Дар великой любви, или Я не умею прощать - Марина Крамер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, что ты, Мэри. Замок-то на самом деле весь исцарапан – отмычку подбирали. Вопрос в другом – кто? И почему так внаглую – когда все дома, соседей полно?
– Джеф… прости, что подняла тебя среди ночи…
Он только усмехнулся:
– Напои меня чаем, и будем считать, что в расчете. Все равно вставать через час, так что нет смысла ложиться.
Джеф поддерживал спортивную форму, бегал по утрам в любую погоду и обливался холодной водой прямо во дворе, удивляя жителей дома твердостью характера и постоянством. Если Джефа два дня никто не видел с утра, старушки начинали приставать к Марго с вопросами – не заболел ли супруг, все ли в порядке.
Мы сидели в кухне, курили и пили чай. Меня слегка потряхивало от пережитого, Джеф был хмур и о чем-то постоянно думал. За окном просыпался город, первые машины понеслись по дороге, первые звуки нового дня начали проникать в квартиру. Я подумала, что сегодня вряд ли пойду на тренировку – не смогу, надо позвонить Виктору и объясниться.
– Послушай, Мэри, – оторвал меня от раздумий Джеф. – Он не остановится. Я его хорошо знаю.
Я оторвалась от мыслей о пропавшей тренировке и перевела взгляд на Джефа. Смысл его фразы сперва не дошел до моего сознания, но потом я поняла – он ведь об Алексе говорит, по-прежнему подозревая того в попытке то ли напугать, то ли просто убрать меня. Но зачем, почему? Чего ради Джеф так на этом настаивает? Понятно, что уж он-то знает об Алексе куда больше моего, но ведь это не повод. Хотя… Черт, а ведь он может оказаться прав – все слишком уж указывает на то, что именно Алекс приложил руку и к взрыву газа, и к сегодняшнему ночному происшествию.
– Ты что же, думаешь, что?…
– А у тебя есть другой вариант? – хмуро усмехнулся Джеф, обнимая огромной ручищей чашку с чаем.
– Джеф… я понимаю, он – самая удобная кандидатура, но поверь… Что-то мне подсказывает – он здесь ни при чем.
– Ну еще бы – пресловутая женская интуиция! – с иронией протянул мой собеседник. – Мэри, посмотри правде в глаза – кому еще, кроме него, это может быть нужно? Кто еще способен проникнуть в твою квартиру и подпилить газовую трубу? Кто еще может среди ночи подбирать ключ к твоему замку?
– Да кто угодно… – не совсем уверенно пробормотала я, не желая признаваться Джефу в том, что подозревать Алекса мне больно.
– Ну так в следующий раз «кто угодно» инсценирует твое самоубийство, он на это мастер, – подытожил Джеф и встал. – Спасибо за чай.
Когда за Джефом захлопнулась дверь, я закусила запястье и взвыла. Неужели Джеф прав? Неужели я настолько слепа и доверчива, что мне достаточно было услышать из уст Алекса слова «нет, не я» – чтобы поверить безоговорочно? Ведь он столько раз нарушал свои обещания, столько раз врал и мне, и Марго…
Но в логичной конструкции Джефа, как бы он ни смеялся над «женской интуицией», все-таки был изъян. Мотив. Вернее, его отсутствие. Алексу не нужна моя смерть, а размениваться на «страшилки» он не стал бы. Он столько раз выручал меня в прошлом и столько раз имел возможность просто отойти в сторону и позволить мне умереть от рук бывшего мужа и его головорезов. К чему сложности? Нет, это не мог быть Призрак, я отказывалась верить в это. Но и позвонить ему, чтобы подтвердить или опровергнуть свои догадки, тоже не решилась…
Через несколько дней зашедшая вдруг вечером Марго застала меня в душе. Едва прикрывшись полотенцем, я открыла ей дверь и вновь нырнула под струю воды, расслабляя уставшее за день тело. Подруга вошла в ванную, присела на табуретку и расплакалась. Я выглянула из-за шторки:
– Что с тобой?
Марго рыдала, закрыв лицо ладонями, и, казалось, не слышала моего вопроса.
– Марго! – Я чуть повысила голос, и она встрепенулась:
– Прости… я что-то совсем…
Марго тяжело встала, добрела до раковины и, пустив воду, уставилась в большое зеркало.
– Господи, ну и рожа…
– Прекрати, что за выражения?
– А что? Рожа и есть – мать была права.
Что-то подсказывало мне, что этот разговор неспроста. Дело явно в Джефе. Марго крайне редко высказывалась вслух на тему своей внешности, а уж тем более – цитировала слова своей матери.
– Он что – снова уехал?
Марго оперлась о раковину и, неотрывно глядя в зеркало, медленно кивнула. Все ясно – Джеф уехал, не объяснив ничего, а из шкафа в коридоре пропал узкий серый саквояжик. Марго рассказывала мне как-то давно, когда сама впервые обнаружила его небрежно задвинутым в прихожей за дверью уставшим и измученным перелетом Джефом. Разумеется, мы не стали испытывать судьбу и открывать саквояж, ибо Марго когда-то давно уже открыла тайник, принадлежавший Алексу. Не то чтобы я хотела повторить жизненный путь Марго… вовсе нет.
