Великолепие - Бренда Джойс

Князь остановился неподалеку от ее укрытия. Волосы его — русые, чуть золотистые — были чуть длиннее, чем того требовала мода. Он был не в военном мундире, а в батистовой сорочке, светлом камзоле и серых брюках. Очень высокий рост, широкие плечи, узкие бедра и длинные ноги подтверждали слухи о его привлекательности. Однако в этом человеке было нечто большее, чем физическое обаяние. Каждое движение князя свидетельствовало о том, что он рожден для власти и богатства. Чувство превосходства и уверенность в себе сразу бросались в глаза. Да, князь, несомненно, знал, кто он такой и зачем живет на свете.

Кэролайн, дрожа от нервного напряжения, снова взглянула на его невероятно привлекательное лицо. На этот раз она внимательно разглядела каждую черту: темные, резко очерченные брови, высокие, четко обрисованные скулы, твердую линию подбородка и прямой аристократический нос. Даже на таком расстоянии девушка заметила суровые складки возле чувственных губ.

Да, он буквально излучал силу и чувственность. Впервые в жизни Кэролайн осознала, что теряет способность ясно мыслить. Она на мгновение закрыла глаза. А овладев собой, вспомнила предостережения отца, но почему-то на этот раз она решила пренебречь ими.

Девушка снова взглянула на дорожку: двое мужчин остановились, разговаривая. Кэролайн стало жарко, она глубоко вдохнула воздух. Записная книжка валялась на земле; она и не заметила, как ее обронила. Подняв записную книжку, Кэролайн начала торопливо делать зарисовки — сначала князя, потом его собеседника, похожего на льва. Несколько четких штрихов — и готово! Вот стоит он, возвышаясь над приземистым, коренастым джентльменом, небрежно причесанный, как будто не занимался собой после вчерашних похождений, в помятом камзоле и в сорочке с расстегнутыми верхними пуговицами. Кэролайн изобразила сорочку расстегнутой аж до самого пояса. Поза князя получилась подчеркнуто небрежной, усмешка на чувственных губах слишком дерзкой. Рисуя второго джентльмена, Кэролайн вдруг догадалась, что это врач, потому что в руках он держал докторский чемоданчик. Покраснев от усилий, Кэролайн закрыла записную книжку и убрала ее. Девушка вся дрожала.

Северьянов пошел провожать доктора и теперь с каждым шагом подходил все ближе к ее убежищу. Кэролайн впервые испугалась, что ее обнаружат. Затаив дыхание, она не сводила глаз с мужчин.

Северьянов и доктор приблизились.

— Вы будете щедро вознаграждены за все, что сделали, доктор, — сказал Северьянов глуховатым голосом.

— Ваше сиятельство, я пришлю вам немалый счет за свои услуги.

— Нет, вы заслуживаете особого вознаграждения, — твердо заявил князь.

— Спасибо, ваше сиятельство. Я очень рад, что она осталась жива.

Миновав укрытие Кэролайн, мужчины остановились в конце дорожки у обочины тротуара. Из-за угла дома показался экипаж, вызванный, очевидно, для доктора.

— Я тоже рад. Не знаю, как и благодарить вас за спасение ее жизни. — Лицо у князя было усталое и печальное. Кэролайн насторожилась. Интересно, чья это жизнь была под угрозой? Неужели речь шла о его жене?

— Я почти ничего не сделал, — возразил доктор. — Ваша жена сильнее, чем кажется.

Кэролайн встрепенулась. «Его жена чуть не умерла?» — подумала она. Однако сейчас для размышлений был самый неподходящий момент, потому что Северьянов стоял совсем рядом с ней и глядел в ее сторону. Девушка судорожно глотнула воздух. Она не могла не признать, что он самый красивый мужчина из всех, кого ей случалось видеть. Только теперь Кэролайн поняла, почему дамы лишались чувств, когда их знакомили с князем. Она и сама была близка к обмороку.

Внезапно Северьянов перевел взгляд на кусты, за которыми скрывалась девушка. Кэролайн хотела наклониться пониже, но побоялась, как бы он не заметил движения, а потому лишь затаила дыхание и молила Бога, чтобы ее не обнаружили.

У обочины тротуара, где задержались мужчины, остановилась большая карета с фамильным гербом на дверце: красный волк с обнаженными в оскале клыками над скрещенными серебряными мечами и надпись золотыми буквами по-латыни «Мое собственное» на красном поле. «Что за высокомерный девиз!» — подумала Кэролайн. Два ливрейных лакея открыли перед доктором дверцу кареты и помогли ему сесть. Карета, запряженная шестеркой лошадей, тронулась с места. Северьянов посмотрел вслед удаляющейся карете, стоя спиной к Кэролайн, потом неожиданно резко обернулся и взглянул прямо на кусты. При мысли, что он обнаружит ее, у Кэролайн душа ушла в пятки. Но князь, наклонив голову, решительным шагом направился по дорожке к дому. Он вошел, и дверь плотно закрылась за ним.

Кэролайн, взмокшая от пота, с бешено бьющимся сердцем, села на землю и закрыла глаза, стараясь овладеть собой. Она и не представляла, что внешность этого человека произведет на нее такое впечатление. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, девушка наконец овладела собой. Тут она напомнила себе, что Северьянов, этот безнравственный человек, наделен качествами, ненавистными ей как в мужчинах, так и в женщинах. Кэролайн немного успокоилась. Да, князь напоминает древнеримского бога войны, сошедшего на землю, чтобы защитить слабых, бедных и униженных, чтобы покарать зло и установить справедливость, но ей-то известно, каков он на самом деле! Сколь обманчива внешность!

Его бедная жена чуть не умерла? Разве можно уйти отсюда, не разузнав обо всем подробнее? Не выяснив, что же все-таки произошло прошлой ночью?

Кэролайн задумчиво поглядела в сторону дома, пытаясь сообразить, каким образом пересечь газон так, чтобы не попасться на глаза ни слугам, ни хозяину.

Николас с пером в руке склонился над письменным столом. За закрытой дверью библиотеки ждал курьер, который отвезет его послание Александру, находившемуся сейчас в действующей армии, в расположении новой ставки в Дриссе. Барклай был в Первой армии, и Николас знал, что, если бы его не отправили в Лондон, когда началось нашествие, он тоже был бы там вместе со своим батальоном.

Князь вздохнул и отложил перо. Слишком многое мешало ему сосредоточиться, тем более что он не имел никаких хороших вестей для царя. Николас, весьма расстроенный тем, что пока не добился ничего, не хотел сообщать царю, насколько трудными оказались переговоры. Слухи, ходившие о баснословном упрямстве Каслеро, полностью оправдались. Но и Николасу упорства не занимать. Если есть хоть малейшая надежда на подписание официального договора, который поло-: жил бы конец состоянию войны между их двумя странами и обеспечил бы России небольшую финансовую поддержку, он ее не упустит. Однако пока князю так и не удалось узнать, кто именно в британском правительстве упорно противодействует подписанию этого договора.