Вокруг Света 1996 №06 - Журнал «Вокруг Света»

Жара в Тасеево

Куда пойти? Что делать? — такие вопросы встают перед человеком, отоспавшимся за всю суету городской жизни в номере тасеевской гостиницы «Тайга». Рядом с гостиницей — центральная площадь, голова Ленина на гранитном столбе, памятник героям гражданской. По чахлому скверику слоняются коровы, шуршат листьями, вздыхают — жарко. Дальше, перед кафе «Тайга» (просто столовая) расположился вещевой рынок с небогатым ассортиментом пестрых китайских товаров. Есть несколько каменных зданий — внушительные корпуса больницы, дом быта, редакция газеты «Сельский труженик». А вокруг раскинулось огромное, старое, пыльное сибирское село. Сначала меня поразило отсутствие зелени: нет ничего похожего на улицы-аллеи сел европейской России, все голо, открыто. Позже, оказавшись непосредственно в тайге, я понял, почему так получается. Меньше деревьев — меньше убежищ для комаров, гнуса, мошки и прочей крылатой сволочи, которой славится сибирская земля. Первые поселенцы стремились вырубить и вытоптать все подчистую. Село давно разрослось, редкая мошка долетит до середины, а улицы такими и остались.

Через село, вспарывая холмистые берега песчаными обрывами, то распадаясь меж плоских островов на рукава, то с шумом прорывая нагромождения каменных глыб, течет река Усолка. На травянистых откосах пасутся гуси, поголовно меченные масляной краской, и лошади. На улице Большевистской, возвращаясь с речки, я наткнулся на интересный дом. Его ворота украшены орнаментом из деревянных звезд, лошадей, всадников, а на фасаде, над окнами, укреплена лубочно-яркая застекленная картина: красный кавалерист поднял коня на дыбы. Не для себя старался хозяин, не двор украшал — для людей. «Кто же все это создал?» — спросил я проходившую мимо женщину. «Дед здесь жил, всю жизнь в колхозе с лошадьми проработал, вот и вырезал их. Помер он, сорок дней будет».

Что еще в Тасееве есть? Есть библиотека, место приятное и на удивление посещаемое. Есть краеведческий музей, не знаю, каков — при мне все время был закрыт. Был турклуб, ребята ходили в Саяны — больше не существует. Сейчас даже кино почему-то не привозят. Была бесплатная танцплощадка на месте церкви, сейчас двухметровый крест будущей церкви на месте танцплощадки. Однако жизнь продолжает бурлить по выходным на дискотеке в Доме культуры. Но (из «Сельского труженика»): «Коэффициент брачности (число браков на 1000 чел.) у нас сократился с 11,7 до 5,4». Тот же труженик сообщает, что по району на 1000 мужчин приходится 815 женщин. На дискотеку я не пошел — уж очень сложная демографическая ситуация... Есть стадион. Случаются соревнования.

Молодежь, конечно, курит коноплю, произрастающую в округе; взрослея, переключается на водку — наркотик более привычный, но и более разрушительный. И, кажется, все тасеевцы, от мала до велика, находятся в наркотической зависимости от телевизора. Телевизор может убедить в чем угодно — в том, например, что в Москве из-за невыносимого гнета преступности и носа на улицу не высунешь. Считается, что и в Тасеево преступность растет. Я, правда, ничего такого не заметил, то ли потому, что мирный сон граждан стережет райотдел милиции, разбухший в последние годы с тридцати до более чем ста человек, — как и по всей России, многие честные граждане стали больше бояться милиции, чем каких-то уголовников, — то ли просто не сезон.

Пребывая в райцентре, я неустанно расспрашивал каждого встречного и поперечного о недосягаемых старообрядцах.

— Староверы? Не знаю ничего о них. — А, живут в нашем районе. — Да все деревни по Бирюсе и Чуне староверские. — Не пьют, не курят, матом не ругаются. — Женщины у них красивые, хотя и ходят в платочках, как старушки, а мужики все с бородами. — У молодых староверчиков три волосинки, а все равно борода, не должно ее железо касаться — когда в армии служат, тогда и бреются. — Не те уже староверы. Сами признают: «Не та вера уже». — Но все-таки хорошие они люди, добрые.

Складывалась романтическая картина патриархальной жизни в таежно-речной стране рыбаков и охотников. Бородатое мужское население летом зарабатывает деньги на лесосплаве. Женщинам работать запрещено, да им и по хозяйству дел хватает. У староверов, уверяли меня, муж имеет полное право «учить» жену («Да убоится жена мужа своего»!), что встречает полное понимание тасеевских мужчин: «Правильно, у них бабы хоть не спиваются. А здесь, знаешь, как бабы пьют!»

