В поисках утраченных предков (сборник) - Дмитрий Каралис

Четыре письма и одна записка. 1949–1950 годы. Бронислав учится в училище и летом ездит на геодезическую практику.

Умер Саша, но еще не родился я.

«19 июня 1949 года. Село Черепичины Старорусского района.

Здравствуйте, дорогие папа, мама, Феликс, Юра, Вера, Надя!

Пишу в короткий свободный час. Нахожусь я сейчас на 2/3 до конца нашего хода: впереди еще 75 километров. Значит, в начале или середине августа мы кончим работу. Если ничего больше не добавят, то я вернусь домой в 20-х числах августа.

Как здоровье Феликса? Я узнал от Гали, что он был тяжело болен. Еще раз прошу вас, папа и мама, берегите детей… Думаю, излишне говорить о том, к чему приводит простая невнимательность к детским болезням, хотя бы и «незначительным» на первый взгляд.

Работаем мы напряженно. Глаза постоянно красные — кровь приливает к белкам. Весь день, часов с 6 утра и до захода солнца, мы наблюдаем, а потом до темноты подсчитываем. Я убеждаюсь, что шестьдесят процентов даром не даются, за них иной раз спустишь с себя семь потов. Идем все время по реке Ловать и поэтому купаемся часто. Минные поля стараемся обходить, но иногда из-за неточного нанесения их на карту шагаем по ним. Наше счастье, что мины противотанковые. Борька пишет, что даже наступил на одну. Надо думать, что после этого с ним ничего не случилось, так как он все же пишет.

Как у ребят дела с ягодами и рыбой? Ловят ли с папой рыбу?

Мама, как ты себя чувствуешь? Уж теперь старайся не делать тяжелой физической работы на огороде — поручай все ребятам, они, наверное, без меня обленились. Пусть Феликс, как старший, следит за всем. Завтра надеюсь выслать тебе пятьдесят рублей. Питайся, мама, хорошо, на одежду ребятам не трать — я, может быть, привезу им из экспедиции что-нибудь, мне обещали.

Спешу кончить. Много дел. Пишите мне почаще. Ну, целую всех.

P. S. Папа, есть много тем для рассказов о колхозниках».

Еще одно письмо — Феликсу в лагерь. Феликса только что осудили. В семье — шок. Отец уходит из редакции «Ленинградского железнодорожника». Надежде — девять лет. Вере — тринадцать. Юрке — пятнадцать, он порывается бросить школу и идти работать. Мать устраивается контролером ОТК на электротехнический завод. Мне только что исполнилось семь месяцев, я качаюсь в гамаке меж двух березок, и сестры по очереди смотрят за мной. И Надежде запрещают брать меня на руки — боятся, что мы с ней загремим куда-нибудь в крапиву…

«28 июня 1950 года.

Здравствуй, дорогой Феликс!

Получил твое письмо вчера днем, вернувшись из тундры, где я работаю. В Воркуте стоит база нашего отряда. Приехал я в Воркуту на практику и теперь работаю здесь техником-геодезистом. Рядом, да вообще по тундре и в поселках, я встречаю много заключенных. Я у многих спрашивал о тебе; но никто не знает. А ты, оказывается, вон где. Ну что ж, в лагере, конечно, лучше кормят и свободнее, чем в тюрьме, хотя и строгий порядок. Относительно распорядка в лагерях я достаточно осведомлен, так как работаю рядом с лагерями и у меня в бригаде работают бывшие ЗК.

Работать в тундре трудно, но можно привыкнуть. Есть у меня три верховые лошади с седлами, два охотничьих ружья и боевой карабин. Помощником у меня работает один курсант нашего училища.

В тундре очень много дичи, на которую мы попутно охотимся, так как питание возить с собой по тундре очень трудно.

Феликс, деньги я тебе пошлю переводом, так как в письме они могут пропасть, но в этом письме посылаю тебе десять рублей для пробы.

Деньги (которые пришлю скоро, как получу) бери понемногу, а то могут отнять другие ЗК — там ведь всякие есть. Я много наслышался здесь об этом.

Феликс! Обязательно учись, иначе ты окажешься в очень незавидном положении по окончании срока. Если ты будешь учиться, это вызовет к тебе уважение окружающих товарищей и начальства, а главное — ты меньше потеряешь в жизни, так как с образованием ты всегда выйдешь на верную дорогу. Будь справедливым и честным — это поможет тебе в жизни там.

Вещи свои храни в каптерке. Как у тебя вообще с одеждой? Если можно присылать к тебе что-нибудь из вещей, то мы с мамой пришлем.

Денег я зарабатываю не очень много, но побольше, чем ты, так что буду высылать тебе понемногу. Дело только в том, что деньги я не получаю на руки, а только за них расписываюсь. Получу в конце сезона.

Есть ли у тебя книги? Напиши, как с книгами, дают ли читать? Кто начальник лагеря? Если этого нельзя писать — не пиши!

