Мальчик на вершине горы - Джон Бойн

– Не слушай ее, Пьеро. – Эрнст сел за руль и включил зажигание. – Твоя тетя прекрасно знает, какого высокого я о ней мнения.

Пьеро посмотрел на Беатрис. Та встретилась глазами с шофером в зеркальце на лобовом стекле, ее лицо осветила легкая полуулыбка, а щеки порозовели. Машина тронулась с места. Пьеро в заднее окошко успел увидеть дом, исчезающий за поворотом. Деревянный, светлый, он был невероятно красив и средь сурового заснеженного ландшафта казался сказочным.

– Помню, как меня в первый раз поразило это зрелище, – сказала Беатрис, проследив за взглядом Пьеро. – Абсолютная безмятежность! Я не могла поверить, что такое бывает. И была уверена, что здесь всегда царит полный покой.

– И царит, – пробормотал Эрнст тихо, но Пьеро все равно услышал. – Когда его нет.

– А давно вы тут живете? – поинтересовался Пьеро, поворачиваясь к тете.

– Ну, когда я только приехала, мне было тридцать четыре, значит… уже чуть больше двух лет.

Пьеро внимательно на нее посмотрел. Она, безусловно, была весьма хороша собой. Длинные рыжие локоны, чуть завивающиеся над плечами, и бледная, удивительно чистая кожа.

– Так вам тридцать шесть? – помолчав секунду, вычислил Пьеро. – Значит, вы уже старая!

Беатрис громко ахнула и тут же расхохоталась.

– Пьеро, нам с тобой надо будет кое о чем потолковать, – сказал Эрнст. – Если ты хочешь когда-нибудь обзавестись подружкой, то научись обращаться с женщинами. Нельзя говорить, что они старые. Всегда называй возраст лет на пять меньше, чем тебе кажется.

– Не нужна мне никакая подружка, – поспешно заявил Пьеро, в панике от самой этой идеи.

– Это ты сейчас так думаешь. А посмотрим, что скажешь лет через пять.

Пьеро всем видом показал, что такое попросту невозможно. Он вспомнил Аншеля, который сошел с ума из-за новенькой девочки в классе, писал ей рассказы, подкладывал в парту цветы. Пьеро пробовал провести с другом серьезную беседу, но без всякого толку: Аншель потерял голову. Все это, с точки зрения Пьеро, было до ужаса нелепо.

– А вам, Эрнст, сколько лет? – Пьеро, чтобы лучше видеть шофера, просунулся между передними сиденьями.

– Двадцать семь, – глянув через плечо, ответил Эрнст. – Знаю, в это трудно поверить. На вид я совсем еще юн и зелен.

– Смотри на дорогу, Эрнст, – тихо произнесла тетя Беатрис, но в ее голосе угадывалась улыбка. – А ты, Пьеро, сядь нормально, потому что так опасно. Вот наедем на кочку…

– Вы собираетесь жениться на Герте? – не слушая, продолжил допрос Пьеро.

– На Герте? Какой Герте?

– Служанке.

– Герте Тайссен? – Эрнст аж привзвизгнул от ужаса. – Святое небо, нет конечно. С чего ты взял?

– Она сказала, что вы красивый, веселый и заботливый.

Беатрис прыснула и прикрыла рот ладонью.

– А может, это правда, Эрнст? – поддразнивая, спросила она. – Наша нежная Герта в вас влюблена?

Эрнст пожал плечами:

– А в меня все женщины влюбляются. Таков мой крест. Только взглянут на меня – и готово дело, пропали навеки. – Он щелкнул пальцами. – Нелегко, знаете ли, быть таким красавцем.

– Да, и таким скромником, – добавила Беатрис.

– Может, ей нравится ваша форма, – предположил Пьеро.

– Всякой девушке нравится мужчина в форме, – согласился Эрнст.

– Всякой девушке, вероятно, – заметила Беатрис. – Но не всякая форма.

– А ты знаешь, зачем люди носят форму, а, Пьеро? – продолжал шофер.

Мальчик помотал головой.

– Затем, что человеку в форме кажется, будто ему все дозволено.

– Эрнст, – тихо сказала Беатрис.

– И что он волен поступать с людьми так, как никогда не посмел бы в обычной одежде. Лычки, шинели, высокие сапоги – все это дает право проявлять жестокость без всякого зазрения совести.

– Эрнст, хватит, – потребовала Беатрис.

– По-твоему, я не прав?

– Тебе прекрасно известно мое мнение. Но сейчас не время для подобных бесед.

Эрнст промолчал и дальше ехал не раскрывая рта, а Пьеро обдумывал его слова и пытался найти в них смысл. Он вообще-то был не согласен. Форма – это красиво, он и сам бы против формы совершенно не возражал.

– А тут есть дети, с кем можно играть? – спросил он чуть погодя.

– К сожалению, нет, – ответила Беатрис. – В городе – да, там детей много. И ты, конечно же, скоро пойдешь в школу и обязательно заведешь друзей.

– А они смогут приезжать ко мне на гору?

– Нет, вряд ли хозяин будет доволен.

