Ящик водки - Альфред Кох

– Я окончил институт. Был длинный такой запой, мы пару месяцев гуляли всей общагой, отмечали окончание учебы. Потом запой кончился и я поступил в аспирантуру. Такая была история: я учился на экономической кибернетике, и меня завкафедрой пригласил в аспирантуру. На самом деле я немного лукавлю: я был иногородний, у меня не было ленинградской прописки. А у нас было на кафедре место целевое – от Красноярского университета. И поэтому я…

– …договорился с генералом Лебедем. Он жив еще был. Или с Дерипаской.

– Нет. Это ж 83-й год, ну что ж ты несешь! Понятно, что уговорить питерских мальчиков пойти в аспирантуру и защититься, чтобы потом поехать в Красноярский университет, – это было без шансов.

– А ты пошел, но знал, что отмажешься от Красноярска?

– Нет, откровенно говоря, не знал… В 83-м году я был довольно чистый, наивный мальчик. Несмотря на то что год отработал дворником. А к водке пристрастился еще раньше.

– А ты был такой дворник, как в «Двенадцати стульях»?

– Нет. Хотя мне нравится выражение оттуда: «Теплая до вонючести дворницкая. Валенки дворника воздух тоже не озонировали». И потому агитация в аспирантуру шла среди иногородних…

– …ссыльных, репрессированных…

– Да-да! И поэтому выбор пал на меня. Меня пригласили, я с горем пополам сдал вступительные экзамены и кандидатский минимум. Причем прилично. По-моему, даже пятерку по английскому получил, при том что блестящим его знанием я не отличаюсь до сих пор… И вот получилось так, что назавтра после моего поступления завкафедрой возьми да умри.

– Die another day. Умри, но не сейчас.

– Ну. Меня пристегнули к какому-то профессору, который заниматься мной не хотел… И я целый год болтался без дела. И только в 84-м году меня прикрепили к реальному ученому.

– Слушай, а зачем ты пошел в науку?

– Как, во-первых, зачем? А во-вторых, ты опять сбиваешься на интервью, дяденька!

– А, сбиваюсь? Ну, это профессиональная деформация психики. Ладно. Что касается меня, то я в 83-м году все так же продолжал работать в областной калужской газете. Познакомился с немецкой девушкой, к которой я не дошел в 82-м по причине кончины лично Брежнева Л.И. И вот только в марте 83-го я добрался до нее, это был Rosenmontag – день, когда кончается сезон карнавалов. То есть то же веселье по той же схеме: пьянка, танцы, разврат – с выдачей свидетельства о браке, действительного в течение одних суток. Ну и вступил я в преступную связь.

– Отчего ж преступную? Мы ж в прошлой главе обсуждали, что это дело хорошее.

– Ну, значит, в связь непреступную. И еще что важно, меня в том году пытались завербовать.

– Опа! А почему именно тебя? И еще интересно – на работу или стукачом?

– Стукачом.

– И ты сейчас, конечно, будешь утверждать, что тебя не завербовали.

– Само собой!

– Все так говорят.

– Я отказался. Но я не осмелился им назвать настоящую причину и потому юлил.

– Мое, не мое все это…

– Да. А про политические убеждения, которые у меня были совершенно противоположные службе в КГБ, – про это я сказать зассал.

– Да потому что они были тогда не противоположные! Ты что, родился – и сразу диссидент?

– Ну не сразу, но году в 81-м мне попал в руки «Архипелаг ГУЛАГ». И как только я его прочел, так сразу подпал под воздействие всей той риторики: ну, зверства большевиков и все такое прочее, ты понимаешь.

– Ну да.

– Меня т-а-а-к пробрало. И еще я попал в плохую компанию, где мне говорили: да если ты вступишь в эту партию, мы с тобой не то что здороваться не будем, мы с тобой в сортире рядом не сядем. Но в основном, конечно, Солженицын. До него я думал: ну дедушка Ленин любил детей, да хрен с ним, все нормально. И меня с детства так воспитывали, что чекисты и вообще вся эта публика – безусловно приличные люди… К тому же дед у меня был чекист…

– А, так у тебя дедушка был чекист?

