Короли алмазов - Каролин Терри

Мэтью взял деньги и сразу же направился в контору «Юнион-лайн», где заказал себе билет на ближайшее почтовое судно до Кейптауна.

Мать равнодушно отнеслась к его предстоящему отъезду и без сожаления приготовилась расстаться с ним, но преподобный Перегрин Харкорт-Брайт рассматривал поступок сына, как полнейшее отсутствие чувства долга и ответственности и как проявление глупости, граничащей с безумием. Фредди не было дома, чтобы высказать свое мнение по этому поводу, а их сестра Мэри, бесцветная, унылая четырнадцатилетняя девочка, внешне очень похожая на Фредди, казалось, не понимала, куда отправляется Мэтью. Она проявила к его отъезду не больше интереса, как если бы он уезжал в Бат на воды, а не готовился преодолеть семь тысяч миль по океану. К счастью, Мэтью удалось сбежать в Лондон, где, пользуясь вновь обретенным богатством, он по-королевски угостил друзей на прощальном банкете.

— Наконец-то, — сказал он потом Николасу, — я смог отблагодарить всех за гостеприимство и принять своих друзей на равных. Проект алмазных копей приносит мне пользу — уже сейчас!

— Для меня, — пробормотал Николас, — ты никогда не был придворным шутом. Ты ведь это знаешь, верно?

Мэтью улыбнулся и по-дружески обнял Николаса за плечи.

— Ты говорил, что у тебя туго с наличностью — это поможет тебе решить твои проблемы? — Он протянул ему кошелек.

У Николаса глаза полезли на лоб от удивления.

— Здесь, наверное, тысяча фунтов, — воскликнул он, открыв кошелек.

— Около того, — небрежно сказал Мэтью.

— Я не могу их взять. Где, черт возьми, ты их достал? Ты был в таком отчаянии… — На лице Николаса появилось беспокойство.

— Я достал их честным путем, — обиженно бросил Мэтью. — Друг дал в долг. А ты что подумал? Что я их украл?

— Конечно, нет, — запротестовал Николас. Он с грустью погладил кошелек. — Ты в самом деле можешь мне их дать?

Когда Мэтью кивнул, он вздохнул с облегчением.

— Я использую их по назначению. О, как я их использую! Их светлость так сердится из-за долгов Ламборна, что я не решаюсь даже заикнуться о своих. Спасибо, Мэтью. — Он с благодарностью пожал руку друга. — Я буду скучать без тебя, старина. Если я могу что-то для тебя сделать…

— Можешь. Передай Изабель, куда я уезжаю. И почему.

Мэтью настоял, чтобы Николас не провожал его. Но когда сквозь туман и изморозь зимнего дня он увидел «Бристоль», он пожалел о своем одиночестве в этот момент. Покрашенный в черный цвет, на фоне которого светлым пятном выделялась лишь труба, корабль производил угнетающее впечатление. Мэтью потратил тридцать пять гиней, чтобы обеспечить себе наилучшее размещение, но каюта показалась ему душной и мрачной, и ему вовсе не улыбалась перспектива провести почти тридцать дней в этой «чертовой норе», как он сам охарактеризовал ее. Его депрессия усилилась, когда судно покинуло Саутгемптон, прошло Ла-Манш и попало в сложные погодные условия Бискайского залива. Однако Мэтью обнаружил, что он прекрасно переносит качку, и приписал свое упадническое настроение английской погоде, когда почувствовал, что надежда и бодрое расположение духа возвращаются к нему по мере того, как корабль приближался к солнечным берегам Канарских островов.

За свои тридцать пять гиней он получил все, что ему было нужно в путешествии — каюту, постель и четырехразовое питание. Единственными дополнительными расходами для пассажиров были расходы на спиртное и минеральную воду, и тут уж Мэтью не скупился. В основном он весь день проводил либо прогуливаясь по палубе либо сидя у себя в каюте со стаканом виски в одной руке и книгой — в другой. С палубы второго и третьего класса доносился шум веселья; там самонадеянные молодые люди, направлявшиеся на алмазные копи, давали выход своему оптимизму и жизнерадостному настроению. Но у Мэтью не было желания присоединиться к ним; он считал, что его предприятие — не беспечное приключение, а важная миссия, призванная доказать, что он достоин леди Изабель. Однако то что по ночам ему снились алмазы и богатство, а вовсе не его дама, нисколько не смущало его.

Только один человек решился разрушить невидимую стену, которой окружил себя Мэтью. Мистер Томас Рейнолдс был загадочной личностью; внешне аккуратный и подтянутый, он ухитрялся быть ничем не примечательным. Даже проговорив с ним больше часа, собеседник не смог бы запомнить черты его лица или сказать, что узнал что-то о нем. Все же он настойчиво искал общества Мэтью, и было бы невежливо избегать его.

— Вы относитесь к поискам алмазов гораздо серьезнее, чем наши соотечественники на других палубах, — заметил Рейнолдс однажды утром, застав Мэтью на палубе за чтением книги Тавернье «Шесть путешествий».

— Просто я хочу узнать как можно больше о месторождениях алмазов, — ответил Мэтью. — Интересно, что находки в Южной Африке, кажется, подтверждают теорию, выдвинутую при добыче алмазов в Индии — алмазы относятся к аллювиальным породам, образующим отложения в русле реки.

— Я не геолог и не решаюсь высказывать свое мнение. Однако, я припоминаю, как Тавернье описьшает свою поездку на берет реки Кистна, где шестьдесят тысяч рабочих в невыносимых условиях трудились как рабы за жалкие гроши. Меня всегда интересовало, что думали эти бедные труженики о благородном французском господине, но, — тут Рейнолдс цинично усмехнулся, — алмазы — это такой продукт, который усиливает неравенство между людьми.

— Просто невероятно, как мало в мире месторождений алмазов, — сказал Мэтью, не замечая осуждения в словах своего собеседника. — Индия, Борнео, Бразилия…

— … и там используется труд рабов, — вставил Рейнолдс. — Историю бразильских копей не так-то приятно читать. Рабы — мужчины и женщины, черные и белые — под угрозой кнута трудились на своего хозяина в нездоровом климате и умирали как мухи того ради, чтобы дворянство Европы могло украсить себя сверкающими безделушками.

— Я хотел сказать, — настойчиво продолжил Мэтью, — что южно-африканское месторождение может оказаться лучшим в мире. Однажды копи на реке Вааль могут дать великолепные камни, которые встанут в один ряд с «Кох-и-Нором».

— «Кох-и-Нор», несомненно, принадлежал правителям Великих Моголов, которые сидели на Павлиньем троне. — Рейнолдс сделал паузу, и Мэтью покраснел при воспоминании о другом алмазе того же происхождения. — Когда персы завоевали их империю, им удалось захватить этот сказочный камень только ценой предательства и интриг. С тех пор один его владелец был облит кипящим маслом, другой ослеплен собственным братом, третий заключен в тюрьму и умер от голода — и все это ради обладания этим алмазом. Интересно, беспокоят ли ее величество королеву подобные истории, когда она украшает этим камнем свою особу.