Офицер разведки - Поселягин Владимир

Обед уже прошел, его нам в термосах принесли из тыла, когда к окопу, где я обустраивался на стрелковой позиции, МГ-34 на бруствере устраивал, ленты поудобнее укладывал, вышел мой ротный с незнакомым капитаном.

– Одинцовский, поступаешь в распоряжение товарища капитана, – сообщил ротный.

Я окинул того взглядом. Отметил, что стал предметом такого же изучения. Тот сразу заметил новенький орден Красной Звезды» у меня на гимнастерке. А что, комполка так и сказал, кто первый окопы возьмет, тот орден получит. Я первым был, это многие из тех, кто следом за мной добрался, признали. Честно заработный орден. Ну почти честно, о магической защите забывать не стоит. Я незаметно прибрал амулет зарядки из ниши, там накопитель стоял, в ноль разряженный, прикрытый моим вещмешком. Сидор за спину, карабин на плечо, каску я не снимал, и поспешил за капитаном, что велел следовать за ним. А двинули мы в тыл. Я думал, к штабу дивизии топаем, но он остался в стороне, тут уже тылы дивизии и артиллерийские батареи. На опушке рощи стояли две машины и броневик, генеральский трофейный «мерседес», «ЗИС-5», что доставил два десятка бойцов, которые сосредоточились вокруг, ну и пушечный броневик, укрытый под деревьями. Кто в машине сидел, я уже опознал, «Глаз» помог. Это был член Военного Совета нашего фронта. Я ухмыльнулся и с такой вот ухмылкой, а имел право, и дошел до стоявшей техники. Чуть дальше наши интенданты работали, склад какой-то создавали. На нас они поглядывали, но не подходили. Бойцы охраны разоружили меня, карабин и обе ручные гранаты забрали, обыскали, достав нож из-за голенища сапога, и толкнули к машине, а капитан велел:

– На заднее сиденье садись.

Интенданты за этим настороженно поглядывали, но ничего не делали. Вот так открыв дверь, сел рядом с генерал-лейтенантом и сразу почуял тяжелый запах больного человека. Застарелой мочой пахло. Судя по утолщениям в районе паха и бедер, у того надето подобие подгузника. Член Военного Совета с ненавистью глянул на меня и сказал:

– Я точно знаю, что это твоя работа, – сказал он, интонациями выделив слово «знаю». – Я прошу убрать это. Вот твои документы и решение полевого суда о полной реабилитации и восстановлении капитана Одинцова в рядах Красной Армии с возвращением звания и наград. Их в наличии не было, ты не сдавал.

– Красиво все сделали, – усмехнулся я. – Только я не Одинцов, вы ошиблись. Я Одинцовский. Ничем помочь не могу.

– С-скотина. Что ты хочешь?

– Неприятно поразила такая твоя догадливость, что это моя работа. Как тебе жизнь новая, ссыкун? По-моему, все честно. Вообще-то я вас троих, включая комфронта, просто шлепнуть хотел. Снайпер же. Три выстрела, и три моих врага отправятся в ад, но нет, это слишком примитивно, да и жажду мести не удовлетворяет. До Конева я еще не добрался, но поверь, он получит то же самое. Дело принципа.

– Точно ты. Мои люди собрали информацию. Тот подполковник в Москве, из управления, дружок Конева. У него та же болезнь, что возникла после встречи с тобой. Потом заместитель начальника штаба фронта по разведке и я. Все верно?

– А за полковника почему не просите?

– Да пошел он. Пусть сам договаривается. С тобой можно договориться, это многие говорят, кто тебя знает. Что ты хочешь?

В этот раз я не проигнорировал вопрос и озвучил, что желаю от него получить. Вернуть оплату за мою работу. А за излечение генерала беру драгоценными камнями и обещанием забыть обо мне и не мстить, иначе уже я отомщу.

– Ладно, будет приказ на майора. Это оплата за работу на фронт, я понимаю, а за излечение меня цена не совсем радует. Другое приготовил. Вот тут в шкатулке пять золотых слитков по килограмму, это плата за излечение. Насчет забыть тебя, это клянусь, больше не увидимся, да и мстить не буду, это тоже клянусь. Звание майора получишь через неделю, приказ придет.

– Хм, ладно, договорились.

Прибрав офицерское удостоверение и выписку полевого суда с решением о реабилитации и с возвращением всего отобранного, также и слитки, незаметно убрав их в хранилище, я просто положил левую руку на живот генерала, а правой, где был лекарский амулет, за десять минут восстановил ему клапан. Пришлось подождать, когда генерал наконец расплывется в счастливой улыбке.

– Не течет.

Ничего отбирать назад тот не стал, клятвенно пообещал выполнить договоренности и велел своим людям везти к реке, где есть пляж. Он явно остро желал помыться, да и форму постирать. А я двинул к штабу дивизии. Оружие и вещи мне уже вернули, нужно поставить в известность командование дивизии о решении суда. Вообще фигово, конечно, что так все повернулось, все же я желал простым бойцом войну закончить. Однако раз уж так все повернулось, пусть будет. Жду полковника с дарами. Надо еще до Конева добраться. Пока же прикидывал, как мне оформиться в дивизии и куда меня назначат. Там вроде офицеров полный штат. Мне бы задержаться, чтобы звание майора не упустить, приказ придет по линии связи нашей дивизии. Не думаю, что генерал меня обманет. Ему хватило тех двух недель, чтобы осознать все, и повторения он явно не за хочет. Плюс насчет ордена, что мне сегодня вручили. Он-то на фамилию Одинцовского, как записано в орденской книжице, а не Одинцова. Пусть штабные думают. Оформлюсь, сменю погоны и остальные награды на гимнастерке размещу. Они честно мной заработаны.

