Нефритовый трон - Наоми Новик

– Нисколько, – кратко ответил тот, немного раздраженный этой неусыпной заботой. Голова у него перестала болеть и кружиться, как только шишка сошла, однако нога упорно отказывалась служить и пульсировала почти непрестанной болью. Его подняли на борт в люльке, что он счел оскорблением для себя, перенесли в кресле на драконью палубу и закутали в одеяла, как инвалида. Отчаянный, свернувшись вокруг, оберегал его от малейшего дуновения ветра.

К ним наверх вели два трапа, расположенные по бокам от фок-мачты. Половину бака между ней и грот-мачтой по обычаю предоставили авиаторам, остальной половиной распоряжались матросы. Экипаж Отчаянного уже обозначил невидимую демаркационную линию бухтами разноцветного троса, разложил сбрую и расставил корзины с железками. «Здесь наша территория – не суйтесь», – красноречиво говорил этот воздушный скарб. Все летчики, отдыхали они или будто бы работали, держали ухо востро. Роланд и двое других кадет, Морган и Дайер, играли у самой границы, куда их отправили крыльманы, особо зорко блюдущие права корпуса. Сейчас вся троица с полным бесстрашием бегала взад и вперед по планширу.

Лоуренс следил за ними угрюмо – он все еще сомневался, правильно ли поступил, взяв с собой Роланд. «С какой стати ее оставлять? Разве она плохо себя вела?» – удивилась Джейн, когда он стал с ней советоваться, и ему было бы крайне неловко посвящать ее в суть своих опасений. С другой стороны, этой девочке предстояло когда-нибудь заменить свою мать на посту капитана Эксидиума; излишние нежности плохо подготовили бы ее к этой роли.

И все-таки зря он, пожалуй, решил ее взять. Здесь не запасник, и в корабельной команде, как он уже подметил опытным глазом, имеется несколько очень скверных субъектов: пьяницы, любители драк, сущие каторжники. Трудно будет оберегать девочку от этого сброда – тем более что он предпочел бы не обнаруживать секрета о наличии женщин в корпусе.

Он ни в коем случае не стал бы побуждать Роланд ко лжи или давать ей поблажки, но про себя крепко надеялся, что правды никто не узнает. Ей всего одиннадцать, и мимолетный взгляд вряд ли разгадает истину под курткой и панталонами: он сам долго думал, что она мальчик. Но если между авиаторами и моряками завяжется дружба или хотя бы не будет вражды, чего очень желал бы Лоуренс, то кто-нибудь непременно заметит, к какому полу принадлежит кадет Роланд.

Первая из его надежд пока обещала сбыться скорее второй. Матросы, занятые погрузкой, громко прохаживались насчет «пассажиров», которые сидят сложа руки. Двое заявили даже, что бухты троса набросаны как попало, и принялись перематывать их без всякой нужды. Лоуренс не вмешивался: и его люди, и команда Райли были по-своему правы.

А вот Отчаянный, тоже заметивший это, фыркнул и слегка встопорщил жабо.

– По-моему, с этими тросами все в полном порядке. Мой экипаж прекрасно все уложил.

– Ничего, голубчик; перемотать трос никогда не мешает, – торопливо вмешался Лоуренс. Его не слишком удивляло, что Отчаянный начал распространять свои защитно-собственнические инстинкты на весь экипаж, ведь эти люди летали с ним уже несколько месяцев. Досадно только, что это стало происходить с ним как раз теперь. Моряки и так, вероятно, нервничают из-за дракона – его вмешательство в местные споры на стороне авиаторов может лишь увеличить напряжение на борту. – Не надо на них обижаться, – продолжал капитан, поглаживая драконий бок. – То, как начинается путешествие, очень важно. Давай постараемся быть доброжелательными и сохранять мир.

– Давай, – согласился Отчаянный. – Но ведь мы ничего плохого не сделали, на что ж они жалуются?

– Скоро будем отчаливать, – заметил Лоуренс, чтобы сменить разговор. – Начинается прилив, и весь посольский багаж, кажется, уже погрузили.

«Верность» могла перевезти примерно десять драконов среднего веса. С одним Отчаянным она осталась бы недогруженной, но багаж, похоже, обещал заполнить даже ее просторные трюмы. Такое количество вещей шокировало Лоуренса, привыкшего путешествовать с одним сундучком, и казалось избыточным даже для огромной свиты Юнсина.

Принца сопровождали пятнадцать солдат и не менее трех врачей, каждый со своими помощниками: один для самого Юнсина, другой для остальных двух послов, третий для прочих китайцев. Список продолжали переводчик, два повара с поварятами, дюжина личных слуг и еще столько же человек, чьи обязанности оставались загадкой. Одного джентльмена, например, представили как поэта, хотя Лоуренс считал это неточностью перевода: тот скорее всего был кем-то наподобие клерка.

