164 или где-то около того - Мирослав Немиров

У неё тиражи, между прочим!

Много, значит, их, таких господинов.

Эти самые люди наши,

Коих место, когда всё тихо,

Исключительно у параши,

Щас встрепётываются, глазки ихи,

Кои глазками снулой рыбы

Блять в период являются мира,

С-под змели вылезают, як грЫбы,

Начинают туда-сюда зырить,

— ну и так далее в примерно таком вот духе.

1994.09

На улице зима

***

На улице зима.

На улица зима, ебать конём!

На улице мороз своим пылает белым бешеным огнём,

А мы идём.

А мы идём с тобой вдвоём,

Под ветром пригибаясь как под артогнём,

Мы, пригибаясь, оскользаясь, перебежками бегём, —

Бутылку водки мы с собой несём.

Такую цилиндрическую, гладкую, холодную, весомую, прозрачную, несём.

И мы её, конечно, будем пить,

И обо всех явленьях жизни говорить

Со страшной силой все их прорубать,

И за одной ещё, и за ещё одной, и за одной ещё! бежать —

С большой, короче, пользой будем время проводить.

1995, осень

Блять, нахуяриться я на халяву сильно водяры хочу

***

Блять, нахуяриться я на халяву сильно водяры хочу.

Я, впрочем, согласен и на свои, да откуда свои.

На тубареточке стоя, телепатическим в форточку криком кричу,

Всяко братков призывая: братки! Оу оу, братки!

Хуй там услышат братки. Братки

За миллион двести тысяч лёту отсюда рублей, —

Кто не в могиле; к тому же они, дураки, —

Поужзашиты из них — не менее трех четвертей.

Было бы проще бы, Летов я будь ебанат.

Было бы ясно, виновен кто в том, что вокруг.

Было бы ясно: гад Ельцын во всем виноват.

Было бы ясно: тукдык его, суку, цурюк.

Сам виноват: не фиг иметь тридцать шесть

Лет, а не двадцать семь.

А коли столько уже оглянулся, а есть,

Одно остается: терпеть, и ещё, и совсем.

4 июня 1997, Москва

Я б, умей на гитаре играть

***

Я б, умей на гитаре играть, —

Я бы стал её брать,

Вдохновенной б рукой стал по струнам бряцать,

Стал бы я напевать:

— Опять наебли.

— Опять наебали, опять.

— Опять наебли ай-люли корабли!

Наебали ох сука-билять,

Так я пел бы и пел нараспев,

И припев:

— Суки!

— Суки!

— Суки!

— Суки!

Наёбывают и наёбывают.

Как хочут так и наёбывают.

Стал бы жаловаться на жизень —

Нудной, вязкой ставшей в последние годы

Только водярой одною которую и разжижить

Не такою была б чтобы клееподобной;

Стал бы плакать о том и о сём,

И вообще обо всём,

Повторять стал бы и повторять:

— Опять наебали, опять.

Опять наебали ебать блять копать!

Токовал бы как тетерев,

И припев:

— Наёбывают и наёбывают!

— Как хочут, так и наёбывают!

Суки!

Суки!

Суки!

1997.06

На улице сизо

***

На улице сизо.

Не в смысле следственного изолятора,

А в смысле общего природы набухания грозой,

И как она всё электричество своё по капле, капле всё накапливаттора и накаппливатора,

Собой являя, как наука доказала, что-то вроде конденсатора-аккумулятора,

И, пива я купив, на остановке «Фомичева» нахожусь и рассуждаю там,

Как будто обращаясь к неким гипо-, так сказать, -тетическим браткам,

И обращаюсь к ним, такое дело говоря:

— Не знаю, как вы, друзья, а я

Все девяностые годы в какой-то морок как обморок был погружен:

Позорный период жизни автора этих строк:

Одна суета, одна хуета, одна бесконечная еботня —

Какой-то являлся просто морлок.

И долго, зараза, ведь длился он!

Пытался очнуться — никак не мог.

И я сижу на остановке, и я продолжаю так,

Я говорю себе “Ништяк, чувак, ништяк!

Чего-нибудь, короче, — говорю себе я — нужно срочно учудить.

Какую-нибудь чучу отчебучить.

Какую-нибудь эх едрить затеять растудыть,

А то совсем поглотит сумрак неминучий.”

И я сижу на остановке, никуда не едя, просто так,

А потому, что больше нет в окрестностях скамеек,

.........................

..............................................

и так далее: август-сентябрь 1997, Северное Тушино.

