Война во времени - Александр Пересвет

Как уж что удалось Гусе, девочка не видела, но вдруг раздался победный крик, показался дымок, и, когда она подбежала, маленький, но живой костерок уже лизал маленькие веточки.

Сразу же повеяло чем-то родным. Уютом СВОЕГО леса, дачного участка, шашлыков, когда их готовит папа…

Захотелось есть.

Но об этом пока речи не было. Пока что Сашка положил лезвие ножа — нет, не основное, большое, а маленькое, негодное для серьёзных дел — в огонь, чтобы оно раскалилось. После этого стал разматывать повязку на ноге Антона. Тот был по-прежнему бледен. Но, избавившись от первоначального шока после укуса змеи, больше не скулил, а стоически ожидал последнего испытания.

Смотреть, как будет происходить прижигание, девочка не хотела. Отвернувшись, она лишь услышала шипение и яростный стон Антона. Поплыл странно-знакомый, очень неприятный запах. А затем Саша начал забинтовывать совсем уже искромсанную его «медпомощью» лодыжку друга.

А затем всё кончилось. Оказалось, что уже делать ничего не надо, бежать — тоже. А думать о том, как выбраться отсюда, и о проклятом камне, подло выпавшем из рук и теперь валяющемся где-то в траве, — об этом думать также не хотелось.

Зато снова захотелось есть.

По предложению Антона — тоже в какой-то книжке вычитал — все сходили к ручейку и напились до отвала. Чтобы желудки были заполнены, пояснил Антон необходимость такого шага.

Помогло слабо.

— Вот если бы там птицы летали, — мечтательно протянул Сашка.

Все поняли, где это — там. Там, где галдели летучие твари.

— И что? — лениво спросил Антон.

— Можно было бы забраться к ним в гнёзда и поворовать яйца, — ответил друг. — Мне отец рассказывал, что так на севере делают. Если голоден, доберёшься до «птичьего базара», распугаешь живность, соберёшь яиц — и порядок!

Алина представила себе бедных пернатых, у которых вот так вот отнимают деток…

— А птицы? — спросила она.

— Что — птицы?

— Они свои гнёзда защищают?

Сашка пожал плечами:

— Отец рассказывал, там такой стоит тарарам, что если нескольких спугнуть, то чуть ли не все в воздух поднимаются. Ну, говорит, отмахиваться, конечно, приходится, но всерьёз те ничего сделать не могут.

Помолчали. Потом Антон хмыкнул:

— Да уж… Одним яйцом здешней «птички» мы были бы сыты неделю. Я читал в той книге про динозавров…

Его словно подслушивали. Внезапно сверху раздалось что-то среднее между шипом, свистом и шорохом, и на них скользнула громадная тень. Взглянув наверх, ребята с ужасом увидели, как с обрыва планирует некая кошмарная модель летучей мыши. Очень большой мыши. Даже очень-очень большой…

«Сглазил…» — успела подумать Алина.

Огромные чёрно-зелёные перепончатые крылья, маленькие пальчики, торчащие из них впереди, маленькая же голова с гребнем и длинной жёлтой пастью, страшные красные глаза, небольшие лапки под туловищем — тошнотворное создание скользнуло, казалось, прямо над ними, затем сделало круг и снова приблизилось.

Алина бросилась на песок, рядом ничком упал Сашка. Антон пытался перевернуться на живот, закрывая голову руками. Как в кино про войну, где бомбёжка, ещё подумал он…

Шелест воздуха, дуновение от близкого взмаха крыльев — и, подняв головы, ребята увидели, что существо удаляется в сторону моря. Там оно спикировало, выхватило что-то из воды — видимо, рыбу, — поднялось повыше, снова спланировало…

Похоже, воздушная тревога отменяется. Детей в качестве добычи доисторический «бомбардировщик», похоже, не рассматривал. Но только они начали подниматься, как опять пришлось броситься ничком на песок. Над ребятами снова послышался шум, ещё несколько «летучих мышей» спланировало над ними и тоже полетело в сторону моря.

