Зеленые холмы Африки - Эрнест Хемингуэй

Вот он снова появился, ступил на усеянное галькой дно неглубокого ручья. Думая только о том, что передо мной верная добыча, я прицелился, навел мушку чуть впереди носорога и спустил курок. Я слышал удар пули и видел, как носорог пошатнулся. С оглушительным фырканьем он рванулся вперед, разбрызгивая воду.

Я выстрелил еще раз и поднял небольшой фонтанчик позади него, потом еще, когда он выходил на траву, — видимо, опять мимо.

— Пига, — сказал М'Кола. — Пига!

Друпи был того же мнения.

— Вы попали в него? — осведомился Старик.

— А как же! — ответил я. — Мне кажется, он не уйдет.

Друпи уже бежал за носорогом, а я перезарядил винтовку и кинулся вслед за ним. Половина обитателей нашего лагеря мчалась по холмам, крича и размахивая руками. Носорог пробежал прямо под ними и пустился вдоль реки, туда, где лес подступал к самой долине.

Подошли Старик и Мама. Старик держал в руках свою двустволку, а М'Кола — мой карабин.

— Друпи найдет след, — сказал Старик. — М'Кола клянется, что вы ранили носорога.

— Пига! — подтвердил М'Кола.

— Он пыхтел, как паровик, — сказала Мама. — А как он был великолепен, когда бежал!

— Спешил домой с молоком для своих детишек, — сострил Старик. — Вы уверены, что не промахнулись? Он был чертовски далеко.

— Совершенно уверен. Он ранен насмерть.

— Лучше помалкивайте об этом — вам все равно не поверят… Глядите!

Друпи увидел капли крови.

Внизу, под нами, Друпи сорвал какую-то травинку, затем быстро пошел по кровавому следу.

— Пига, — сказал М'Кола. — М'узури!

— Мы пойдем поверху, оттуда будет видно, если Друпи собьется со следа, — сказал Старик. — Поглядите-ка на него!

Друпи сдернул с головы феску и держал ее в руке.

— Другие предосторожности ему ни к чему, — заметил Старик. — Мы преследуем носорога с тяжелыми винтовками, а у Друпи в руках только его головной убор.

Друпи шел по следу носорога вместе с одним туземцем, и вдруг оба остановились. Друпи поднял руку.

— Они услышали его, — сказал Старик. — Скорее! Мы поспешили вниз. Друпи пошел нам навстречу и что-то сказал Старику.

— Он здесь, — шепотом пояснил Старик. — Они слышат крики клещеедов. Один из туземцев говорит, что слышал также и «фаро». Мы пойдем с подветренной стороны. Вы с Друпи ступайте вперед, а Мемсаиб пусть идет за мной. Возьмите двустволку. Вот так.

Носорог укрылся в высокой траве, где-то за кустарником. Приближаясь, мы услышали низкий и протяжный звук, похожий на стон. Друпи глянул на меня через плечо и усмехнулся. Звук повторился — на этот раз носорог вздохнул, видимо, захлебываясь кровью. Друпи смеялся. «Фаро», — прошептал он и приложил ладонь к щеке, желая показать, что зверь «заснул». Затем мы увидели, как стайка остроклювых птичек — клещеедов — снялась с места и улетела. Теперь мы точно знали, где носорог, и медленно двинулись туда, раздвигая траву, пока не увидели зверя. Он лежал на боку — мертвый.

— На всякий случай не мешает пальнуть в него еще разок, — сказал Старик. М'Кола подал мне спрингфилд. Я заметил, что курок взведен, бросил уничтожающий взгляд на М'Кола, стал на колено и выстрелил носорогу в шею. Зверь не шелохнулся. Друпи пожал мне руку. М'Кола последовал его примеру.

— Вообразите, он взвел курок, — сказал я Старику.

Мысль о том, что М'Кола нес за моей спиной ружье со взведенным курком, приводила меня в ярость.

А М'Кола это нисколько не смущало. Он радовался, поглаживал рог убитого животного, меряя его растопыренными пальцами, искал пулевое отверстие.

— Оно на том боку, — сказал я.

— Вам надо было видеть, как М'Кола охранял Маму! — сказал Старик. — Для этого он и взвел курок.

— А он разве умеет стрелять?

— Нет. Но все-таки выстрелил бы.

— И продырявил бы мне штаны! Рыцарь несчастный!

Когда подоспели остальные, мы общими усилиями приподняли носорога, поставили его так, что казалось, будто он стоит на коленях, и срезали вокруг траву, чтобы сделать несколько снимков. Пуля попала под лопатку, чуть позади легких.

— Это был удачный выстрел, — сказал Старик. — На редкость удачный! Но не вздумайте о нем рассказывать.

— Придется вам выдать мне свидетельство.

— Ну, тогда мы оба прослывем вралями. А странные твари эти носороги, правда?

