На Рио-де-Ла-Плате - Карл Май

— Папа, — спросил один синьора Тупидо, — это немец?

— Да, сынок, — ответил отец, надписывая адрес на конверте. Он был нисколько не обеспокоен поведением своих любимцев. Спрашивавший мальчик обратился ко мне:

— Ты что, в самом деле дурак?

Но его брат поспешил ответить вместо меня:

— Нет, он — тупой немецкий чурбан.

— Кто это сказал? — быстро спросил я.

— Отец, — прозвучал ответ. — Он говорил это матери.

Тут отец повернулся и в гневном смущении воскликнул:

— Чушь! Я имел в виду не этого-сеньора, а совсем другого человека, немецкого рабочего, который неправильно выполнил поручение.

Но старший из мальчиков сказал:

— И тогда ты пригласил его на ужин!

— Да замолчи же ты! — приказал Тупидо. — Сеньор, не позволяйте этим детям сбивать вас с толку! Вот вам письмо. Содержание его удовлетворит вас в высшей степени.

Он подал мне письмо, в средних размеров конверте, заклеенном камедью. Конверт был очень объемистым, так как содержал по меньшей мере три листа — само письмо и оба контракта. Я взвесил его на ладони и молвил:

— Разве у вас не принято давать рекомендательные письма в незапечатанном виде?

— Нет, здесь у нас такое не принято. А еще у нас часто к письму прилагают деловую записку, предназначенную лишь для адресата.

— В данном случае вы, наверное, поступили так же?

— Разумеется.

— Тогда эта записка уж очень пространная! И я честно признаюсь, что, по мне, было бы лучше, если бы вы решились отделить одно от другого.

— Сеньор, — сказал он, — я никогда не отступаю от своих привычек и думаю, что вы позволите мне и сейчас настоять на одной из них!

— Гм! Один раз вы уже отступили от одной такой привычки, отказавшись сегодня от принятого у вас вычета процентов. Я хочу отблагодарить вас за это и доставлю письмо в том виде, в каком вы его передаете.

Он все еще держал в руках перо. Держа его, снова подошел к конторке, чтобы убрать его вместе с другими письменными приборами. Оба мальчишки стояли возле меня и жадно поглядывали на письмо.

— Что здесь написано? Покажите-ка! — сказал мальчик постарше, схватившись за послание и пытаясь вырвать конверт у меня из рук. Я был этому только рад. В то время как малыш цепко сжимал его посредине, я схватил конверт за оба края.

— Оставь его! Это не для тебя, — сказал я.

— Ну только покажи! — упрямо требовал он. — Письмо от моего папы. Значит, оно мое, а не твое. Я хочу на него посмотреть!

Он дернул письмо изо всей силы. Конверт разорвался, и содержимое его выпало на пол. Я быстро подобрал листки, причем сложил бумаги по отдельности. «Рекомендательное письмо» я поместил сверху.

— Ты разорвал конверт, — произнес я раздраженным тоном. — Теперь папе придется надписывать другой конверт. Но… что это? Что я тут вижу?

Тупидо пулей бросился ко мне.

— Стой! Не читать, не читать! — выпалил он.

Я отступил назад, держа письмо перед глазами и читая его, а другой рукой отстраняя хозяина.

— Не читать, не читать! — гневно повторял он, пытаясь заполучить бумаги. Но я был гораздо сильнее его и так резко его отпихнул от себя, что он отлетел на софу. Оба мальчишки с криком повисли на мне. Мне пришлось их тащить к двери. Я отворил ее и вытолкал сорванцов. Тупидо вновь подбежал ко мне, готовясь наброситься.

— Отвяжитесь от меня! — закричал я на него. — Иначе я размажу вас по стене! Вот, примите-ка назад оба этих контракта, я вижу, что это именно контракты, то есть деловые бумаги, и значит, они ко мне никакого отношения не имеют!

— Письмо я тоже заберу! — бешено прокричал он.

— Оно касается меня, и я имею право прочесть его. Надо было воспитывать детей по-другому, чтобы они не рвали конверты, от сохранности которых зависит для вас, видимо, очень многое.

— Я велю слугам отобрать у вас письмо, а затем они вышвырнут вас на улицу!

— Ваши люди не сделают ни того, ни другого, поскольку каждого, кто меня тронет, я тотчас свалю с ног. Я ухожу сам, потому что с таким человеком, как вы, дела иметь нельзя. У вас есть выбор: либо вы не мешаете мне читать письмо здесь и в этом случае получаете его назад, либо я тотчас ухожу, но беру его с собой и знакомлю с его содержанием соответствующие инстанции.

Дверь была открыта, и я видел даму и слугу, застывших возле нее. Они не говорили ни слова и лишь изумленно смотрели на нас.

Тупидо сделал знак рукой своим домочадцам, приказывая им уйти, и сказал:

— Читайте же, черт вас побери!

Зрители скрылись. Я сел и стал читать:

«Сеньор! Только что меня уведомили о согласии моего компаньона. Итак, я срочно посылаю вам на подпись контракты, и вы вольны затем оба их переправить назад с надежным посыльным, после чего я вышлю к вам человека с товаром.

Податель сего письма — невежественный и при этом в высшей степени самодовольный немец, который не подозревает, какие важные бумаги вам привезет. Вы знаете, что все немецкие иммигранты являются противниками вашей партии, и, хотя он думает, что это письмо рекомендательное, я, разумеется, не рассчитываю, что вы примете его как друга и будете с ним любезны.

Посыльным я выбрал его потому, что у тевтона[49], только сегодня сошедшего с корабля, не станут искать такие важные документы. Если его все-таки задержат и обнаружат их, то он получит пулю; это все; подписи никакой нет; мы сможем все отрицать и заявим, что речь идет лишь о направленной против нас интриге. Вам, в свою очередь, нетрудно будет отделаться от молодчика, который глупее, чем выглядит. Возьмите его себе в солдаты; он вроде бы хороший стрелок, и никакого вреда не выйдет, если ради блага отечества ему слегка пустят кровь…»

Примерно таково было содержание той части этого любезного письма, которая посвящалась мне. Я встал и бросил письмо на стол.

— Забирайте вашу писанину! Быть может, вы перемените мнение обо мне, когда я скажу, что еще до прихода к вам я знал, что меня должны обмануть. Немцы все же не такие глупцы, как вы полагаете. У любого немца, несмотря на его известную всему миру честность, достанет проницательности разгадать любого южноамериканского подлеца. Я понял вас еще до того, как увидал.

Он быстро схватил письмо и спрятал его.

— Кого вы называете подлецом? — спросил он, приблизившись на шаг и угрожающе глядя на меня.

— На этот вопрос ответьте, пожалуйста, сами, сеньор!

— А вы знаете, что это оскорбление, что за него надо отвечать?

— В кругу честных людей — да. Но поскольку вы к ним не относитесь, то о вашем ответе мне вовсе незачем беспокоиться.

— Ого! Побеспокоитесь еще. Это так же верно, как то, что я стою сейчас перед вами.