Персона нон грата - Владислав Иванович Виноградов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Форсированный двигатель бесшумно вынес «Жигули» на виадук, откуда на мгновение открылась перед Ржанковым столица страны пребывания — красивейший город Европы. Никогда не хватало у Геннадия Николаевича времени, чтобы просто погулять по нарядным улицам, зайти на органную службу в кафедральный собор, похлопать по каменным загривкам львов на набережной. И главное, быть может, самое главное из всего, что нужно успеть перед отъездом на родину, — постоять в утренней тишине у обелиска над братской могилой советских солдат, бравших этот город. Просто постоять и подумать, к чему мы пришли и куда идти дальше.
— В горку и то на четвертой передаче шпарит, — прервал мысли Ржанкова водитель, в котором солдата срочной службы выдавала лишь уставная стрижка. — А еще говорят, товарищ полковник, что мы не умеем делать машины.
— Мы все умеем, если захотим, — ответил товарищ полковник, не отличимый сейчас от обычного служащего советского загранучреждения: серые брюки, белая рубашка с короткими рукавами, но зато и с галстуком. Подумав, Ржанков добавил: — Или очень разозлимся.
Перед входом в серое здание, где размещались министерство внутренних дел и главное управление столичной полиции, Ржанков спрятал эмоции в карман. Дурное настроение — признак плохого тона. Чем хуже шли дела, тем оптимистичнее улыбался Ржанков. Сейчас на лице Геннадия Николаевича появилась улыбка на три с четвертью: навстречу шел полковник Лейла. И тоже улыбался. Внешне шеф оперативной группы «Акция-2» выглядел помолодевшим. Лицо и обширная лысина покрыты бурым городским загаром, куда-то убралось брюшко, подпертое револьвером в новенькой желтой кобуре. Обнявшись — с виду лучшие друзья, — Ржанков и Лейла вошли под строительные леса, окружавшие пятиэтажное здание.
— Выше только архив и Господь Бог, — заметил Лейла. — Кофе будешь?
— От твоего фирменного кто же откажется?
— Помнишь, значит? Увы, жаровню вместе с Моничкой я сдал по описи досточтимому преемнику, — ухмыльнулся Лейла. — Но твое желание — закон, Геннадий Николаевич. Мой бывший кабинет, если ты не забыл, этажом ниже. Сейчас позвоню секретарше…
— Не стоит, — Ржанков удержал руку Лейлы, взявшегося было за телефонную трубку.
— Спасибо, — благодарно кивнул Лейла. — Знаешь, с просьбой особенно трудно обращаться к тем, кому раньше мог приказывать.
Ржанков сделал вид, что не понял намека. Достал из дипломата и протянул Лейле конверт с «Последним предупреждением».
— Кофе будет с меня и армянский коньяк в придачу, если твои парни помогут вычислить этого любителя изящной словесности.
Сидя на краешке массивного стола, Лейла пробежал глазами ультиматум.
— Подлинник?
— Да.
— Пальчики?
— Отпечатки нечеткие, но есть.
— Поглядим… — Лейла кулаком постучал в стену и сказал явившемуся на зов худому высокому парню: — Гуго, детка, отволоки на экспертизу. Отпечатки. Второе: один шанс из тысячи, что шрифт машинки уже был засвечен, но лучше проверить. Если психоаналитики еще не свихнулись от жары, пусть прикинут психологический портрет автора. Лично я не вижу за всем этим серьезной угрозы. Шалости подростков, которым нечем заняться на каникулах. Зато у нас из-за летних отпусков работы невпроворот.
— Намек понял, — сказал Ржанков, когда сотрудник вышел. — Значит, ты никого не выделишь мне в помощь из своей группы?
— Извини.
— А местная полиция? — спросил Ржанков, уже понимая, что Лейла со своей звучной «Акцией-2» не тронется из столицы.
— Да, я сейчас же отдам им указание. Порядок остается прежним. Если нужно опросить кого-нибудь из наших граждан, полиция делает это по твоему представлению. Протоколы допроса получаете не позднее суток.
— Конрад, черепашьими темпами мы не продвинемся в этом деле. Ты сам понимаешь.
— Хорошо, я потороплю с экспертизой и результаты сообщу тебе сам. — Лейла выколотил трубку о край пепельницы. — Ведь мы старые друзья?
— Надеюсь, и останемся ими, — поднялся Ржанков, про себя подумав: дружила собака с волком. Кто волк, а кто собака, Геннадий Николаевич предпочел не уточнять.
— Обязательно, — с преувеличенным жаром сказал Лейла. На лысине у него выступили росинки пота. Воинственно торчал рукоятью вперед револьвер в поясной кобуре, придавая Конраду облик опереточного частного детектива. Ржанков чуть задержал его пухлую ладонь в своей руке:
— Мой дружеский совет — достань себе другую кобуру. Эта уж слишком желтая.
12. Красная стропа
Лейтенант Бородин сматывал шнур с красными флажками, оцеплявший вертолет. Это была стропа.
Красная стропа помогает не спутаться при укладке парашюта. Ее выпросил Филипп у начальника парашютно-десантной службы полка.
Красная стропа, красная строка… Год назад, прибыв в полк транспортно-боевых вертолетов, новоиспеченный лейтенант в который раз решил начать жизнь с новой строки. В прежней, курсантской, а еще раньше — школьной — Филиппу не хватало цельности в характере. Так дружно утверждали все его любимые девушки. И последняя из них Марина, отказавшаяся выйти замуж: «Завтра тебе понравится другая женщина. Послезавтра на Памир какой-нибудь потянет. Нет у тебя определенности, Филиппок!»
Правда, потом она жалела, Марина. Это когда Бородин получил назначение в Группу войск, за границу. Но Филипп догадался, что говорило в ней не чувство высокой любви, а страх перед повальным дефицитом, поразившим торговые точки.
И он уехал один. Гордый и полный решимости встретить хорошую девушку, чтобы полюбить раз и навсегда.
Надежды Филиппа блестяще оправдались в первый же день. Что было удобно — Галина работала официанткой в столовой летно-подъемного состава, поэтому три раза в день свидание обеспечено. Что было неудобно — предстояло тактично объяснить сегодня командиру экипажа, кто есть лишний в любовном треугольнике.
У самого Бородина сомнений на сей счет не было. Не раз — и на вечеринках, и вчера тоже — Галка говорила: «Все будет хорошо, и мы поженимся! Но только, дорогой, что скажет твоя мама?»
С мамой вопрос Бородин решил. Для этого понадобилось всего десятка полтора писем. В конце концов она признала, что дело не в возрасте — был бы человек хороший. А лучше Галки, известно каждому, на свете никого нет.
Смешно, но факт — Филипп любил еще и свою проклятущую специальность: раньше всех появлялся на аэродроме и позже всех уходил. Летом в жару, зимой на ветру паши как папа Карло. В награду — три звездочки на погонах и перспектива получить четвертую при выходе на пенсию. А все же