— Староверы откуда взялись? А вот откуда: дернул белогвардеец в тайгу, бороду вырастил — и готов старовер! — Нет, давно они здесь живут, еще с Екатерины.

А действительно, подумал я, что же происходило в этой местности при Екатерине, а также раньше и позже? И отправился к краеведу Петру Ивановичу Новицкому. Что он мне сообщил, то и пересказываю.

Краткий курс районной истории

В 1619 году несколько тунгусских родов ушли с Енисея, от казаков, требовавших ясак для «белого царя», вверх по Ангаре, Бирюсе (Виру) и Манзе. И на Манзе основали новое стойбище. Вождя тунгусов звали Тасей, и его имя осталось на карте этих мест дважды — названиями реки, в которую сливаются Бирюса и Чуна, и острога, построенного русскими на Манзе 50 лет спустя. Но непокорные тунгусы и здесь не нашли спокойной жизни. После столкновений с казаками Тасей и его братья Коян и Сойт увели свой народ в северную тайгу, где тунгусы и по сей день живут под именем эвенков, как, собственно, они сами себя всегда и называли.

На Манзе промышленник Жилин обнаружил соляные ключи и наладил соледобычу. После его смерти и земли, и соль отошли к туруханскому Троицкому монастырю. Здешняя соль попадала даже в Москву, на царский стол. Для защиты Троицкого солезавода от лихих набегов степняков и был основан выше по Манзе, теперь Усолке, укрепленный острог. Казакам, засевшим в нем, жалованье платили той же солью. Вскоре служивые доказали, что свою соль получают не зря: в 1677 году орда тувинского хана, успешно спалившая Канск, споткнулась на Тасеевском остроге и так и не добралась до солезавода.

На соли вкалывали каторжники: еще в середине XIX века с них даже на время работы не снимали кандалы. А само Тасеево и окрестности стали для самодержавия одним из любимых мест ссылки политических противников. Здесь побывали представители всех этапов русского революционного движения, от декабристов до Дзержинского. Феликс Эдмундович, впрочем, провел в Тасееве всего неделю, а на восьмой день сел в сани и махнул в Лондон. Крестьяне, симпатизанты социал-демократов, так заморочили голову уряднику, что о побеге будущего первого чекиста органы царского режима узнали лишь через месяц.

Но ехали сюда и добровольно. Сначала, после отмены крепостного права, на свой страх и риск, затем, при Столыпине, по государственной программе колонизации селились по Усолке крестьяне. Рядом со старожилами-«чалдонами» строились переселенцы-«лапотоны», жители Смоленской, Вятской, Тверской губерний, чуваши, татары, белорусы, украинцы. При Сталине снова потянулись этапы; «вождь народов» широкими мазками дополнил национальную палитру района немцами, поляками, латышами, литовцами... Многие прижились и уезжать не собираются, хотя дорога открыта. Всех перемешало время, все теперь считают себя сибиряками. Лишь изредка услышишь в деревнях окающий волжский говор или отследишь в разговоре украинское выражение.

Много интересных людей видело Тасеево. Жил тут крестьянский богатырь Виктор Мурашкин. Ростом два метра и 18 сантиметров, он поднимал на плечах лошадь и совершал другие подобные подвиги, а позже выступал борцом в цирке. Не владея никакой техникой, Мурашкин просто расшвыривал соперников и неизменно выходил победителем. Он умер в марте 1930 года, молва утверждает, что его отравили враги, но есть и более прозаическая причина: богатырь не имел никакого понятия о здоровом образе жизни и, как положено народному герою, любил выпить.

Но здесь даже священники были уникальные! В «незабываемом 1919-м» белогвардейский капитан Мартын, командир разгромленных карателей, объяснял свое поражение тем, что в Тасеево необычайно сильны «красные» агитаторы: «Например, знаменитый священник Орлов, который с крестом и Евангелием произносил большевистские проповеди; обладатель большого артистического таланта, он заставлял слушателей рыдать и клясться быть всегда защитниками Совдепа... Его последователь, священник Вашкорин, идя по стопам учителя, призывал записываться в Красную армию и сам первый начертал свое имя». (Для колчаковцев все противники были большевиками, но Вашкорин, видимо, призывал вступать не в армию, а в партизанские отряды Тасеевской республики, существовавшей в тылу у белых в 1918 — 20 годах).

Выяснилось, что рядовой, казалось бы, райцентр имеет богатую историю, которой позавидовал бы не один город в какой-нибудь Оклахоме. После разговора с Новицким я другими глазами взглянул на уже ставшие привычными тасеевские улицы. Но по главному моему вопросу — староверам — Петр Иванович ничего добавить не мог. «Что ж, доживем до понедельника», — подумал я.