Благодетельница (сборник) - Елена Модель

– Ну, что уставились? Пошли праздновать! – засмеялась она и, соблазнительно постукивая каблучками, побежала по лестнице к актовому залу.

На верхней ступеньке, облокотясь спиной на перила, стояла Марина. Мать сшила ей уродливое платье из материала, похожего на картон. Когда Марина двигалась, платье оставалось неподвижным, придавая ей сходство с черепахой.

Подбежав поближе, Света остановилась.

– Ну что, Усик, мир? – воскликнула она и попыталась обнять подругу, отчего Маринино платье неприятно хрустнуло.

Марина как ошпаренная рванулась из Светиных рук.

– Пошла ты к черту, сволочь! – закричала она и, с силой замахнувшись, ударила Свету по щеке.

Одноклассники ахнули. Удар получился неумелый, несильный. Марина выдыхала из себя воздух частыми, короткими порциями, как обессилевшая от жары собака.

– Ну, если ты на каждую любовную неудачу собираешься так реагировать, то тебе каждый день придется драться, – засмеялась Света, потирая слегка покрасневшую щеку, и громко добавила: – Таких, как ты, на рынке в базарный день пять копеек пучок. Понятно?!

Все засмеялись.

– Пошли! – приказала Света, и все двинулись с нею, а Марина осталась. Минут пять она стояла на лестнице, все так же надсадно дыша, потом вдруг, ощутив сильный приступ тошноты, сорвалась с места и побежала в уборную. В туалете ее несколько раз сильно вырвало.

«Где я так отравилась?» – подумала Марина, возвращаясь домой и неся на себе, как панцирь, белое выпускное платье.

Первый любовный опыт обернулся для Марины беременностью. Врачиха долго уговаривала сохранить ребенка. Говорила, как это опасно, можно остаться без детей. Потом, наскучив этим бесполезным занятием, взяла деньги и сделала аборт.

– Я тебя предупреждала, – сказала она после операции, глядя на Марину с тоской. – Детей у тебя не будет.

Марина тогда не расстроилась. Ей было не до детей.

С тех пор подруги больше не виделись. Марина только слышала от общих знакомых, что Света вышла замуж за какого-то сказочного принца и уехала с ним жить в Германию.

Марина шла по коридору к палате и напряженно думала. «Интересно, чего ей от меня надо? Выныривает через четырнадцать лет как ни в чем не бывало и начинает все с той же ноты – Усик, пусик, как будто и ссоры не было. Как у нее это здорово получается. Никаких комплексов! И действительно, откуда комплексам взяться, когда жизнь функционирует, как слаженный оркестр, а она в этом оркестре дирижер». Марина чувствовала, что в ее душе, как медведь в берлоге, просыпается и ворочается давно забытая зависть. Марина ненавидела это мучительное чувство, но оно овладевало ею без спроса и заставляло жить по своим законам.

В палате, наскоро переодевшись, она попрощалась с больными и двинулась в обратный путь.

«Ладно, – продолжала размышлять она, – в конце концов, я в таком тупике, что появление Светки можно считать спасительным чудом. Поеду, послушаю, что она скажет. Вид у нее такой, как будто она моей судьбой уже распорядилась».

– О боже, что это на тебе надето?! – воскликнула Света, когда Марина вошла в вестибюль.

– Ты что, не знаешь, я же под машину попала. А здесь одежду стирать и ремонтировать некому, – обиделась Марина.

– Ну, ничего, – ободрила ее Света, – это дело поправимое, главное кости целы. Пошли.

Света привезла Марину к себе в похожую на выставочный салон квартиру. Белые кожаные диваны, красные занавески, и все какой-то нечеловеческой чистоты. На кухне погрохатывала посуда.

– У тебя кто-то есть? – спросила Марина, робея от такого блеска.

– Да, это Дуся, обед готовит, – объяснила Света совершенно будничным тоном, как будто домработница, которая готовит обед, – дело само собой разумеющееся. – Скоро есть будем. – Она достала из шкафа полотенце и халат. – Ты давай-ка в ванну ныряй, а я пока подумаю, что на тебя надеть. У тебя обувь какого размера?

– Тридцать девятого.

– Отлично! Значит, подойдет.

Марина пошла в ванную. Подивилась белизне кафеля, красоте сантехники. Вспомнила печальную участь своего унитаза и раковины и стала раздеваться. Когда она опустилась в горячую, душистую воду, ей показалось, что тело вот-вот растворится от блаженства.

«Боже мой, как хорошо», – подумала она и закрыла глаза.

Обед был накрыт в солнечной комнате с большим окном. Прислуживала домработница Дуся, домовитая толстая тетка. Марина сидела за столом, закутавшись в мягкий халат, с полотенцем на голове, завернутым тюрбаном, и пыталась осознать свое присутствие в этой кинематографической действительности.

