Божественные проступки - Лорел Гамильтон

Роберт занял один из мягких кожаных стульев, освободив нам кушетку. Кушетка подходила для роста человека, что-то посреди между моим ростом или ростом Роберта, и ростом среднего человеческого работника. А это значит, что она вполне подходила мне, но была неудобна Дойлу или Холоду, хотя они и не собирались присаживаться, то есть это не имело значения.

Холод сидел на подлокотнике кушетки рядом со мной. Дойл стоял в проеме перегородки и следил за внешней дверью. Поскольку мои стражи не садились, то и оба офицера тоже продолжали стоять. Старшему полицейскому, офицеру Райту, не нравились мои мужчины. Он был шести футов ростом и в хорошем состоянии, от коротких каштановых волос до удобных и хорошо подобранных ботинок. Он бросал взгляды на Холода и Дойла, с них на маленькую фею на столе, но по большей части смотрел на Холода и Дойла. Держу пари, что Райт узнал многое о физических возможностях людей за годы его работы. Любой, кто мог судить, что никогда не любил моих мужчин очень. Никакому полицейскому не нравится думать, что они, возможно, не самая большая собака в комнате(месте) на всякий случай, драка вспыхивает.

О'Брайан, новенькая, была ростом около пяти футов восьми дюймов, то есть выше меня, но не дотягивала до своего партнера и моих стражей. Держу пари, что она привыкла, что ее окружают сильные и опасные мужчины, но она явно не привыкла к чему-то вроде Фё Дэррига. Он стоял буквально в нескольких дюймах от нее. Он ничего не делал, ничего, на что она могла бы пожаловаться, ну разве что на вторжение в ее личное пространство, но могу поспорить, что она приняла близко к сердцу лекции об отношениях люди-фейри. Одно из культурных различий между нами и большинством американцев было то, что у нас не было четких границ личного пространства. Так что, если офицер О'Брайан жаловался, то ее восприняли бы как бесчувственную к нашему народу и Принцессе Мередит, присутствующей здесь. Я видела ее попытки успокоиться, когда Фё Дэрриг приблизился к ней еще ближе. В ее синих глазах была видна мысль - какие политические последствия можно ждать, если она попросит Фё Дэррига отступить.

Кто-то вежливо постучал в дверь, значит это была не Люси и ее люди. У большинства полицейских не настолько деликатный стук.

- Войдите. - Сказал Роберт.

В дверь протолкнулась Элис с небольшим подносом сладостей в руках.

- Вот кое-что для вас перекусить, пока я приму ваши заказы. - Она широко всем улыбнулась, сверкая ямочками вокруг пухлого ротика. Красная помада была единственным отклонением от черно-белой гаммы ее одежды. Ее улыбка немного задержалась на Фё Дэрриге? Ее глаза задержались поблизости с О'Брайан? Возможно, или я хотела это увидеть.

Она поколебалась, словно не была уверена, кому первому предложить угощение. Я помогла ей принять решение.

- Сладкая Горечь прохладна на ощупь, Роберт?

Роберт пододвинулся и присел рядом с феей-крошкой, которая все еще продолжала рыдать на его плече, уткнувшись в его плавной линии шеи.

- Да. Ей нужно что-нибудь сладкое.

Элис улыбнулась мне с благодарностью, затем предложила поднос сначала своему боссу и маленькой фее. Роберт принял кусочек в сахарной глазури и протянул его фее. Она, казалось, не заметила этого.

- Она ранена? - Спросил офицер Райт, и он сразу же стал более тревожным, больше, чем остальные. Я заметила, что и новенькая полицейская и мои стражи тоже напряглись. Минуту назад они были неподвижны, в следующую они "включились", полицейскими они были или воинами. Это так, словно внутри у них есть выключатель, который включается при необходимости.

Офицер О'Брайан попыталась скопировать их, но для нее это было в новинку. Она еще не знала, как включать этот аварийный режим. Но она научится.

Я почувствовала, как напряглась рядом со мной рука Холода. Я знала, что если бы Дойл был с другой стороны от меня, то я бы почувствовала бы то же самое и от него. Они были воинами, и для них было трудно не реагировать на тревогу другого мужчины.

- Сладкая Горечь израсходовала много энергии, - сказала я, - и она должна поесть, чтобы восстановить его.

Элис предложила сладкое нам с Холодом. Я взяла второй глазированный кусочек, который был что-то вроде кекса или чуть меньше, но глазурь была белый и пышной, и я внезапно поняла, что проголодалась. Я заметила, что так было с тех пор, как я забеременела. То все было хорошо, затем внезапно на меня наваливался голод.

Холод покачал головой. Он оставил руки свободными. Был ли он голоден? Как часто он и Дойл стояли на банкете за Королевой и охраняли ее, пока остальные ели? Это было трудно для них? Мне никогда не приходило в голову спросить их об этом, и сейчас я не могла спросить их в присутствии посторонних. Я оставила эту мысль на потом и начала есть пирог, слизывая глазурь.

- Она выглядит так, словно у нее был трудный день, - сказал Райт.

Я поняла, что они возможно, даже не знают, почему они здесь и почему они охраняют Сладкую Горечь. Им, возможно, только сказали, что нужно охранять свидетеля, или даже меньше. Им сказали появиться здесь и следить за ней, что они и делали.

- Да, у нее был сложный день. Но ей очень нужно заправиться. - Я провела кончиком пальца по глазури и облизала его. Это была домашняя глазурь, но не слишком сладкая.

- Вы имеете в виду поесть? - Спросила О'Брайан.

Я кивнула.

- Да, но это больше, чем просто еда. Мы едим, не только когда только проголодались, еще когда чувствуем себя больными. Когда ты теплокровный, маленький, но тяжелый, еда должна поддерживать твою температуру тела и твой уровень энергии. Землеройки должны съедать примерно в пять раз больше своей массы тела каждый день, чтобы не умереть от голода.

Я убрала палец и слизала глазурь с пирога. Офицер Райт взглянул на меня, потом быстро отвернулся и игнорировал меня. Ни один из офицеров не взял ничего с подноса, желая оставить руки свободными, или им сказали не пробовать еду у фейри? Это было правилом - если ты был у фейри в гостях и был человеком. Но я ничего не сказала, потому что, если они отказывались от угощения из-за страха перед магией фейри, то это оскорбляло Роберта.

Фё Дэрриг взял кусочек морковного пирога с подноса, лукаво улыбаясь Элис. Потом он посмотрел на меня. В уголках его глаз не осталось лукавства, он просто смотрел. Если вы пытаетесь быть сексуальным, и кто-то этого не заметил, среди фейри это было оскорблением. Я пыталась быть сексуальной? Не собиралась. Я просто хотела съесть глазурь и без помощи серебряных ложечек.

Роберт все еще держал глазурованный пирог до маленькой феи, сидящей на его плече.

- Ради меня, Сладкая горечь, только попробуй.