Время звезд - Роберт Хайнлайн

— И что же вышло?

— Когда мы попытались снять у него отпечатки пальцев, он неожиданно исчез. Сам я его не видел. Но когда сегодня появился ты, мне уже стало интересно, сколько еще «Максимиллианов Джонсов» удостоят нас своим вниманием. В будущем береги получше эту карточку — я так понимаю, что мы спасли тебя от штрафа.

Макс положил удостоверение во внутренний карман.

— Огромное спасибо, сэр. — Он начал засовывать книги в свой рюкзак. Верховный Секретарь жестом остановил его.

— Нет, нет! Верни, пожалуйста, эти книги.

— Но ведь дядя Чет подарил их мне.

— Очень жаль, но в самом крайнем случае он мог дать их тебе на время — и даже этого он не должен был делать. Орудия нашей профессии не бывают личной собственностью — они выдаются каждому из братьев на время. Выходя в отставку, твой дядя должен был их вернуть, хотя некоторые братья из сентиментальных соображений не хотят с ними расставаться. Передай их, пожалуйста, мне.

Макс все-таки медлил.

— Да ты сам подумай, — увещевающе сказал чиновник. — Разве годится, чтобы наши профессиональные секреты бродили неведомо где и были доступны кому угодно. Такого не допускают даже парикмахеры. На нас лежит огромная ответственность перед народом. Законным хранителем этих руководств может быть только член нашей гильдии, который прошел обучение, тренировку, проверку, принял присягу и был принят.

Ответ Макса был еле слышен.

— Да что же в этом плохого. Я же не буду ими пользоваться, если на то пошло.

— Но ты, конечно же, не являешься сторонником анархии? Все наше общество базируется на том, что важные секреты доверяются только тем, кто этого достоин. Но ты не грусти. Каждый из братьев, когда ему выдаются орудия его труда, оставляет казначею задаток. Я считаю, что так как ты — ближайший родственник брата Джонса, мы вполне можем возвратить этот задаток тебе за возвращение книг. Карл.

Молодой человек вновь откуда-то возник.

— Деньги из депозита, пожалуйста. — Деньги были у Карла с собой. Создавалось впечатление, что он и зарабатывает себе на жизнь тем, что всегда знает, что Верховный Секретарь собирается пожелать. Макс неожиданно для себя обнаружил, что принимает внушительную пачку денег, больше, чем он когда-либо в жизни видел; книги были взяты у него прежде, чем он смог придумать какое-либо еще возражение.

Похоже было, что пора уходить, однако ему снова жестом было указано на стул.

— Мне лично очень жаль тебя разочаровывать, но я — лишь слуга своих братьев; у меня нет выбора. И в то же время… — Тут Верховный Секретарь сложил кончики пальцев своих рук друг с другом. — Наше братство не оставляет в беде своих. В моем распоряжении есть средства для таких случаев. Ты не хотел бы пойти в обучение?

— Для Гильдии?

— Нет, конечно же, нет! Мы не собираемся раздавать из соображений благотворительности членство нашего братства. Обучение какой-либо приличной профессии — кузнеца, или повара, или портного — что ты пожелаешь. Любой род занятий, не передаваемый по наследству. Братство поддержит тебя, заплатит за твое обучение и, если ученье хорошо пройдет, даст тебе в долг деньги на вступительный взнос в гильдию.

Макс понимал, что должен с благодарностью принять это предложение. Ему бесплатно предлагали благо, которое большинство из кишащих людских масс не получат никогда и ни на каких условиях. Однако некое врожденное чувство противоречия, то же самое, из-за которого он с презрением пренебрег оставленным Сэмом супом, сделало так, что щедрое предложение костью застряло у него в глотке.

— Конечно, большое спасибо, — ответил он почти что уверенным голосом, — но я не думаю, что вправе на это согласиться.

На лице Верховного Секретаря появилось мрачноватое выражение.

— Ты так думаешь? Ну что ж, это — твоя жизнь, тебе и жить. — Он щелкнул пальцами, появился посыльный, и Макс был быстро препровожден на-улицу.

Он стоял на ступеньках здания Гильдии и отрешенно размышлял, что же делать дальше. Теперь его не привлекали даже корабли, стоявшие на космодроме; у него подкатывали слезы, если он смотрел на них. Вместо этого он глядел на восток.

В этом направлении, на небольшом от него расстоянии некая подтянутая фигура стояла, облокотившись о мусорный бак. Когда глаза Макса остановились на нем, этот человек выпрямился, бросил окурок на мостовую и направился к нему.

Макс снова посмотрел на человека.

— Сэм! — Вне всяких сомнений, это был тот самый бродяга, который его обокрал, — хорошо одетый, гладко выбритый — но все равно тот же самый Сэм. Макс торопливо пошел ему навстречу.

— Приветик, Макс! — поприветствовал его Сэм с улыбкой, в которой не было ни малейшей тени смущения. — И как делишки?

— Мне бы нужно сказать, чтобы тебя арестовали!

— Тише, тише, говори поспокойнее. Ты привлекаешь к себе внимание.

Макс глубоко вздохнул и заговорил потише.

— Ты украл мои книги.

— Ты говоришь — твои книги? Да они же не были твоими — я вернул их настоящим хозяевам. Ты что, хочешь, чтобы меня арестовали за это?

— Но ведь ты… И в любом случае ты…

За спиной Макса прозвучал голос, вежливый, твердый и официальный:

— Сэр, этот человек досаждает Вам? — Макс повернулся и увидел полицейского. Он собрался было что-то сказать, но сразу прикусил язык, сообразив, что вопрос был адресован Сэму.

Сэм взял Макса за руку повыше локтя жестом покровительственным и отеческим; хватка тем не менее была твердой.

— Да нет, офицер, все в порядке. Спасибо.

— Вы совершенно в этом уверены? Мне передали, что этот мальчонка двигается в эту сторону и чтобы я малость приглядывал за ним.

— Это мой друг. Я его здесь ждал.

— Как знаете. У нас уйма хлопот с бродягами. Похоже, все они так и рвутся в Земпорт.

— Он не бродяга. Это мой молодой друг из провинции; боюсь, он тут немного запутался. Я за него отвечаю.

— Очень хорошо, сэр. Спасибо.

— Совершенно не за что. — Макс позволил Сэму увести себя. Когда они были вне слышимости полицейского, Сэм сказал: — Едва пронесло. Этот въедливый придурок засунул бы нас обоих в каталажку. Ты, парень, правильно сделал, что не разевал зря свою варежку. — Сэм отпустил руку Макса, только когда они свернули за угол, в переулок. Тогда он остановился и, ухмыляясь, повернулся к Максу. — Ну так что, парень?

— Мне надо было сказать ему все про тебя.

— И чего ж ты этого не сделал? Он же стоял перед тобой.

Макса разрывали противоречивые чувства. Конечно же, он злился на Сэма, однако era первой, непосредственной реакцией при виде бродяги было теплое чувство, которое испытываешь, увидев знакомое лицо в толпе чужих; злость пришла на какую-то долю секунды позднее. Теперь Сэм смотрел на него с легким цинизмом, по лицу его блуждала загадочная улыбка.