Смута. Том 1 - Ник Перумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это приказ, – спокойно заметила она. – Приказ занять определённые места в городе. Какой ответ вам требуется, товарищ?
– Как это какой, барышенька? Получение подтвердить, об исполнении донести!
– Хорошо. – Ирина Ивановна обмакнула перо. – «Настоящим… подтвержаю… получение боевого приказа Петросовета за номером… от 31 октября… комиссар… Жадов». Товарищ Михаил, распишитесь. А я пойду строить бойцов.
И прежде чем комиссар успел что-то сказать или сделать, она шлёпнула на стол прямо перед ним каллиграфически выписанный ответ – и быстрым шагом почти выбежала наружу.
– А боевая она у тебя, комиссар, – ухмыльнулся матрос. – Огонь-девка, хоть и из этих, буржуёв, значит. Как, поделишься? Люблю таких, бешеных. Тихонь не люблю.
На скулах Жарова вспухли желваки, однако он ничего не сказал. Перо в его грубых пальцах почти рвало бумагу.
– Держи, товарищ. И ступай, доставь мой ответ куда следует. А про огонь-девок после поговорим, коль доживём, конечно.
Матрос снова ухмыльнулся.
– Доживём, братишка, доживём. Тогда и посмотрим, какая из девок чья будет.
За окном меж тем раздавались звонкие приказы:
– Становись, товарищи! Становись! Слушай мою команду – согласно приказу Петросовета, выступаем на занятие городской телефонной станции!..
Матрос почти выхватил у нахмурившегося комиссара листок, с преувеличенным пиететом откозырял и отправился восвояси. Жадов, по-прежнему кривясь, только помотал головой, выругался вполголоса и почти бегом бросился к своему отряду.
Они мчались по утреннему городу, застывшему меж явью и сном, меж прежней жизнью, которой уже не стало, и новой, что ещё не успела настать. На улицах, однако, хватало народу, правда, не обычного люда, что толпился всегда под серым столичным небом.
По тротуарам и мостовым, мимо закрытых лавок, мимо выбитых окон роскошных и не очень магазинов торопились отряды: солдаты в длинных серых шинелях, матросы в чёрном, рабочий люд во всём, что только нашлось. С винтовками, дробовиками, шашками, явно отобранными у жандармов и городовых, а иные и просто с топорами. Ползли низкие зеленоватые туши броневиков, поводя тупыми рылами пулемётов; кое-где встречались даже конные запряжки с трёхдюймовыми орудиями на передках.
И это был не хаос, за марширующими отрядами чувствовалась железная воля – все знали свой манёвр, всем было известно, куда идти. Командиры озабоченно поглядывали на часы.
Грузовики особого отряда охраны Петросовета под началом комиссара Жадова подкатили к зданию на Большой Морской, 22. На тротуаре перед тёмной аркой двора – баррикады из мешков, возведённые с поистине немецкой аккуратностью, по всем правилам: углом, с пулемётными гнёздами. Солдаты в островерхих пикельхельмах, однако, толпились в проёме, горел костёр.
– Что вы собираетесь делать, товарищ Михаил? – Ирина Ивановна спокойно достала из кобуры новый «люгер».
– Как что? Атаковать!
– Погодите. Дайте мне с ними поговорить. Как-никак, моя фамилия Шульц и по-немецки я говорю достаточно свободно.
– Нет! – всполошился комиссар, но Ирина Ивановна уже спрыгнула с подножки.
Солдаты за баррикадой дружно вскинули винтовки, и пулемётный хобот свирепо уставился прямо в лоб переднему грузовику; однако, завидев одиноко идущую прямо к ним женщину, немцы, похоже, несколько успокоились.
Винтовки, правда, не опустились.
Комиссар Жадов глядел вслед тонкой фигурке, и рука его, внезапно вспотевшая, яростно тискала рукоять «маузера». Вспотевшая не от страха, нет – хаживал и на японские штыки, и на турецкие пулемёты. А отчего же тогда – он и сам не знал.
