TiHKAL - Шульгин Александр

— Ты представляешь, завтра эта скотина опять придет.

— Ты знаешь, они были удивительно вежливы, даже спрашивали разрешения войти в туалет. С чего бы это?

— Ничего себе вежливость! Растоптать несчастные кактусы!

Очевидно, Шура все еще не оправился от этого удара. Я обняла его и больше ничего не говорила.

В пятницу Фоска вернулся, на этот раз в сопровождении одного полицейского. Вопросы заняли всего два часа, и по большей части это было повторение предыдущего допроса. Однако Фоска сделал одно важное заявление:

— Вашингтон хочет отозвать вашу лицензию, доктор Бородин.

— Я уже понял — отвечал Шура. Сегодня он не улыбался, но был спокоен и уверен в себе.

Возник разговор о том, может ли добровольый отказ от лицензии спасти Шуру от дальнейших преследований со стороны местной и федеральной власти и от штрафов. Опять Фоска повторял: "Я ничего не решаю, я простой исполнитель".

И хотя мы вполне уверены в том, кто именно отдал приказ, мы никогда не сможем это доказать. Скорее всего, приказ звучал примерно так: "Закройте этого идиота! Он позорит нас своей книжкой, и мы хотим снять его лицензию. Можете делать что угодно в пределах закона, только отберите ее!" Что-то в этом роде. Но они не могут нам запретить одну вещь: — продолжать распространять научную информацию. Первая поправка к Конституции все еще действует!. Может быть, судя по тому, что происходит, ее отменят, но все же не так скоро.

И вот большая проверка завершена. По крайней мере, официальная ее часть.

Через несколько дней мы навестили адвоката Теда Кассмана. Это оказался умный человек с лукавой улыбкой и слегка сардоническим чувством юмора. Мы рассказали ему все, что произошло.

На следующий день с разрешения хозяина мы привезли в его офис большие коробки с накопившейся за долгие годы корреспонденцией.

Какие же выводы мы извлекли из случившегося? Во-первых, теперь мы знаем, что то, что один инспектор назвал в своем отчете "образцовой лабораторией", может быть через некоторое время другим инспектором названо «свинарником». Даже если ты полностью уверен в ценности твоей работы, ты не можешь быть полностью защищен от нападок тех, кто так же уверенно полагает, что ты ошибаешься, или даже считает тебя преступником. Хотя в большинстве случаев, если ты как-то досадил официальным лицам, тебя будут преследовать не из-за разницы мировоззрений и философий, а только для того, чтобы показать, что они сильнее тебя, и даже если ты не боишься их власти, тебе придется с ней считаться.

(Так что если не хочешь или не можешь позволить себе бороться с государственной машиной — то выходи из игры и помалкивай).

Мы также выяснили, что, несмотря на откровенную ненависть и стремление наказать нас, данное правительственное агентство решило не переступать закон и играть по-честному. Конечно, они использовали грязные приемы, и, разумеется, было много лжи (об этом пойдет речь далее), но по крней мере, они ничего не подбросили и не подтасовали результаты анализа образцов почвы.

И последнее, неожиданное и самое ценное наблюдение касается человеческого поведения. Я, наконец, поняла, как работает "прокурорское мышление", как я это называю: раньше я ни разу не наблюдала его в действии. Вкратце я могу объяснить это так: когда силы правопорядка проводят следствие (в данном случае в нашем доме), они исходят не из вопроса "Виновен ли человек (подозреваемый)?", а из вопроса "Как бы нам найти повод привлечь этого человека к ответственности?"

В любом случае предполагается, что совершено преступление. Любой человек, в органах правопорядка, от постового до прокурора, привыкает, что его работа — это раскрытие преступлений, нарушений и т. д. И через некоторое время они начинают подсознательно предполагать, что если бы человек был невиновен, его бы не подозревали. Понятно, что их ежедневная работа учит их так думать, но подобный образ мышления очень вреден как для них, так и для окружающих, то есть для общества, чьим интересам они должны служить.