Дуся поставила на стол салат:

– Давайте-ка салатика, – по-матерински сказала она, – а я пока супчик подогрею.

Света разложила на коленях белоснежную льняную салфетку.

– Ешь, Усик, не стесняйся, – сказала она, накладывая Марине полную тарелку салата, – тебе нужно сил набираться, а то вон на кого похожа стала, страшно смотреть.

– Страшно – не смотри, – огрызнулась Марина.

– Слушай, Усик, а ведь ты совершенно не изменилась. Тебе что ни скажи, сразу в бутылку лезешь.

– Да и ты все та же – совершенно не думаешь, что говоришь.

Света засмеялась. Марина тоже растянула губы в тугую улыбку.

– Что делать-то собираешься? – уже серьезно спросила Света.

– Хороший вопрос. Только ответить тебе на него я не могу.

– Почему?

– Потому что положение у меня совершенно безвыходное. Денег нет, сил, как видишь, тоже нет. Даже домой не могу вернуться – в квартире голые стены, и бабаи навестить могут, а с ними шутки плохи. Убьют.

– Кто такие бабаи?

– Да узбеки, у которых я работала.

– Неужели так серьезно?

– А ты как думала? Это тебе не Германия.

Дуся принесла суп. Горячий, с пампушечками.

– Райская у тебя жизнь, – позавидовала Марина и откусила от теплой булочки, – ничего-то ты этого не знаешь.

– Ну почему же не знаю. Я тоже новости смотрю, газеты читаю.

– Новости, газеты! – зло передразнила Марина и бросила булку на стол. – Ты хоть людей не смеши. Про мою жизнь не в газетах, а в романах писать надо. Не могу я больше, понимаешь! Осточертело мне все!

– Подожди, Марин, не отчаивайся. Чего-нибудь придумаем.

– Что ты можешь придумать?! Ты даже понять не можешь, что здесь происходит, в этой проклятой стране. Люди – звери. Все друг друга ненавидят, нищета и зависть со всех сторон!

– Марин, только не надо обобщать. Среди моих знакомых нет никакой нищеты, и зависти тоже нет.

– Ах, и ты считаешь, что ты со своими знакомыми – преобладающее большинство и что тебе жизнь в этом городе понятна? Встанешь утром, тебе кофе в постель подадут, ванну примешь душистую, а дальше – в машину и к знакомым. А у них тоже домработницы и мирные беседы за праздничным столом! – Марина нервничала, нос у нее покраснел, глаза сверкали зло и непримиримо. – А ты в метро спустись, – ехидно предложила она.

В комнату вошла Дуся, держа в руках блюдо с жареной курицей.

– Посмотри, какие там рожи ездят, – продолжала Марина. – У них же у всех маниакально-депрессивный синдром. – Марина взглянула на Дусю, тем самым призывая ее в свидетели.

Дуся одобрительно молчала.

– Им всем надо велеть паранджу надеть, чтобы не заражали своим безумием!

– Дусенька, оставьте курицу, пожалуйста, и идите, – попросила Света.

Дуся недовольно поставила блюдо на стол: в ней шевельнулась классовая гордость.

– Верно ваша подруга говорит, – проворчала она, направляясь к выходу, – ездють тут всякие.

– Слушай, мать, у меня к тебе дело есть, – заговорила Света.

– Это ясно, а то стала бы ты меня без дела в ванной купать. – Марина взяла с блюда куриную ногу.

– Хватит глупости говорить и изображать из себя класс голодных и рабов, – рассердилась Света. – Тебя никто не заставлял выходить замуж за этого дворника и на работу в кабак тоже никто не гнал. Как говорится, что посеешь, то и пожнешь. И нечего весь мир обвинять в собственных неудачах.

Марина положила куриную ногу на тарелку нетронутой.

– Знаешь что, я, пожалуй, пойду, – сказала она и решительно поднялась с места.

– Ну, иди, иди, – согласилась Света и принялась за еду с обидным спокойствием.

– Где моя одежда? – сверкнула глазами Марина.

– В помойке.

– Как в помойке, а в чем же я домой пойду? – растерялась Марина.

– Куда? Домой? А что ты там делать собираешься? На полу лежать, а в туалет к соседям бегать? У тебя даже на трамвай денег нет.

– Да, ты права… – как-то сразу согласилась Марина и поникла головой.

– Ты давай-ка сядь, ешь и слушай, что тебе умные люди говорят.

Марина безвольно опустилась на стул, посмотрела, как ловко управляется Света с ножом и вилкой.

– А мы по-простому, по-нашему, – она взяла курицу рукой. – Ну, давай, выкладывай свое дело, – спокойно сказала она. – Я заранее на все согласна, лишь бы из этой ямы выбраться.

– Ты в Германию поехать хочешь? – коротко спросила Света.

Марина поднесла ко рту куриную ногу и так и застыла с открытым ртом.