Детьми и они не заинтересовались.

— Густо идут, — прокомментировал неунывающий Гуся.

— Птеродактили, — после долгой паузы прошептал забывший даже о боли Антон. — Как в «Затерянном мире»…

— Какие птеродактили! — тут же заспорил Сашка. — Это птерозавры!

Антон посмотрел на него уничтожающе.

— У-у, как всё запущено… — протянул он. — Птерозавры — это общее название летающих ящеров. «Птеро» и «завр», понятно? А это птеродактили!

— Не ты один умный, — обиделся Гуся. — «Дактиль», по-твоему, что такое? Дактилоскопия, слыхал? Отпечатки пальцев. По-твоему, это должны быть «летающие пальцы». А ты у них пальцы видал? Вон они, меленькие болтаются на крыльях. И птеродактили — они маленькие. А у этих видал крылья? Метров семь в размахе будут… [4]

— Умный, да? — тоже поднял голос оживший Антон. — Почему тогда строем не ходишь? А вот скажи того, умник, как переводится известный тебе трицератопс?

— И знать не хочу, — задорно ответил Гуся. — Если ты такой умный, сам скажи!

— Трёхрогий глаз! — не стал ломаться с ответом его многознающий друг. — У меня в этой книге ещё куча смешных названий приводится. Дейноних — «ужасный коготь», велоцираптор — «проворный грабитель»! А ещё один вообще — «кошмарный страшнозуб», но я забыл, как он по науке называется…[5]

Алина, тоже отдавшая дань всеобщему увлечению динозаврами, вспомнила, что читала как раз о семиметровых птерозаврах. Те звались птеранодонами и именно и занимались ловлей рыбы в прибрежных морях. У них вроде бы должны были быть даже мешки под клювом, как у пеликанов.[6]

Это она и высказала, чтобы пресечь бесполезный спор. Главное — что у птеранодонов нет зубов, и, значит, ребятам они были не опасны. Хотя если такой просто клювом по руке хлопнет — перелом обеспечен…

Договорить она не успела. По ходу обмена мнениями все трое продолжали наблюдать за птеранодонами. А потому прекрасно увидели ещё одну сцену из обычной мезозойской жизни.

Внезапно за одним из низко летящих птерозавров выметнулась из воды шишкастая голова с огромной, усеянной зубами пастью. Челюсти её клацнули, хватая воздушного ящера за крыло — и оба зверя исчезли в фонтане воды.

Остальные летучие «змеи-горынычи» с возмущённым гвалтом отпрянули к берегу.

Алина ощутила прилив ужаса. Или, как пишут в книгах, похолодела. Страшнее зрелища она ещё в жизни не видела! Точно! — какой-то «Парк юрского периода»! Только, кажется, всё тихо вокруг, и можно, наконец, начать думать, как спастись из этой ситуации, — и тут раз! снова чья-то зубастая пасть, снова какая-то пакость жрёт другую пакость, снова сердце сжимается в страхе… даже не перед смертью — но перед её отвратительностью…

Впрочем, первое зрелище в этом мире — когда хищный ящер выпускал кишки из своего противника — было ещё отвратительней. Но с тех пор прошла уже, кажется, вечность. А главное, всё не было таким уж внезапным. То есть было… Алина совсем запуталась в мыслях. То есть всё было ужасно внезапным — перенос, рёв динозаврьих глоток, кровь… Но сама сцена мирной не была. Драка, охота или что там — но, в общем, законная картина. А тут… Нет, птерозавры — оно, конечно… Но в целом… Сине-зелёное море, солнечные искры, гоняющие друг друга по волнам, голубое небо, золотой песок… Почти Крым — особенно, если внушить себе, что над морем не птеранодоны, а простые чайки летают.