Места там у тебя, конечно, красивые… Когда освободишься, мы поедем вместе побродим.

Не хочу тебе читать мораль, но в твоем нынешнем положении ты должен понять, прочувствовать: все, что дается не своим трудом, стоит дешево, но платить приходится дорого. Надолго ли хватило бы этого шоколада и ста рублей денег? Этим положения не спасешь… Мы с тобой старшие и должны помогать матери, тянуть за собой остальных, быть примером во всем, у нас две сестры, которых надо вывести в люди, два брата, один из которых только народился… Надо, чтобы все в нашей семье получили хорошее образование, крепко стали на ноги. Постарайся усвоить на всю жизнь: не твое — не бери!

Ничего, Феликс, и твой срок конец имеет, и конец будет ближе, если ты будешь хорошо работать, учиться и слушаться. Не обращай внимания на тех, кто будет тебе говорить, что слушаться — это плохо. Учти, что при твоем положении послушание — твое спасение.

Феликс, много писать не о чем. Написал самое главное. Теперь до свидания.

Не унывай, я буду писать тебе почаще. До следующего письма.

Целую тебя, Броня».

Брониславу шел двадцать второй год.

Отец второй месяц в больнице — сердце… Юра, Вера и Надежда — школьники. За учебу надо платить. Я только-только научился ходить. Мать берет мне няньку на полдня и идет работать. Вечером я ковыляю по квартире, пищу, рву бумагу и мешаю сестрам учить уроки. Юрка за старшего, но он целыми днями гоняет во дворе мяч, надавав сестрам пинков и указаний.

Мать приходит поздно.

«1 июля 1950 года

Здравствуй, дорогая мама!

Сегодня получил твое письмо до востребования, которому был очень рад. Я понимаю, что тебе сейчас очень трудно без папы, но ты не падай духом: у тебя хорошие дети, которые тебя никогда не покинут.

Папа поправится, и, надеюсь, все пойдет хорошо. От Феликса я получил позавчера письмо, когда прибыл на базу за продуктами, и ответил ему. Мама, ты только не плачь, дела наши не так уж плохи. Нас у тебя шестеро, и все мы тебя любим. Вот увидишь — мы еще не раз порадуем тебя и папу, и вам будет чем гордиться. Феликс и сам глубоко переживает свое положение, а это уже хорошо. Парень он умный, с характером, и думаю, сделает правильные выводы на всю жизнь.

Сейчас я прибыл на базу с авансовым отчетом и вожусь со всякими накладными и расписками на гвозди, муку, лошадей, седла, карты и т. д.

Погода здесь очень необычная: сразу можно ожидать и дождя, и града, и снега. С ватником и высокими резиновыми сапогами я не расстаюсь ни на день, так как везде болота и холодно.

Сейчас у меня три лошади вместо 46 оленей. Работать на лошадях, конечно, труднее, так как они проваливаются в оттаявшую мерзлоту, но зато по дороге можно быстро скакать верхом. Со мной работает помощником Генералов Слава — курсант третьего курса. Парень он хороший, веселый, но любит поспать. Если же даешь ему работу — сделает вовремя и хорошо. Я им доволен.

В бригаде же рабочие разные. Один — немец с Поволжья, работящий, тихий. Другие — русские. Один отсидел 9 лет (с 16 лет), другой отбывает принудработы первый год и ругается все время, что я вычитаю 25 процентов его зарплаты по исполнительному листу.

С отчетами я кое-как справляюсь, но за май месяц недосчитался 400 рублей — или потерял чью-то расписку, или уплатил кому-нибудь в тундре и не взял расписку.

Норму пока не выполняю, так как рабочих у меня только трое, а нужно пять. В тундре мы взрываем мерзлоту аммоналом и роем котлован, в который на глубину 3,5 метра ставится геодезический сигнал высотой 7,5 метра. Мое дело: найти место в тундре для этого сигнала, организовать работу, следить за ее ходом, принять постройку, проверить, проследить, чтобы все было сделано именно так, как нужно. Это очень трудно — особенно заставить рабочих соблюдать технику безопасности. При взрывных работах камни и мерзлый грунт летят на высоту 200–300 метров и свистят, как снаряды. Только и смотри, чтобы в голову не попало.

Все трудности, которые имеются у меня, это организационная и финансовая. Финансовая — в смысле отчетности. На каждого рабочего я веду лицевой счет, плачу им деньги, даю продукты, обмундирование. Все, что получает звено, висит на мне, и я буду отчитываться, если чего не хватит. Здесь очень хороший театр, и каждый день присутствия в Воркуте мы проводим в театре. Хотя в городе нет деревьев, выросших здесь, но каждое лето улицы усаживают елками, привозимыми с юга, сеют на газонах овес, ячмень, траву тимофеевку и метелки. Получается симпатично.