Ага, вижу полуземлянки штаба. Пройдя проверку у охраны, я запросил встречи с начштаба дивизии. Час подождать пришлось, пока меня не пустили к нужному полковнику.

– Что у вас, рядовой? – прямо спросил тот.

– Я после штрафбата, товарищ полковник. Военно-полевой суд признал меня искупившим вину, вернув звание и награды, – сообщил я, протягивая ему листок с решением суда, свою книжицу рядового и офицерское удостоверение, что тот начал с изумлением изучать.

– Капитан? С какого года воюете?

– С второго дня войны. Первый бой в городе Владимир-Волынский. Майского призыва я. Школа младших лейтенантов в Киеве, ну и остальное.

– Одинцов, а не тот ли дважды Герой?

– Это я. Это был первый трибунал. В сорок втором, как раз капитана получил. Тут второй трибунал.

– Не везет тебе, со званием капитана.

– Я тоже это заметил.

Дальше полковник забрал мои документы и ушел в другую землянку, я так понял – к комдиву. Минут через двадцать вернулся не один.

– Одинцов, кем служили? – прямо спросил генерал-майор Сараев.

– С осени сорок первого и до весны этого года практически все время в разведке. В основном штабные должности.

– Значит, о тебе я слышал как об асе разведки передовых позиций врага. Навыки не потерял?

– Да вроде нет.

– Назначаю помощником заместителя начштаба по разведке. Наш как раз ранен, вот на его место и пойдешь. И да, почему Одинцовский?

– Не знаю, такие документы дали.

– Угу. Оформляйте.

Последнее он сказал начштаба перед уходом, и тот стал оформлять меня. А чуть позже познакомил с непосредственным командиром, который в звании майора был, и с подчиненными. Также приказал получить офицерское довольствие. Сдать карабин, получить личное оружие и остальное. Вот я и занялся делами. С орденской книжицей проблем не возникло, просто затерли последние буквы, чернила еще свежие были. Писарь явно с криминальными замашками был, ловко все сделал и вернул обновленную книжицу. В списках личного состава дивизии также поправили мои личные данные. Я же направился к интендантам, уже завтра приступаю к работе, поэтому остаток дня потрачу на обустройство.

У ротного старшины получил что нужно, он комендантскую роту и всех офицеров штаба дивизии обслуживал. То есть, если что, шли к нему. Форма у меня в порядке, даже в крови не испачкана, хотя в бою за первую линию окопов чего только не было, до рукопашной доходило. Вляпаться легко. Поэтому я просто сменил погоны, сдал рядового, надел полевые офицерские, сам закрепив звездочки. Готовых погон не было. Также разместил другие награды рядом с орденом, что сегодня получил. Надел гимнастерку, заметно тяжелее стала, сдал ремень с подсумками, карабин, патроны. Мне выдали офицерский ремень с кобурой, пистолет ТТ в консервационной смазке, пятьдесят патронов. Я оружие тут же почистил и зарядил. Уточнил по пистолетам-пулеметам в наличии и получил ППС, с подсумками запасных магазинов. К нему еще три сотни патронов. Шинель сдал, получил офицерскую, пришлось и тут погоны крепить. Ну и дальше. Пилотку оставил, хотя фуражку выдали, пока убрал ее в хранилище, а вот планшетку и все что положено по довольствию получил, благо все было в наличии. Старшина на двух грузовиках перевозил имущество, за которое отвечал. Меня уже устроили в землянке, та еще сырая, недавно вырыли, но нары были, обустроился, вещи разложил, и в штаб. Пока время есть, можно начать работать, заодно комдива перехватил, тот к машине шел, один из полков собрался посетить, я пообщался с ним. Сообщил, что мне нужно пять дней свободных, пусть оформят командировку в тыл, по какой-нибудь левой причине, а я отработаю потом их. Тот пять дней категорически не желал давать, но подумав, дал трое суток. Так что я получил чистую топографическую карту, машину, это была «полуторка» с пожилым сержантом за рулем, в кузове двое бойцов для охраны, автоматчики из комендантской роты, и вот стал объезжать позиции дивизии. В принципе, я охватывал их «Глазом», но некоторые лучше поближе посетить. Так что к наступлению темноты, когда мы вернулись, некогда чистая карта имела множество обозначений, что я передал своему непосредственному командиру, а тот уже начальнику штаба. Там закипела работа. К немцам подошли резервы, о чем наши не знали, вот и поторопились нанести артиллерийский удар. У нашей дивизии имелся легкий пушечный полк, из двух дивизионов. Это «трехдюймовки», если кто не понял, и дивизион гаубиц в сто двадцать два миллиметра. Вот их и двинули, а в полночь по этим резервам нанесли удар. Я не видел, спал давно.