Крым, я люблю тебя. 42 рассказа о Крыме (сборник) - Андроник Романов

– Да-а, мошенников нынче полно. Будь внимательней, Олеся.

– Спасибо! Я побегу…

Ирина Антоновна давно приучила себя не думать о постороннем на работе. И потому тот вопрос Дениса – бывала она в Крыму или нет, на несколько часов забылся. А теперь вернулся и заставил размышлять… Конечно, она правильно ему ответила, что учителю географии не обязательно побывать в Африке, а учителю биологии – увидеть своими глазами строение всех животных, чтобы о них рассказывать. Но все-таки… Все-таки…

А что бы и не съездить в Крым? До краевого центра пятьсот километров с небольшим. А там наверняка есть прямой рейс… На неделю… Увидеть дом-музей Чехова, домик Грина, Паустовского, Ласточкино гнездо, картины Айвазовского… Вдохнуть тот воздух.

Надо с директором, с Ольгой Борисовной, поговорить. Может, узнает насчет путевки. Как старейшему учителю… и сколько лет в профсоюзе состояла… А нет, так у нее есть сбережения. На поездку может себе позволить потратиться. Не сто же тысяч неделя в Крыму стоит… Тем более, если не в сезон поехать. Взять и на осенние каникулы…

Хорошо бы с ребятами поехать на следующее лето. Пусть увидят, какая страна большая и разная… Было время, она возила учеников в бывший уездный город, а нынче один из ближайших райцентров. Старинный по здешним меркам город, с двухсотлетней историей. Там театр, большой краеведческий музей, музей декабристов, единственная уцелевшая в округе церковь… Ходили на дневные спектакли для детей, на экскурсии в музеи, заходили в церковь, в библиотеку, находящуюся напротив церкви в старинном здании. И Ирина Антоновна замечала, как это всё облагораживает ребят… В городе почти все они бывали довольно часто, но как – по магазинам, в поликлинику, в парк на каруселях покататься. А здесь видели город другим… На обратном пути в автобусе было тихо-тихо, и прямо ощущалась происходящая в каждом из маленьких людей духовная работа…

Давно уже эти поездки прекратились – автобус стало заказывать тяжелее и дороже, да и со здоровьем у Ирины Антоновны было уже неважно… Целый день на ногах не выдержать…

Пришла домой. Прохладно. Включила обогреватель. Посидела в кресле, глядя на закрывавшие две стены в большой комнате стеллажи с книгами. В спальне тоже стеллаж. Это еще муж сделал из струганых досок, намертво приколотил здоровенными гвоздями к бревнам сруба под штукатуркой… В первое время на стеллажах вместо книг лежало белье, стояли вазочки, банки с нитками, пуговицами, утюг, еще разные нужные в быту вещи. А теперь – сплошь книги. Плотно, одна к другой. Из каждой поездки в райцентровское село, в город Ирина Антоновна привозила одну, две, пять книг.

Она завещала свою библиотеку школе, и директор растрогалась до слез, долго благодарила. Но где их там разместят? Места не так уж много. Хочется помечтать о том, что после ее смерти эти полдома – две комнаты и кухню – превратят в библиотеку, но не стоит. Не стоит…

Ноги под коленями ломило так, что хотелось тереть их, чесать… Поднялась медленно, добралась до кухни, включила электрочайник, достала из шкафа пакет с морской солью. Высыпая ее, рыжеватую, в таз, прочитала не замеченную раньше надпись на упаковке: «Изготовлено из солей Верхнекамского месторождения».

«Какое там море?» – удивилась Ирина Антоновна; ответ нашла тут же, на упаковке: «Живая сила природных кристаллов Древнего моря».

Ну да, могло быть там, в верховьях Камы, древнее море. В древности, как доказывают ученые, большая часть суши была покрыта водой…

Налила в таз нагревшейся воды из чайника, размешала соль ложкой. На дне осталось несколько крошечных камешков. Их приятно чувствовать подошвами… Отнесла таз в комнату, поставила перед креслом.

Сняла носки, теплые колготки, уселась, медленно опустила ноги в горячую воду. Выдохнула со стоном… Нет, хорошо. Морская соль всегда помогает, разгоняет кровь, успокаивает суставы…

Что ж, вполне можно попробовать… Тем более сейчас, когда про Крым много говорят, даже чуть не насильно посылают туда людей отдыхать… Свозить ребят, Дениса Мельникова, чтоб убедился… Каких действительно граждан страны можно воспитать, если они видят только этот клочок земли. Прекрасный, но все равно – клочок. И телевизор не поможет: по сути, они не воспринимают происходящее на экране как реальную жизнь. Им что мультик, что документальный фильм…

И на первый взгляд механически, а на самом деле, чтоб утвердиться в этой своей мысли, Ирина Антоновна взяла с этажерки пульт, включила громоздкий, но еще нестарый (лет десять ему) «Daewoo».