Товарищ Шульц остановилась у самой немецкой баррикады. Начала разговор.
– Guten Tag, meine Herren, ich muss mit dem Offizier sprechen[6].
Дальнейшего он уже не мог разобрать, потому что к Ирине Ивановне и впрямь протиснулся какой-то офицерик – узкий серебряный погончик на плечах. В разговоре товарищ Ирина небрежно обернулась, указывая рукой куда-то на крыши домов напротив; её собеседник, казалось, выглядел озабоченным.
Наконец Ирина Ивановна махнула Жадову – давай, мол, сюда.
Комиссар пошёл. Не сказать, что поджилки у него тряслись, – был он из куда более прочного материала, – но неприятно было, потому что немцы деловито взяли его на прицел. Офицер, однако, вместе с некоторыми другими принялся озираться по сторонам, с известной нервностью оглядывая верхние этажи и крыши нависавших над Большой Морской домов.
– Das ist Kommissar Schadow. Rat der Arbeiterdeputierten[7].
Означенный Kommissar Schadow попытался неловко поклониться.
– Идёмте, – властно сказала Ирина Ивановна. – И возьмите с собой десяток ваших людей.
– Товарищ Ирина…
– Тсс, тихо! Я потом всё объясню. Десять человек без пулемётов они пропустят.
Комиссар счёл за лучшее не возражать.
Немцы смотрели на них насторожённо, но и в самом деле пропустили.
Внутри, в огромном, очень длинном, вытянутом зале, у коммутаторов – высоченных панелей со шнурами и штекерами, вручную втыкавшимися «телефонными барышнями» в гнездо нужного номера, – на них разом уставились десятки глаз. Немцев здесь оказалось ещё меньше, офицер да трое солдат, маявшихся у конторки.
Ирина Ивановна широким шагом направилась прямо к ним.
– Herr Hauptmann, ich muss Sie benachrichtigen…[8]
И разразилась длиннейшей тирадой по-немецки, из которой Kommissar Schadow не понял ровным счётом ничего.
Немец, однако, выслушал Ирину Ивановну внимательно и даже благосклонно. Кивнул и с деланым равнодушием отвернулся – мол, умываю руки.
– Всё в порядке, – услыхал Жадов её шёпот. – Сейчас пройдитесь мимо телефонисток, скажите им – только вполголоса, умоляю! – чтобы они отключили бы телефоны Таврического дворца. Все, какие только есть.
У комиссара глаза аж на лоб полезли.
– Как вы сумели, тов…
– Потом все расспросы, потом! – зло прошипела Ирина Ивановна. – Зачем нам контроль за телефонной станцией, если не отключены аппараты «временных»? А кроме как отключить их – что мы ещё можем сделать? В огромном городе и так стрельба, ад кромешный, много убитых и раненых, людям нужно оставить средства коммуникации! Те же больницы, госпиталя, аптеки!..
– Вы правы, вы совершенно правы, – только и нашёлся Жадов.
Сказано – сделано.
Телефонистки, испуганно косясь на «люгер» в руках госпожи (или товарища?) Шульц, поспешно выдергивали провода из гнёзд.
– И позвоните вашим, в Петросовет, – властно распорядилась Ирина Ивановна. – Пусть проверят. И позвонят сюда. По номеру… голубушка, какой у вас служебный номер, да-да, вот этот? Записывайте, товарищ Михаил, да не мешкайте, ради мировой революции!
Очень скоро всё и впрямь устроилось именно так, как и говорила товарищ Шульц.
Немцы сидели себе, и станция оставалась как бы в их руках; телефонистки работали, боязливо порой оглядываясь на решительного вида товарища Ирину. Комиссар Жадов наконец решил, что пора задавать вопросы:
– Что вы им сказали, Ирина Ивановна? Там, на улице?
– А, там-то? Ничего особенного. Снайперы
