Сотый рейс «Галилея» - Евгения Лопес

— Нет, — расхохотался Рилонда. — На этот раз подкупил охранника!

— О, растете, Ваша звездность, растете, — хмыкнул Барунда и пожал ему руку.

— Элин, кто там? — из кухни вышла госпожа Лиот. — Ох, великие звезды… Рилонда, мальчик мой! Такой большой, такой взрослый… Мы так тосковали по тебе! Семь лет только по телевизору и видели…

— Знали бы вы, как тосковал я, — горько улыбнулся принц.

— Как же я рада, что ты смог выбраться к нам! — госпожа Лиот обняла его и ласково провела рукой по щеке. — Ну проходи же, проходи в комнату, дети, что ж вы держите Его звездность в прихожей?

Все прошли в комнату; госпожа Лиот еще немного поохала и поахала, любуясь Рилондой, и снова удалилась на кухню; молодые люди остались втроем.

— Ну, — сказал Барунда, развалившись в кресле, — расскажи, чем занимаешься, кроме всей этой государственной чепухи?

Принц снова рассмеялся.

— Ты знаешь, эта государственная чепуха занимает довольно много времени…

— Да ну, — Барунда покрутил головой. — Знаем мы, чем вы там занимаете время… Балы, пиры, развлечения…

— Не угадал, — вздохнул принц. — Последний бал был пять лет назад в честь юбилея отца. Следующий юбилей нынешней осенью, но, скорее всего, будет даже не бал, а просто расширенный дипломатический прием… Пиры? Я обедаю и ужинаю один, очень редко — вдвоем с отцом, иногда Касинда составляет компанию, и наша столовая — не больше вот этой комнаты… А в остальное время — учеба по тридцати предметам, политика, экономика, министерства, Государственный совет… Развлечения? Что-то вообще не припомню… Похоже, последний раз я развлекался как раз в 10 лет, вместе с вами… А ты чем занимаешься?

— Учусь, — Барунда гордо приосанился. — Знаешь, кем я буду? Конструктором звездолетов!

— Ух ты, — восхитился принц. — Солидно!

— Еще бы!

— Увлекательно, наверное…

— А то!

— А ты, Элин? — принц повернулся к девушке.

— Я тоже учусь, — Элин снова смутилась. — На художника.

— На художника? Так ты хорошо рисуешь? — заинтересовался принц. — Покажешь мне свои работы?

Элин взглянула на него испуганно.

— Зачем?

— Да покажи, что ты стесняешься? — вмешался брат. — У тебя же красивые картины!

— Ну хорошо, — решилась она. — Только не суди строго…

— Не буду, — пообещал Рилонда.

Под мастерскую Элин была приспособлена крошечная комнатка на втором этаже; окно, однако, в ней было большим, и света проникало достаточно. Готовые картины, в основном пейзажи, висели на стенах. Здесь были озеро, то уснувшее, светлое, спокойное, то покрытое хмурой рябью, потревоженное непогодой; лес, осенний, поблекший и продрогший, и летний, сонный, притихший, залитый светом. Изящные и словно прозрачные городские виды — узкие изломанные улочки, нагромождения домишек различных форм и архитектурных стилей — самые старые и романтичные кварталы Алоры, Атонской столицы. Рилонде больше всего понравился тот, где от края до края картины наискось хлестали тонкие, острые дождевые стрелы, и блестели свежо и умыто разноцветные мокрые крыши…

— По-моему, это замечательно. И безусловно талантливо. Мне очень нравится.

— Ты правда так думаешь? — прошептала Элин; глаза ее заблестели.

— Ну конечно, я правда так думаю, — принц посмотрел на девушку с нескрываемой нежностью, чем смутил ее окончательно.

Они спустились обратно в гостиную и поговорили еще немного; потом пришел господин Туринда и тоже очень обрадовался, увидев гостя; потом снова был веселый семейный ужин с вкуснейшими оладьями госпожи Лиот на десерт и оживленной беседой. Потом принц попросил Элин проводить его; они долго бродили вдоль построенной королем стены, рассказывая друг другу, как жил и что делал каждый в течение этих семи лет; при прощании он предложил встретиться завтра вечером и вдвоем прогуляться по берегу озера; поколебавшись немного, она согласилась. И снова, как и девять лет назад, принц вернулся к себе во дворец совершенно счастливым…

Они начали встречаться — все чаще и чаще — открывая друг друга, обнаруживая общность взглядов на мир, интересов и мнений; обнаруживая невероятную легкость понимания. То, о чем мечтал он годами — ощущение своей нужности, нужности как человека, а не как государственного деятеля, возможность слушать и быть услышанным, возможность дарить и получать в ответ участие, доверие и поддержку — все это наконец вошло в его жизнь с появлением родной, по-настоящему близкой души.

А потом… потом было нечто неизведанное, удивительное, робко-радостное, что росло в нем и переполняло все его существо. Была упоительная невозможность думать ни о ком и ни о чем, кроме нее, нежность, захлестывающая, накрывающая с головой; и самое потрясающее — было волнующее, восхитительное ощущение резонанса взаимных чувств… И недоумение — как он мог раньше жить, дышать без нее? Что это была за жизнь? Нелепо…

Одно лишь он знал теперь совершенно точно — больше он не сможет жить без этой девушки, без этого своего негаданно обретенного, драгоценного счастья. И, как только Элин отпраздновала свое совершеннолетие, сделал ей предложение стать его женой.

Элин, конечно, обрадовалась, но одновременно и испугалась; она понимала, что король вряд ли придет в восторг от намерения принца жениться на дочери поварихи. Однако Рилонда больше не боялся ничего — ему было уже не 10, и, как верно сказал Касинда, никто теперь не имел права распоряжаться его судьбой. И, успокоив Элин, он решительно объявил отцу о том, что не собирается жертвовать своим счастьем из-за такой ерунды, как происхождение.

Началось тяжелое, изнурительное противостояние; король то грозился лишить его престола, то взывал к его разуму; но обычно дипломатичный и мягкий в общении принц в ответ лишь качал головой и вновь повторял, что ни при каких обстоятельствах не изменит свое решение. В этой угнетающей обстановке Рилонда черпал силы и мужество в мечтах о тех будущих днях, когда, наконец, сможет быть вместе с любимой — навсегда, не расставаясь ни на секунду; а в том, что такое время наступит, он не сомневался. Не сомневался, что в этом конфликте он одержит победу, а отец пойдет на уступки, ведь что ему еще остается?..

Не сомневался… Как он мог быть настолько наивным и глупым? Как мог оставить Элин и ее семью без защиты, один на один с этим чудовищем?! При воспоминании об этом и сейчас, спустя четыре года, досада железным кольцом перехватывает горло. Ведь кому, как ни ему, принцу, лучше всех было знать короля Гаренду?! Возможно, потому, что ему самому никогда бы не пришло в голову решать проблемы с помощью убийства?.. Так или иначе, он улетал на Ном и возвращался оттуда спокойно, не мучимый никакими предчувствиями…