Экран еще был черный, а звук уже пошел. Быстрый, звонкий голос молодой журналистки:

– Необычная акция прошла сегодня в одной из московских гимназий. Ученики провели благотворительную ярмарку, чтобы собрать деньги для лечения своего товарища… – Журналистка шла по школьному коридору, спиной вперед, глядя в камеру. – Девятиклассник Саша Куликовских сейчас почти полностью парализован. Всё началось весной с обыкновенной мальчишеской травмы, но после операции началось заражение крови. Сепсис привел к поражению мозга и гибели большого количества клеток. Но клетки мозга имеют способность восстанавливаться, поэтому надежда есть. Для лечения в Германии, а именно там готовы Саше помочь, нужно одиннадцать миллионов рублей. Родителям Саши удалось собрать один миллион с небольшим. Благотворительные фонды в помощи отказали – дело в том, что на лечение за рубежом они выделять деньги не имеют права.

Журналистка вошла в актовый зал, заставленный столами. На столах пирожки, яблоки, стеклянные банки с вареньем, чем-то еще; корзинки, поделки. За столами – дети, зазывающие:

– Покупайте, покупайте! Саше нужна помощь!

– К поиску денег подключились учащиеся школы, – снова заговорила журналистка. – Они организовали благотворительную ярмарку. Кто-то принес выращенные на дачах фрукты и овощи, кто-то – глиняные фигурки, сделанные своими руками. Милена Гурова со своей мамой-дизайнером изготовили вот такие симпатичные закладки для книг. – Журналистка взяла в руки пестрые полоски бумаги. – Одна закладка стоит сто рублей. Не так уж много, когда речь идет о спасении жизни. – Она не глядя вынула из кармана сторублевую бумажку, положила на стол, пошла дальше. – Второго октября здесь же, в гимназии, состоится благотворительный концерт и еще одна ярмарка. Помочь Саше можно и в социальных сетях. Достаточно набрать в поисковике: «Спасите Сашу Куликовских».

Ирина Антоновна нажала красную кнопку на пульте. Экран погас, звук исчез. Море, дома-музеи, Ласточкино гнездо снова оказались далекими, почти не существующими… Вода в тазу остыла, ногам стало зябко.

Вадим Левенталь

Император в изгнании

Лето выдалось жарким, было душно, но он не покидал полутемных комнат, его душили ярость и стыд. Прятал изуродованное лицо от служанки, которая приносила еду. Не говорил. Иногда забывался, пытался что-то сказать, слышал собственную позорную шепелявость и со злостью толкал глупую старуху. К тому же нос еще болел.

Ему нужно было заново учиться говорить, дотягиваясь обрезанным языком до десен, и заново учиться смотреть на людей, пока они разглядывают обрубок носа и делают вид, будто не делают этого. Он пил, ел, ходил из одной комнаты в другую, читал, вероятно, мастурбировал, плакал.

О чем он думал? О затмении. Пятого сентября прошлого года солнце почернело, и его город упал в полутьму. Народ набивался в храмы, он и сам молился, но – на террасе дворца, не отводя глаз от страшного знамения. Он думал о том, что Господь предупредил его, подал ему знак, а он не смог разгадать знака. Кроме того, перед его глазами бесконечно крутилось кино, в котором его выволакивали из дворца и с улюлюканьем тащили вниз, на ипподром. Когда в кадре появлялись щипцы, воспоминание становилось невыносимым, и он старался прогнать его криком, бил в стену кулаками и головой. Почему он не покончил с собой? Эта мысль не могла не приходить ему в голову, его должна была манить любая веревка или высокая скала над морем. Впрочем, веревки, возможно, от него прятали, а чтобы добраться до скалы и моря, нужно было выйти на улицу. Когда его, уже здесь, вели по городу, прохожие останавливались, разглядывали его, перешептывались, а дети бежали вслед и тянули в его сторону пальцы. И это еще не все знали. Объяви, кого поведут, заранее – и глазеть на него высыпал бы весь город.

От самоубийства его могло удерживать пророчество. А может быть, дело в том, что еще более сладкой, чем мысль о смерти, была для него мысль о мести. Он хотел отомстить всем – не только Леонтию, но и всем остальным, вплоть до самого последнего местного мальчишки, показывавшего на него пальцем. Он еще утопит этот город в крови. (Действительно, утопит, хотя мальчишки к тому времени вырастут.)