному люку. Сунул в него палец и взвыл от боли. Точно такой же крик слышался мне вчера. Кровь из пораненного пальца окапала штору.

Несколько роботов, растопырив клешни, окружили чертей. Те заметались туда-сюда. Но один из роботов все же проворонил их. Черные пятки бесов замелькали в конце коридора. Целый взвод шестипалых роботов преследовал их.

Остатками воды я залил огонь и закрыл трубу.

Совсем рассветало, когда я проснулся. Распахнул штору – она легко поддалась. Увы, за окном располагался всего лишь замкнутый внутренний дворик. В нем росло несколько кустов. Сейчас они были позимнему голыми и заиндевелыми.

От вчерашней усталости не осталось следа. Мне не терпелось скорее приняться за дело, идти в хранилище.

Плеск воды, когда я встал под душ, напомнил ночное происшествие. Я так крепко заспал все, что не был теперь уверен, пригрезились мне черти во сне или я видел их на самом деле.

В зале никого. Клюка лежит посреди комнаты, где я ее бросил, в камине непрогоревшие поленья. Шампуры голые, мясо с них обглодано. В коридоре на оконной занавеси темные пятна, как раз на том месте, где накапала кровь.