– Нам, Пьеро, надо теперь стоять друг за друга, – снова подал голос Эрнст. – Мне в доме давно не хватало еще одного мужика. А то, знаешь, эти женщины помыкают мной как хотят.

– Но вы ведь старый, – ответил Пьеро.

– Ну, не так чтобы очень.

– Двадцать семь – это древность.

– Если это древность, что же ты скажешь обо мне? – поинтересовалась Беатрис.

Пьеро на пару секунд задумался.

– А вы доисторическая. – Он захихикал, и Беатрис тоже засмеялась.

– О боже, юный Пьеро, – вздохнул Эрнст, – ничего-то ты не смыслишь в дамах.

– А в Париже у тебя было много друзей? – спросила Беатрис.

Пьеро кивнул:

– Порядочно. И еще один смертельный враг, который называл меня Козявкой за то, что я маленький.

– Ты вырастешь, – пообещала Беатрис, а Эрнст сказал:

– Гадов везде хватает.

– А мой самый лучший друг – Аншель. Он жил в квартире под нами. По нему я больше всего скучаю. У него сейчас моя собака, Д’Артаньян, потому что в приют с собаками не пускают. Когда мама умерла, я жил у Аншеля, но его мама не захотела, чтобы я там оставался.

– Почему? – спросил Эрнст.

Пьеро хотел было пересказать подслушанный им кухонный разговор мадам Бронштейн и ее подруги, но передумал. Он не мог забыть, как разозлилась мама Аншеля, увидев на нем ермолку сына, и как она не хотела брать его в храм.

– Мы с Аншелем почти всегда были вместе, – сказал он, словно бы не услышав вопрос Эрнста. – Ну, то есть, если только он не писал свои рассказы.

– Рассказы? – удивился Эрнст.

– Он хочет стать писателем, когда вырастет.

Беатрис еле заметно улыбнулась.

– И ты тоже? – спросила она.

– Нет, – ответил Пьеро. – Я несколько раз пробовал, но у меня получалась белиберда. Но зато я много выдумывал и рассказывал всякое смешное про школу, а Аншель потом уходил на часок и возвращался уже с рассказом. И он всегда говорил: хоть это я написал, но это все равно твоя история.

Беатрис задумчиво побарабанила пальцами по кожаному сиденью.

– Аншель… – проговорила она. – Конечно! Это же его мама написала мне и сообщила, где тебя искать. Напомни, Пьеро, как фамилия твоего друга?

– Бронштейн.

– Аншель Бронштейн. Ясно.

И снова Пьеро заметил, как взгляды Эрнста и тети мимолетно пересеклись в зеркале, но на этот раз шофер, посерьезнев, коротко мотнул головой.

– Мне здесь будет скучно, – с убитым видом констатировал Пьеро.

– Здесь и кроме школы всегда есть чем заняться, – успокоила Беатрис. – Уверена, что и тебе найдется работа.

– Работа? – удивился Пьеро.

– Да, именно. Все в доме на горе должны работать. Даже ты. Работа делает человека свободным – так говорит наш хозяин.

– Я вроде и так свободен, – сказал Пьеро.

– Мне тоже так казалось, – отозвался Эрнст. – Но, выходит, мы с тобой оба ошибались.

– Перестань, Эрнст, – оборвала Беатрис.

– А какую работу? – спросил Пьеро.

– Пока не знаю, – ответила она. – У хозяина наверняка есть планы на этот счет. А если нет, мы с Гертой что-нибудь придумаем. Или будешь помогать Эмме на кухне. Ой, да не переживай ты, Пьеро! В наши дни все немцы, и старые, и молодые, обязаны что-то делать на благо Родины.

– Но я не немец, – возразил Пьеро. – Я француз.

Беатрис быстро повернулась к нему, и улыбка сошла с ее лица.

– Ты родился во Франции, это правда, – сказала она. – И твоя мама была француженка. Но твой отец, мой старший брат, был немец. А значит, и ты немец, понимаешь? И отныне лучше никому не рассказывай, откуда ты родом.

– Но почему?

– Так безопаснее. И есть еще кое-что, о чем я хотела с тобой поговорить. Твое имя.

– Имя? – Пьеро посмотрел на нее и нахмурился.

– Да. – Она замялась, будто бы собираясь с духом, чтобы сказать что-то неприятное. – Мне кажется, его надо сменить. Не стоит тебе зваться Пьеро.

От изумления у него даже рот приоткрылся, Пьеро не мог поверить, что не ослышался.

– Но меня всегда звали Пьеро! – воскликнул он. – Это… это… ну, это мое имя!

– Но оно такое французское. Я вот думаю, давай мы лучше будем звать тебя Петер. То же самое имя, только по-немецки. Разница не слишком большая.

– Никакой я не Петер, – настаивал Пьеро. – Я Пьеро.

– Прошу тебя, Петер…

– Пьеро!

– Можешь меня послушать? Для себя ты, конечно же, так и останешься Пьеро. Однако в доме на горе, при других – и особенно при хозяине с хозяйкой, – ты будешь Петер.