Полдень XXI век 2003 №5-6 - Журнал «Полдень XXI век»

— Лучше бы ты поехала к морю.

— Но мы теперь поедем туда вместе.

Ни-Ни медленно отставила чашу. Медленно развязала кожаный поясок. Плащ упал на пол. Под плащом не было ничего — как и полагал ЗАГРЕЙ.

— Выйди! — приказала она Церберу.

Пес попятился задом, опустив к полу все три головы.

Ни-Ни обхватила ЗАГРЕЯ руками и ногами. Губы впились в губы. После вина кровь бежала по жилам быстрее.

«А ведь она была живая, — сообразил вдруг ЗАГРЕЙ. — Только забыла, что умерла».

Она застонала. Прежде она никогда не стонала во время их венериных забав. А теперь выгибалась, впивалась ногтями в кожу. И лицо ее строило нелепые гримасы, будто она сейчас заплачет или начнет безумно хохотать.

— Пусть Харон привезет нам целую бочку вина, — прошептала Ни-Ни, когда они, обессиленные, растянулись на ложе.

— Я ему прикажу, — пообещал ЗАГРЕЙ.

— Никуда не хочу уходить… — прошептал он.

— Я тоже… — отозвалась она сквозь сон.

Ему вновь приснились пляски. На голове — венок из виноградных листьев и спелые грозди свешивались ему на лицо. Ягоды лопались, и сладкий хмельной сок тек по коже. Из толпы танцующих вырвалась Ни-Ни, подбежала и стала слизывать капли.

— Ариадна, ты моя Ариадна… — прошептал он во сне.

Цербер метался по улицам и лаял от восторга. Его никто не боялся. Кидали трехглавому псу печенье. Цербер — упитанный, бока так и лоснятся.

— Фу, какая грязь, — фыркнула Ни-Ни. — Просто невозможно пройти. И перепрыгнула через лужу. Но туфельки все же испачкала. ЗАГРЕЙ поднял ее на руки и перенес через следующую лужу легко, как листок бумаги. Он был сильным. Прежде он никогда не ощущал в себе такой силы. Может, это и есть сила жизни?

Возле серой стены стоял художник Вин и рисовал на ней черные ирисы.

— Ирисы на самом деле желтые или фиолетовые. Бывают голубые, — пояснил он. — Но здесь только черные.

ЗАГРЕЙ протянул ему бутылку, художник затряс головой, замахал руками.

— Нет, нет, я уже пил. Больше нельзя.

— Почему? — удивился ЗАГРЕЙ.

— Нельзя. Иначе не смогу…

Тогда ЗАГРЕЙ взял и облил стену вином. Ни-Ни рассмеялась. Она ничего не могла выговорить. Только тыкала в стену пальцем. Все ирисы стали фиолетовыми.

— Пойдем во дворец, — предложил ЗАГРЕЙ.

— Зачем? — удивилась Ни-Ни.

— Хочу говорить с Дитом! Я хочу говорить с самим Дитом! И пусть этот мерзавец посмеет мне отказать.

— Не посмеет, — утвердительно кивнул художник.

Еще издали они услышали грохот. Сначала не поняли, что творится. Над дворцом поднималось облако ржавой пыли. Казалось, дворец горит тусклым огнем. Но нет, он не горел — это Титаны ломали левое крыло дворца. Никто не охранял вход, и потому ЗАГРЕЙ с Ни-Ни вошли беспрепятственно. Цербер бегал по пустым залам и лаял. Эха не было, звуки тонули, как в вате.

— Мне здесь не нравится, — сказала Ни-Ни и поежилась.

— Эй, Дит! Где ты! — нагло крикнул ЗАГРЕЙ и отхлебнул из бутылки. — Нам есть о чем поговорить. Думаешь, я пришел захватить твой дворец! А вот и нет. Не угадал. На кой ляд мне твой дворец! Здесь можно сдохнуть со скуки. Я пришел сказать, что теперь я буду выращивать лозу и пить вино каждый день. И ты мне не запретишь! И еще мы построим мост! Слышишь?!