Послесловие:

Как я уже говорила, загадочные люди в скафандрах были вызваны DEA, чтобы взять для анализа образцы почвы в районе «свалки». Так власти надеялись использовать экологические организации для того, чтобы они обнаружили сильное загрязнение, представляющее угрозу обществу и потребовали закрытия лаборатории.

Однако анализ только показал, что в одном из образцов был немного превышен уровень ртути. Шура моментально вызвал специальную бригаду, которая вывезла машину земли с того места, где было замечено загрязнение. Дальнейших жалоб не последовало.

Через несколько месяцев после этого DEA, явно озабоченное таким поворотом событий, прислало еще одну инспекцию, на этот раз из Федерального агентства по охране природы. Инспектора вели себя очень дружелюбно и дали несколько дельных советов: во-первых, установить в стене вентилятор для лучшей вентиляции лаборатории (Шура сразу же сделал это), во-вторых, укрепить шкафы на случай землетрясения, чтобы избежать возможного падения колб с реактивами (этим Шуре придется заняться). В общем, эта инспекция, как и предыдущая, отказалась признать, что лаборатория представляет опасность для окружающих.

Наша магическая лаборатория все еще существует. В своем официальном отчете агент Фоска среди причин возможного закрытия лаборатории называл и то, что на следующий день после ее посещения он вдруг заболел, что он связывал с некими вредными испарениями. Но мы с Шурой прекрасно помним, что на следующий день сам Фоска, хотя и рассказывал нам о том, что двое полицейских заболели сразу после инспекции, выглядел отлично и не жаловался на здоровье.

Мы также узнали, что большая часть пленок, отснятых в лаборатории, оказалась почему-то засвечена. (Я долго смеялась над этим, пытаясь насвистывать мелодию из "Сумеречной зоны").

Через несколько дней после памятного четверга агент Фоска вместе с сопровождающим полицейским нагрянули в лабораторию нашего друга, молодого доктора Питера Зельцера, в больнице Сан-Франциско — там Шура раз в неделю работает с никотином. На этот раз Фоска вел себя вызывающе, приняв мягкость Питера за слабость. На самом деле Питер — исключительно вежливый, но плохо переносящий грубость человек, и поэтому уже через несколько минут допроса он был готов взорваться, хотя и продолжал отвечать на вопросы, стиснув зубы. Потом Питер еще полгода не мог вспоминать агента Фоска без злости.

В числе прочих вещей, Фоска, как казалось, потребовал, чтобы ему показали все фенэтиламины, находящиеся в лаборатории, что было довольно глупо, так как фенэтиламины в лаборатории присутствовали только в виде образцов для хроматографического анализа, а такие количества вещества невозможно использовать в других целях. Теперь становилось ясно, что эта несуразная просьба объяснялась особым интересом агента Фоска веществам, описанным в PIHKAL’е. Его не интересовали никакие другие запрещенные препараты (у этой лаборатории тоже была лицензия от DEA), он не просил показать ему триптамины, или опиаты, или стимуляторы. Его страсть к фенэтиламинам дала нам понять, что и эта инспекция имела своей целью не проверку соблюдения правил техники безопасности, а наказание автора книги, в названии которой содержится слово "фенэтиламины".

Все эти действия предпринимались, чтобы испортить жизнь одному человеку: доктору Александру Бородину.

Произошло еще несколько событий, которые можно охарактеризовать, как "грязную игру". Один не представившийся нам агент DEA позвонил директору Психиатрического нститута Лэнгли Портера и спросил, как он может иметь дело с таким человеком, как Бородин (Шура иногда работал на институт), ведь лаборатория последнего — главный источник загрязнения окружающей среды в штате. Крайне удивленный, директор рассказал об этом звонке Питеру, и тот объяснил, что на самом деле проверка Федерального Агентства обнаружила лишь минимальное превышение нормы содержания ртути в одном из взятых образцов почвы, и что когда эта почва была вывезена, дальнейших проблем не возникло.