Возвращение в Итаку - Станислав Гагарин

– Откройте! – кричал я, срывая голос. – Откройте!

Ударив в них еще и еще, я медленно сполз вниз и лежал у ворот ничком, уже ни на что не надеясь.

Потом в сознание пробилась мысль, что все это я вижу во сне. Было тяжело от безысходности положения, и я знал, что сплю, и стоит сделать усилие над собой, как исчезнут ворота и этот дурацкий пар из бутафорского ущелья…

Наконец все исчезло. Какое-то время, вернувшись в реальный мир, не мог понять, где я… Потом все вспомнил.

До подъема я больше не сомкнул глаз. Я лежал, свернувшись под натянутым на голову одеялом, и намечал линию новой жизни.

А первый в колонии день запомнил. И сейчас будто вижу эти ворота.

И самое странное в том, что во сне я увидел ворота нашей колонии, понял это, когда медленно шел на волю от «вахты», и обернулся, чтобы увидеть их реально впервые.

Тогда я снова вспомнил тот сон и узнал те ворота. Но как могли они мне присниться, если не видел их прежде ни разу?..

ГЛАВА ПЯТАЯ

Когда Олег посмотрел в мою сторону, мне подумалось, что сейчас он пригласит меня танцевать, и я сжалась вся от того, что не понимала, хочу этого или нет. Мне было страшно оставаться вдвоем с ним, но внешне я казалась спокойной и ждала его первых слов.

– Забавно, – сказал Олег, – я знаю женщину, которой повезло: у нее два мужа…

– Думаешь, ей весело от этого, да? – спросила я.

– Не знаю, Галка, – сказал Олег, – не знаю…

Он сказал это грустно… Я почувствовала, как у меня вдруг словно лопнул в груди тяжеленный шар, как будто опало и сморщилось сердце.

Я открыла рот, чтобы произнести какие-то слова, но слова не хотели рождаться, и только слезы побежали по щекам. Разревелась дуреха…

– Не надо, – сказал мне Волков, – перестань, Галка.

Лицо его искривилось, глаза стали жалобными, просящими. Я вспомнила, как тяжело принимал мои слезы Олег, вспомнила все и попыталась собраться с духом.

Это далось нелегко. Олег продолжал смотреть на меня умоляющими глазами и смешно заморгал ресницами, словно собирался заплакать обиженный кем-то ребенок.

«Ты и обидела», – подумала я и снова попыталась взять себя в руки.

Раскрыв сумочку, я отыскала пудреницу и, заглянув в зеркало, провела по лицу пуховкой.

Станислав не возвращался.

Снова ударил оркестр. К нашему столику подбирался бородатый пижон в капитанской форме, и по глазам его было видно, что нацелился он на меня.

Еще несколько шагов. Я подпустила бородача поближе, поднялась и сказала:

– Пойдем, Олег…

Волков помедлил, потом резко встал, едва не сбив с ног поравнявшегося с ним капитана.

Мы вышли одни из первых. Волков осторожно коснулся ладонью моей спины, сжал левую руку повыше кисти, я почувствовала, как дрожат его пальцы. Он неуверенно вывел меня на середину зала, зал заполнялся, становилось теснее, и Волков вдруг споткнулся.

– Практики не было, – сказал он, – ты уж прости…

Он сказал это спокойно и просто, совсем не так, как говорил об этом обо всем, когда мы сидели за столиком втроем.

– Ладно, ничего, – сказала я. – Практика у тебя будет…

Он не ответил и продолжал вести меня по залу, и все увереннее становился Волков, а мне бы хотелось, чтоб был он слабым, растерянным и слабым, но Олег никогда таким не был, и в этом-то все и дело…

…Когда Олега увезли, я приготовилась ждать. Ждать все эти годы, определенные нам судьбой.

Ждать его я привыкла и убеждала себя, что выдержу и этот срок. Тогда было трудно представить отрезок времени в восемь лет, он не успел уложиться в моем сознании, да и слишком была потрясена я процессом, взбудоражившим целый город, свиданиями с Волковым, осунувшимся, постаревшим и каким-то притихшим. Я знала, что судьба больно ударила нас. Под жесткими взглядами женщин, не дождавшихся «Кальмара», мне было очень плохо, и я думала тогда о себе и Олеге во множественном числе: его беда была бедою общей.

Прошли первые недели, месяцы без него. Так бывало и раньше, когда Олег уходил в море, но я стала ловить себя на мысли, что это ожидание без надежд, без перспективы, что ли…

А рядом был Станислав Решевский. Нет, его никто не может упрекнуть в предательстве по отношению к Волкову. Стас был рядом как друг, и в первую очередь – друг Олега. Он считал своим долгом заботиться об оставшейся в горе жене товарища и делал это, я верю, бескорыстно. Так уж случилось… И если есть в этой истории чья-то вина, то вина, бесспорно, моя.

…В тот вечер, когда я пришла впервые в мореходку на танцы, они оба увидели меня, разыскали мою подругу Ольгу и упросили ее представить их мне. Первым пригласил меня Решевский, он опередил Олега, и тот стоял, насупившись, злился, и только, встречаясь со мной глазами, натянуто улыбался.

Они провожали меня вдвоем. А когда вернулись в училище, Олег потребовал, чтоб Стас ко мне больше не совался. Решевский заспорил, но Волков не отступал, и Стас дался. Потом он говорил, как клял себя за это, да было поздно…

На танцы в училище я больше не ходила и совсем забыла про этих парней.

Наступил день моего рождения, но надвигалась и защита диплома. Мы с Ольгой праздник решили отметить скромно: она, жених ее Петя и я.

Петя задержался, мы сидели вдвоем за накрытым столом, и тогда пришел Волков.

Ему открыла Ольга и провела в комнату.

– Здравствуйте, – сказал Олег. – Пришел поздравить…

До сих пор не ведаю, как он узнал об этом.

Тогда мы и зажгли свечи, их принес Волков, по числу прожитых мною лет.

Потом Волков сказал:

– Кончаю училище, девочки. Надо женою обзаводиться…

Ольга засмеялась:

– Чего-чего, а невест у нас в институте… Хоть завтра подберем.

– Нет, – сказал Волков, – уж если жениться, то на одной из вас.

Я спросила:

– А нельзя ли сразу на обеих?

Но Олег даже не посмотрел в мою сторону. Он достал из кармана коробок со спичками и вытащил из него две штуки.

– Испытаем судьбу, – сказал Волков, – пусть жребий решит, кто из вас будет моей женой.

С этими словами он спрятал руки со спичками под стол.

Ольга рассмеялась. Было смешно и мне, и только непонятный холодок возник в груди, но быстро исчез.

– Которая вытащит спичку без головки – та и будет моей женой, – сказал Волков и протянул кончики зажатых между пальцами спичек мне.

Я вытянула спичку без головки. Волков вскочил, позади упал стул, Ольга захлопала в ладоши, а я…

Уже на второй день после свадьбы он рассказал мне, как обломил обе спички и потому сам определил решение «судьбы».

– Делаю вам официальное предложение, – сказал Олег. – Свадьба через полтора месяца, после «госов». Все детали предлагаю обговорить наедине.