Ракетоподобный образ жизни вынужден я вести

***

Ракетоподобный образ жизни вынужден я вести.

“Рабочее тело” ракеты, — то, чего в ней горит, —

Есть кислород, как известно (кой жидок), но также ещё, прости, —

Спирт.

Поэтому, Птичка, не вздумай являться зла,

Не вздумай меня как обычно козлить и гнобить:

Ракеты цель, как известно не в том, чтобы пьяной быть,

Но, как известно, чтоб на орбиту спутники выводить,

(Пущего для почитанья тобою меня уточняю: при этом сгорая!) —

Что я, подруга, сказать фигурально, исправнейше исполняю —

То есть, стихи охуенные и охуительнейшие изготовляю и изготовляю.

Такие дела.

1997.10

Я люблю тебя за жопу и за ум

***

Я люблю тебя за жопу и за ум —

То и это сразу всякому бросается в глаза,

Выдающимся являясь и большим.

Потому отнюдь я не являюся угрюм,

Обнаруживая их поблизости сознанием своим.

Потому-то потому и потому.

А ты думала — ещё-то почему?

Вот поэтому по самому всему.

Потому что так — по нраву моему!

Потому позволь строкой такою

Мадригал мене закончить этот мой:

Дай же встретиться жопе с рукою!

Той — твоёй, ну а этой — моёй.

1997 10

Господа! Стихи

письмо в журнал «Итоги»

Господа! Стихи

Куда гораздо больше главней, чем кино.

Потому что стихи направляют мозги

У людей, а кино, что кино? Говно.

И поэтому, господа, поэтому,

Ежели хотите слыть круты,

Публикуйте лучше (и с цитатами) обзоры, как там что чего сейчас с поэтами,

А не видеохуеты.

Сообщайте же немедленно, коль что Гандлевский снова пьяный учудил,

Или Кушнер трезвый мудрость произнёс.

Это же куда как интересней тарантин-мудил!

Пригов иль Кибиров ведь и поумней, и побезумней, и поудивительнее сраных кинозвезд.

Выгоньте короче, Ю.Гладильщикова в киргуду,

А возьмите меня.

Я вам чики-чики это дело наведу.

Ведь обидно: неплохой журнал, а в нём такая вот попсовая фигня.

8 октября 1997, около 6 вечера.

Как же так выходит, Ольга Юрьевна?

***

Начальнику отдела поэзии журнала “Знамя”

Как же так выходит, Ольга Юрьевна?

Что ж меня вы с премией-то кинули?

Это уж дурного получается образчик юмора!

Поступили вы со мною, Ольга Юрьевна, как просто пидары!

Прочитал я, Ольга Юрьевна, в газете сообщение, —

Премии вы по итогам года присудили

В «Знамени» своём за лучшее в нём за год бывшее стихотворение.

Не нашёл я средь премированных, Ольга Юрьевна, своей фамилии!

Это уж выходит, Ольга Юрьевна, пощёчина!

Вы меня, выходит, только чтобы поглумиться напечатали!

А на самом деле, получается, не почитаете ну ни на крошечку!

За говно считаете, а не писателя!

Не хотелось б, Ольга Юрьевна, вам говорить обидное,

Но пример, однако, классиков нас чётко учит,

Как на подлости такие реагировать.

Что писал хотя б Катулл в аналогичном случае?

— Дрянь продажная, — писал издательнице он, — отдай таблички!

Ridentem catuli ore Galicani!

Так ведь прямо и писал, а дальше, Ольга Юрьевна, вовсе неприлично:

Там и lutum, и moecha putida, и lupanar, и всё подобными словами!

Я, однако, Ольга Юрьевна, питая всё же к вам почтение,

Ограничусь вышесказанным покуда.

В случае ж описанных явлений продолжения —

Предыдущую строфу поставить буду вынужден я в переводе.

январь — июнь 1998, Королев

Идите вы на хуй, ёбаные козлы, идите вы на хуй!

***

Идите вы на хуй, ёбаные козлы, идите вы на хуй!

Идите вы на хуй, ёбаные козлы, ёбаная пидарасня!

Идите вы на хуй, идите, блять, суки, в пизду,

Идите блять в сраку, мудилы ебучие, на хуй идите, оставьте меня!

Идите вы на хуй, ёбаные козлы, идите вы на хуй,

Свою заберите всю ёбаную хуйню!

С собой заберите, что главное, свой, блять, козлиный, блять, запах;