На самом деле ЗАГРЕЙ хотел сказать что-то другое, что-то куда более значимое, что-то сокровенное и тайное, о чем он все эти годы мечтал. Но почему-то то думаное-передуманное высказать вслух оказалось невозможным, а остались какие-то простенькие понятные слова про вино и посадку лозы. ЗАГРЕЙ чувствовал, что говорит не то, и посмотрел на Ни-Ни, будто ожидал от нее подсказки. Но она лишь оглядывалась по сторонам, ежилась и плотнее куталась в черный кожаный плащ Прозерпины. Вот если бы Танат был здесь, он бы подсказал. Нет, что за чушь! Как мог ему, живому, что-то подсказать Танат?

— Я открою магазин по продаже вина. И новую таверну, где будут поить вином и еще у меня будет погреб, и еще… — ЗАГРЕЙ опять запнулся. Не то он говорит, не то.

И с каждой фразой уходит все дальше и дальше от того первоначального, сокровенного. И уже не вернуться назад — хоть плачь:

— Молчи! — крикнул он сам себе. И даже голос собственный ему не понравился — какой-то тоненький, мальчишеский, несерьезный голосок.

Впрочем, ерунда — неважно, что он тут кричит, — все равно его никто не слышит — весь дворец содрогается от грохота камней — Титаны все еще рушат стены. И Дит его не слышит. Дит куда-то сбежал. Вот его пустой трон, а на троне — золотой шлем. ЗАГРЕЙ схватил шлем и надел на голову. Ни-Ни испуганно ойкнула.

— В чем дело? — спросил ЗАГРЕЙ самодовольно.

— Ты исчез, — пробормотала Ни-Ни, оглядываясь. ЗАГРЕЙ снял шлем.

— Теперь ты меня видишь?

— Теперь да, — она через силу хихикнула. — Это шутка, да?

— Это волшебный шлем Дита.

ЗАГРЕЙ нахмурился. «Шлем, который дает Диту власть», — вспомнил он слова Прозерпины. Дит сбежал и оставил шлем. Так перетрусил, что оставил шлем. И теперь шлем у него, ЗАГРЕЯ. Теперь выходит он, ЗАГРЕЙ, — повелитель этого мира. Вот интересно. Зачем ему этот мир? Ему нужно что-то другое. Но он никак не мог придумать что.

И он вновь надел шлем.

Он вышел из дворца в золотом шлеме Дита и увидел Титанов. Теперь Титаны были ростом с ЗАГРЕЯ. Сила у них была та же, что прежде, — одним ударом они крушили огромные камни из фундамента дворца, но при этом казались малявками.

— Хватит! — Невидимый ЗАГРЕЙ поднял руку. И Титаны застыли. — Идите и стройте мост через Стикс. Ясно?

— Ясно! — отозвались Титаны. Им всегда все было ясно. И все равно, что делать — ломать дворец или строить мост.

— ЗАГРЕЙ, где ты? — позвала Ни-Ни. — Дай глотнуть вина. Мне холодно! — Она в самом деле дрожала.

Он снял шлем и протянул ей бутылку. Она сделала глоток и вдруг заплакала.

— Что случилось?

— Не знаю. Слезы сами полились. Прости. Он взял ее за руку и повел за собой.

«Надо спрятаться, — думал он. — И что делать со шлемом?»

От шлема хотелось избавиться — шлем вызывал у него отвращение.

— Эй, Цербер! — позвал он пса. — Хочешь, шлем подарю?

Три головы переглянулись. Веселая опять начала хихикать, а средняя потупилась и сказала:

— Хочу.

ЗАГРЕЙ тут же напялил на эту среднюю золотой шлем Дита. И голова исчезла. Пес стал двухголовым. Две видимые головы растерянно глянули друг на друга, рванули в разные стороны, лапы Цербера разъехались, и пес растянулся на мостовой. Смущенный, кое-как поднялся, пытаясь освоиться с новым своим состоянием. Потом поднял две уцелевшие морды к небу и завыл.