Один только гардероб принца занимал около двадцати сундуков, украшенных тонкой резьбой и снабженных золотыми замками. Боцманская плетка щелкала то и дело, пресекая попытки наиболее предприимчивых матросов заглянуть внутрь. Бесчисленные мешки с провизией успели износиться, пока ехали сюда из Китая: один из них, вмещавший восемьдесят фунтов риса, лопнул к великой радости чаек, и матросам, помимо основной работы, приходилось теперь отражать их нашествие.

Посадка самих пассажиров тоже вызвала немало хлопот. Свита потребовала сходен, которые действительно спускались бы на корабль, что не представлялось возможным: даже если бы «Верность» могла подойти к причалу, высота ее палуб не допустила бы этого. Бедный Хэммонд битый час втолковывал, что поднятие на корабль не подразумевает бесчестия и не содержит в себе никакой опасности; транспорт, на который он то и дело указывал, служил немым подтверждением его слов.

«Разве волна в самом деле так высока, капитан?» – воззвал он к Лоуренсу, исчерпав все свои ресурсы. Вопрос был просто нелеп: волна не насчитывала и пяти футов, хотя свежий ветер и покачивал порой пассажирский баркас, соединенный канатами с пристанью. Но ни явное удивление Лоуренса, ни его твердое «нет» служителей не успокоили. Казалось уже, что китайцы никогда не сядут на транспорт, но конец спорам положил сам Юнсин, которому надоело ждать. Покинув занавешенный паланкин, он сошел в лодку, презрев и суету своих людей, и протянутые ему руки матросов.

Китайцы, прибывшие со вторым баркасом, до сих пор поднимались на палубу с правого борта, где их встречали морские пехотинцы в красивых алых мундирах и наиболее респектабельные моряки в синих куртках.

Молодой Шун Кай легко выпрыгнул из люльки и постоял немного, оглядывая палубу. Лоуренсу показалось, что он не одобряет шума и беспорядка вокруг, но посол всего лишь хотел утвердиться на ногах. Сделав несколько осторожных шагов, он сцепил руки за спиной и прошелся по мосткам. Его устремленный на снасти взгляд пытался, видимо, обнаружить какой-то смысл в путанице этих веревок.

Матросы, которым наконец-то самим довелось всласть поглазеть на китайца, остались очень довольны. Юнсин, сразу же ушедший в свою кормовую каюту, разочаровал их, но высокий, подобающе невозмутимый Шун Кай с бритым лбом, длинной черной косой и в роскошном синем халате с красно-оранжевыми узорами был почти что не хуже, да и палубу не спешил покидать.

Вскоре им, однако, представилось еще более занятное зрелище. Снизу послышались крики, раздался громкий плеск, и Шун Кай подбежал к борту взглянуть, в чем там дело. Бледный от ужаса Хэммонд помчался туда же, но миг спустя старший посол, мокрый до пояса, благополучно перевалил через борт. Добродушно посмеявшись над собственным приключением и отмахнувшись от Хэммонда, который, надо полагать, перед ним извинялся, он с грустной миной похлопал себя по круглому животу и удалился вместе с Шун Каем.

– Счастливо отделался. – Вскочивший с места Лоуренс снова опустился на свое кресло. – Эти одеяния могли его легко утянуть на дно.

– Хоть бы они все потонули, – пробурчал Отчаянный тихо для своих двадцати тонн, то есть не очень тихо. На палубе раздались смешки, и Хэммонд беспокойно огляделся вокруг.

Все остальные явились на судно без происшествий и были размещены почти столь же быстро, как и багаж. Хэммонд, вспотевший несмотря на резкий холодный ветер, с облегчением вытер лоб и плюхнулся на рундук, к немалому раздражению людей у мостков. Он мешал им поднять обратно баркас, но при этом сам был пассажиром и важной персоной – не гнать же такого в шею.

Лоуренс, сжалившись над ними, поискал взглядом своих вестовых. Роланд, Морган и Дайер, которым велели сидеть на драконьей палубе и не путаться под ногами, устроились на самом ее краю, болтая ногами в воздухе.

– Морган, – позвал капитан, – пригласите мистера Хэммонда посидеть со мной, если он не против.

Хэммонд просиял и немедленно поднялся к Лоуренсу, а матросы у него за спиной принялись спешно выбирать тали.

– Благодарю вас, вы очень добры. – Он сел на другой рундук, который придвинули ему Роланд и Морган, и с новыми изъявлениями благодарности взял предложенный стакан бренди. – Не представляю, что бы я стал делать, если бы Лю Бао действительно утонул.