Вот оно наконец, длинное, неуклюжее, тяжеловесное существо доисторического вида. Кожа как вулканизированная резина и словно слегка просвечивает, на ней не вполне зажившая рана, которую разбередили птицы, хвост толстый, круглый и заостренный на конце, по всему телу ползают многоногие плоские клещи, уши волосатые, глазки крошечные, как у свиньи, рог у основания порос мхом. М'Кола посмотрел на носорога и только головой покачал. Я его понял: в самом деле, замечательный экземпляр!

— Как вам нравится рог?

— Недурен, — ответил Старик. — Но ничего особенного. А вот выстрел ваш — это действительно чудо из чудес.

— М'Кола очень доволен носорогом, — сказал я.

— Ты и сам доволен не меньше, — заметила Мама.

— Да, я просто без ума от него. Но лучше не заводите разговора об этом, а то меня не остановить. Не все ли вам равно, что я думаю? Я могу поразмыслить об этом как-нибудь ночью, когда вы будете спать.

— К тому же вы отличный следопыт и здорово бьете птиц влет, — сказал Старик. — Ну, а еще что?

— Отстаньте! Я сказал это только один раз, когда был пьян.

— Слышите — один раз! Да разве он не повторяет этого каждый вечер? — воскликнула моя жена.

— Честное слово, я и в самом деле бью птиц влет.

— Поразительно, — сказал Старик — Никогда бы не подумал. А еще что вы умеете?

— Идите к черту!

— Лучше не говорить ему, что это был за выстрел, а то он станет просто невыносим, — сказал Старик Маме.

— Мы с М'Кола сами это знаем, — возразил я.

М'Кола подошел к нам.

— М'узури, бвана, — сказал он. — М'узури сана.

— Он думает, что это не случайно, — пояснил Старик.

— Не разубеждайте его.

— Пига М'узури, — продолжал М'Кола. — М'узури.

— Кажется, вы с ним сходитесь во мнениях, — заметил Старик.

— Мы с ним друзья.

— Видно, что друзья.

На обратном пути к лагерю я из любви к искусству застрелил болотную антилопу с двухсот шагов, перебив ей шею. М'Кола был доволен, а Друпи — тот просто пришел в восторг.

— Пора остановить его, — сказал Старик моей жене. — Куда вы целились, скажите правду?

— В шею, — солгал я. На самом деле я целил под лопатку.

— Прелестно! — сказала Мама. — Пуля щелкнула, словно бейсбольная бита при ударе о мяч, и антилопа свалилась как подкошенная.

— По-моему, он бессовестный лжец, — заметил Старик.

— Ни один из нас, великих стрелков, не дождался при жизни заслуженного признания. Но увидите, что будет, когда мы умрем.

— По его мнению, признать — это значит нести его на плечах, — сказал Старик. — Удачный выстрел окончательно вскружил ему голову.

— Ну, ладно, увидите сами. Честное слово, я всегда стрелял хорошо.

— А я припоминаю одну газель, — поддразнил меня Старик.

Я тоже помнил эту газель. Я гонялся за ней целое утро, много раз подкрадывался, но, одурев от жары, все время стрелял мимо, потом заполз на муравейник, чтобы выстрелить уже по другой, куда худшей газели, отдышался, промазал с пятидесяти шагов, увидел, что газель все еще стоит неподвижно и смотрит на меня, подняв голову, и выстрелил ей в грудь. Она присела на задние ноги, но, как только я сделал несколько шагов, вскочила, и, спотыкаясь, отбежала в сторону. Я выждал, когда газель остановилась, видимо, не в силах бежать дальше, и, не вставая, продев руку в ремень ружья, стал стрелять ей в шею, медленно, старательно, и промазал восемь раз кряду, в порыве безудержной злости целясь в одно и то же место и тем же манером; ружьеносцы смеялись, потом подъехал грузовик с африканцами, которые удивленно пялили на меня глаза. Старик и Мама молчали, а я все сидел, в холодном бешенстве упрямо пытаясь перебить антилопе шею, вместо того чтобы подойти поближе и прогнать ее с этой раскаленной солнцем равнины. Все молчали. Я протянул руку к М'Кола за новой обоймой, старательно прицелился, но промахнулся, и лишь на десятом выстреле перебил эту проклятую шею. Затем я отвернулся, даже не поглядев на свою жертву.

— Бедный Папа, — сказала моя жена.

— Солнце в глаза, да и ветер мешает, — заметил Старик (в то время мы с ним еще не были близко знакомы). — Все пули попадали в одно место. Я видел, как они вздымали пыль.

— Я вел себя как упрямый осел, — сказал я. Так или иначе, я научился стрелять. Мне почти всегда везло, и я выходил из положения с честью.

Мы остановились недалеко от лагеря и стали кричать. Никто не откликался. Наконец из палатки вышел Карл. Завидев нас, он скрылся, потом выглянул наружу.