– Ну, Марго… Уехал – приедет, не впервой же, – успокаивающе произнесла я, чтобы не молчать, и попала мимо – подруга резко повернулась в мою сторону и рявкнула – у меня затряслись коленки:
– Да?! А ничего, если его убьют где-нибудь?! И пришлют мне посылкой по кускам?! Ты тоже будешь говорить – мол, пустяки, бывает?!
Я опешила – прежде Марго никогда не позволяла себе разговаривать таким тоном. Стянув с крючка халат, я завернулась в него и выбралась из ванны, сунула ноги в тапочки и побрела в кухню, оставив распаленную собственным криком подругу остывать. Налив кофе, я с ногами забралась в любимый угол и закурила.
Марго плакала. Снова плакала в ванной, разрывая мне сердце. А я не могла помочь сейчас, сиюминутно, даже нужных слов найти не могла. Я оказалась слаба и беспомощна – наверное, этим я ее разочаровала. Что ж…
Почему так – любишь человека настолько, что перехватывает дыхание, а в тот момент, когда требуется нечто реальное, – ты бессильна? Я понимаю умом – сейчас просто не время, не то время, у меня самой слишком много проблем… Я разрываю себя на куски, и от этого еще хуже. Но когда разрывается она – я умираю. Умираю – потому что не могу помочь, а слышать, как она плачет, – больно… Лучше бы я, лучше бы мне…
Марго не умела долго злиться, а сейчас была вдобавок и неправа, поэтому через пару минут явилась, протиснулась между столом и стеной и обняла меня:
– Мэрик… прости, ладно? Я что-то совсем уже… Но Джеф… я так переживаю, ты не можешь себе даже представить. Когда нет возможности позвонить, написать, поговорить… когда не знаешь, все ли с ним в порядке, здоров ли, жив ли… – она снова заплакала, роняя слезы мне на лицо.
Я стряхнула пепел с сигареты, отложила мешавший мне мундштук и обняла Марго, поглаживая по вздрагивающим плечам.
– Успокойся. Ну что делать, если мы с тобой такие тетери, что из всех сонмов мужчин, роящихся вокруг, выбираем таких, рядом с которыми вечно аврал, пожар и ядерный взрыв… Подумай сама – вряд ли ты смогла бы жить с кем-то, кроме Джефа.
– У меня был Рома, – прорыдала Марго, опускаясь на пол и пряча лицо у меня в коленях. – Спокойный, уравновешенный, домашний Рома…
– Угу, – отозвалась я, глядя на полку вытяжки, где у меня стояли всякие безделушки, которые после ремонта перекочевали сюда из большой комнаты. – И чем, скажи, закончилось? Тем, что ты задолбалась терпеть его спокойствие и занудство и просто выставила бедолагу на улицу. В вашем доме даже мухи не летали, я же помню – им было тоскливо от Роминой правильности.
Марго всхлипнула:
– Ну зачем ты так? Рома был очень хороший, просто совсем не мой…
– Правильно! – подхватила я, так и не сумев понять, с чего вдруг мое внимание так привлекла эта узенькая полочка со статуэтками. – Правильно – не твой, потому что «твои» как раз такие, как Алекс и Джеф. А с другими скучно. Поэтому вытирай слезы, успокаивайся и жди мужа так, словно он уехал проведать любимую мамочку.
Марго села прямо на пол, прислонившись спиной к батарее, обхватила руками колени и тяжело вздохнула.
– Тебе легко говорить.
– Да, дорогая, у меня всегда все проще и легче, чем у всех. А уж в сравнении с тобой я просто любимица Фортуны. Прекрати жалеть себя, Марго, я серьезно.
Марго закусила нижнюю губу и замолчала. Разумеется, обиделась – еще бы. Однако эта ее привычка постоянно гиперболизировать свои несчастья меня иной раз выводила из себя. Если Марго ухитрялась занозить палец, то мне она рассказывала об этом так, будто у нее вот-вот начнется гангрена. Если разбивала чашку – то осколков на целый сервиз. Если на улице шел дождь – это как минимум штормовое предупреждение. Словом, склонность Марго к преувеличениям порой доводила меня до бешенства. И эта потребность быть маленькой несчастной девочкой, уходившая корнями глубоко в ее детство, в недоласканность, недолюбленность… В каждом мужчине Марго искала этакого папочку, который будет дуть на разбитую коленку, гладить по головке и все такое. Я, наверное, слишком рано стала взрослой из-за своих вечных поездок на конкурсы, но у меня никогда не было такой потребности, и уж, во всяком случае, от своих мужчин я этого не требовала. Люди разные, да… Но, возможно, именно поэтому мы с Марго, настолько различаясь, вместе чувствовали себя комфортно, словно становясь единым целым. Алекс сказал как-то: «Вас словно сделали из одного человека. Марго досталось все положительное, а тебе – наоборот». Такое ощущение, что в его глазах я вечно выглядела исчадием ада и во мне нет ничего хорошего! Хотя, возможно, если разобраться, доля истины в его словах все же была. В противовес мягкой, уступчивой и отходчивой Марго я, конечно, жесткая, бескомпромиссная и злопамятная стерва. И не только Алекс подмечал это. Ну, прав, чего там…