Леди и лорд - Сьюзен Джонсон

— Я поняла вас, ваша милость, — покорно ответила графиня, и Джонни увидел, как жар покрыл ее грудь и изящную шею, окрасив фарфоровую кожу женщины в нежно-розовый цвет. Глаза ее были наполовину прикрыты темными ресницами.

— И не считай, что ты просто обязана играть в какие-то игры, дорогая, — с ленивым высокомерием в голосе продолжил хозяин замка. — Все равно ты окажешься в моей постели.

Графиня некоторое время молчала — не из-за того, что ее смутила не очень учтивая фраза Джонни, а потому, что она не могла решить: то ли отблагодарить его немедленно, то ли еще немного потянуть время, чтобы последующее наслаждение показалось еще слаще. Наконец она остановилась на последнем. Густой занавес ее ресниц поднялся, и Джанет посмотрела прямо в глаза возлюбленному.

— Но я хочу поиграть, — проговорила она.

— А если этого не хочу я? — Однако голос Джонни Дрожал от сдерживаемого смеха, а взгляд синих глаз, которым он ощупывал прекрасное тело сидевшей рядом женщины, утратил былую холодность.

— Я заставлю тебя захотеть…

Какая-то неподвластная разуму, колдовская сила, присущая женщинам со времен Евы, была в ее словах. И еще не знающая сомнений уверенность, в основе которой лежала вся история их прежних отношений.

— Ты ненасытная и назойливая ведьма, — с улыбкой проговорил он. — Тебе следовало бы выйти замуж за кого-нибудь помоложе.

— А ты бы хотел, чтобы я хранила верность своему мужу?

Взгляд широко открытых глаз — сама невинность! — сопровождал этот вопрос.

Джонни вздохнул. Он вспомнил об окостеневших традициях, на которых строились аристократические браки, да и о своих собственных взглядах на моральные устои, которые никто бы не решился назвать пуританскими.

— Ты права, дорогая, — пробормотал он.

— Да уж, ничего глупее не придумаешь, дорогой, — мягко поддакнула графиня. — Особенно когда подобное говоришь ты. — Она вздернула свою идеально очерченную бровь и продолжала: — Впрочем, после того как ты порезвился с большинством красоток в Приграничье — независимо от того, замужем они или нет, — мысль о верности в браке, бесспорно, должна казаться тебе крайне привлекательной.

— Ты опять права, — миролюбиво согласился Джонни, не собираясь обсуждать проблемы верности или брака как такового с Джанет Линдсей. И все же в каком-то уголке его сознания вертелась одна назойливая мысль: могла ли юная Элизабет Грэм хранить верность своему старику мужу? И если да, то как бы ответила она сейчас на призыв молодого мужчины? А на его прикосновение? Осталась бы прохладной ее кожа? Осталась бы холодной она сама или… воспламенилась бы после стольких лет воздержания?

— Ну так что, ты… будешь?

Поскольку мозг Джонни был полностью захвачен образом Элизабет Грэм в постели, он прослушал, что говорила ему Джанет. Теперь, заставив себя выбросить леди Грэм из головы, лэйрд Равенсби одарил сидевшую напротив женщину извиняющейся улыбкой и с легким вздохом сказал:

— Прости, у меня был трудный день.

— Я просто хотела узнать, не хочет ли еще вина ваша светлость, — повторила Джанет тоном, которым умеют говорить только вышколенные слуги.

Джонни помолчал, переваривая ее слова, а также резкий контраст между неприкрытой греховностью Джанет Линдсей и серьезной, сдержанной Элизабет Грэм. Однако в данный момент леди Грэм была вне его досягаемости, а от восхитительной, горячей Джанет его отделяли считанные сантиметры. Поэтому, лениво улыбнувшись, Джонни Кэрр ответил:

— Почему бы и нет.

— Действительно, почему бы и нет, ты, неприступный ханжа! — откликнулась Джанет. — Мне пришла в голову отличная мысль: связать тебя, раздеть и изнасиловать, невзирая на твои протесты и вопли о помощи.

— Может быть, чуть позже… — Его губы еще шире растянулись в улыбке.

— Ты не устал?

Это была первая искренняя фраза, произнесенная Джанет за весь вечер, хотя в основе ее и лежала сугубо эгоистическая озабоченность, — А как ты полагаешь? Мне пришлось доскакать до Харботтла и обратно! — с деланным возмущением напомнил молодой лэйрд.

— Ты никогда не устаешь, Джонни, — объявила графиня, как ребенок, высказывающий неопровержимую, с его точки зрения, истину.

И на сей раз она не ошибалась. Он действительно не чувствовал себя уставшим. Наоборот, после того как он предельно ясно сформулировал графине свой взгляд на собственную независимость, Джонни Кэрр находился в отличном настроении. Его заложница была надежно укрыта за крепкими стенами Голдихауса, торг по поводу освобождения Робби мог начаться уже завтра утром, и тогда его брат окажется дома не позже чем через неделю.

— Ну ладно, — с усмешкой произнес Джонни, — если тебе это интересно, то можешь считать, что я не устал. Но зато я чертовски голоден. Кроме того, котенок, — тихо добавил он, — если ты действительно желаешь выполнять сегодня вечером роль моей прислуги, то, боюсь, на тебе слишком много тряпок. — И, поднявшись с кресла, Джонни Кэрр направился к столу возле камина, не удостоив графиню даже взглядом.

Постояв возле стола, он огляделся, словно пытаясь что-то найти, а затем очень спокойно произнес:

— Мое кресло, Джанет. Я хочу, чтобы ты выдвинула мое кресло.

Джанет не привыкла к приказам и не знала, как поступать, когда мужчина начинает говорить подобным тоном, поэтому ей понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить отданную ей команду. Однако вскоре Джонни Кэрр уже услышал шорох шелка и звук обутых в мягкие туфли ног, направлявшихся к нему по ковру. Подойдя ближе — так, что се грудь прикасалась к его руке, — ДжанеТ подняла лицо и сказала с вызовом и уверенностью в голосе:

— Поцелуй меня.

Джонни Кэрр даже не повернулся, чтобы взглянуть на нее, и сделал вид, что не услышал. Вместо этого он по-прежнему спокойным голосом повторил:

— Выдвинь мое кресло из-за стола, чтобы я мог сесть.

Джанет ощущала пахнущую клевером влажность его вымытых волос и жар большого тела.

— Сначала поцелуй меня, — прошептала она, прижимаясь всем своим телом к его огромной фигуре. С тех пор как она выросла, не было еще случая, чтобы мужчина отказал ей.

— Кресло! — раздался его голос, от которого по спине женщины побежали мурашки. Холодность Джонни возбуждала ее еще больше.

Она попыталась одной рукой обнять Джонни за шею, в то время как вторая продолжала покоиться на его плече. Стальные мышцы, которые перекатывались под одеждой, воспламеняли Джанет еще большей страстью.

— Пожалуйста… — прошептала она.

В этот момент его сильные пальцы сомкнулись на запястье графини и, сняв ее руку со своего плеча, отвели в сторону.

— Ты не поняла, — с расстановкой проговорил он. — Приказы отдаю я, а ты им подчиняешься.