– Да уж не как у тебя, ссыльного… Натуральный чекист! Сначала он служил в райкоме комсомола. Но это было не как сейчас, то есть, я хотел сказать, не как в 83-м. В 1919 году эта карьера вела по другому пути. Там с пистолетом под подушкой надо было спать… Потом дед в продотряде был, после в ЧОНе, пулеметчиком – можно себе представить, какие они там вопросы решали при помощи пуле мета…

– Расстреливали?…

– Вероятно. Потом его перевели в Харьков, в Губчека. Показывают ему там казарму, столовую, в подвал заводят. Он говорит: «Что за вонища такая?» Те отвечают: «Привыкнешь». Мы тут тукаем.

– Тукаем – это что?

Ну, заводим в подвал – и в затылок из «нагана».

– А, и кровь гниет на стенах?

– Нет, кровь – она просто высыхает, а что гниет, так это мозги. (Гм, не слишком ли мы увлеклись чекистской темой, мы же вроде ничего не имеем против ВВП, а? – И.С.) Там всякие были истории… Как-то взяли одного братка-анархиста, а в Чека как раз его брат служил. Так начальник ему и поручил привести приговор в исполнение. Но от греха отвело. Поскольку матрос схватил с пола пустую бутылку (тут надо приметить, что на трезвую голову мочить, видимо, трудно; глянь, Алик, как тут тема чекиста Андропова и его дешевой водки изящно загнулась) и этой бутылкой выбил брату глаз. Так что раненому брату пришлось оказывать медпомощь, а матроса, слава Богу, застрелили посторонние люди.

– Но до греха таки дошло – брат брату выбил глаз!

– Нет, не дошло: не убил же. Есть разница – в глаз дать или пристрелить?…

Комментарий Коха

Вот здесь у меня мозг отказывается что-либо понимать. Я когда смотрю на нашу историю с 1917 года по 1956-й, меня просто оторопь берет. Тут уж действительно поверишь в Гумилева-младшего с его фазами и стадиями развития этноса.

Логически я понимаю (но не приемлю) Гитлера. Действительно, чтобы сплотить народ вокруг фюрера, нужно придумать внешнего врага – в данном случае евреев, и повязать всю нацию кровью.

Мне понятен (хоть и неприемлем) пафос революции и Гражданской войны: всех капиталистов и помещиков – к ногтю, в расход. Эксплуататоры поганые. Непонятно, правда, зачем еще в расход священников, профессуру, деятелей культуры. Ну да Бог с ними, это переборщили малость, от революционного куражу.

Но потом-то, потом! Ну закончилась Гражданская война. Ну победили всех кого хотели. Кого убили, кто сидит, а кто и уехать успел. Короче, никто не мешает строить Утопию. Но что тут началось! Доносы, анонимки, лжесвидетельства. Причем зачастую обоюдные. Да еще – брат на брата, сын на отца, жена на мужа, а муж на жену и т. д. и т. п. А уж сосед на соседа и товарищ на товарища – это как пописать. Достаточно любого повода – жена красивая, комнату в коммуналке нужно освободить, продвижение по службе, если его место будет вакантным. А можно и проще: он мне морду по пьянке разбил, а я на него анонимочку. Считаю своим долгом сообщить… Скрытый меньшевик… В порядке бдительности… Распевал в туалете «Отче наш»… Доброжелатель. И нет касатика… Куда-то подевался. Ба-а… Да вот же он! Киркой размахался… Не остановишь. Сосульки на лоб свисли. Дистрофия… А вот он уже и прижмурился. Да вот же он, вторым слоем лежит, пересыпанный известкой. И зачем она, известка-то, в вечной мерзлоте?