«Тигры» в грязи. Воспоминания немецкого танкиста - Отто Кариус

Ночи тянутся долго, когда несешь вахту в танке. Минуты становятся часами, особенно зимой, когда день кончается в 3 часа после полудня и не начинается снова до 9 утра. Я взял за правило оставаться в башне лично и не сменяться. Я знал, как легко можно было заснуть, если сильно вымотался, и не хотел требовать слишком многого от своих подчиненных. Кроме того, им требовался отдых для того, чтобы быть готовыми на случай непредвиденных проблем.

Конечно, иногда моя голова ударялась о край башни, если я начинал клевать носом, — и это всегда оказывалось весьма взбадривающим средством. Если я курил, то часто не замечал, что задремал, пока горящий конец сигареты не обжигал моих пальцев. В таком состоянии у меня часто возникали видения.

Они были в виде грузовиков, танков и им подобных вещей, которые при дневном свете оказывались безобидными деревьями или кустами. Временами мы выстреливали сигнальной ракетой, чтобы обозреть прилегающую местность. Но после того как вспышка гасла, ночь становилась еще темнее, чем прежде. После того как поняли, что только выдаем свое местоположение, а сами видим очень немногое, мы по возможности старались избегать этих фейерверков. Конечно, иное дело в бою. Приходилось давать возможность наводчику взять цель. Сделать это было невозможно, если луна не способствовала прицельной стрельбе.

В свое время мы получили парашютные ракеты, которые горели дольше. С ними связан трагикомический инцидент в моем танке. Я получил переданную мне ракетницу и хотел взвести курок, но сделал это не до конца. Курок пошел вперед, и ракетница выстрелила в танке. Ракета носилась вокруг, как кот, которого подожгли. Невероятно долго горит эта ракета, если ждешь, когда она наконец погаснет. Нам очень повезло, что никто не пострадал во время этого происшествия.

Четыре часа мы несли караул за околицей деревни без помех. Вдруг около двух часов ночи я услышал минометную стрельбу. Удары наносились слишком короткими сериями, но не было сомнения: они предназначались нам.

Скоро деревня оказалась под ураганным огнем. Русские заметили, что она занята, и хотели добить врага, прежде чем двигаться дальше на запад. Однако их действия свидетельствовали о том, что они, конечно, не ожидали, что в деревне находится целая рота «тигров».

Я видел дула изрыгающих огонь орудий на линии леса. Его вспышки возникали поочередно одна за другой, двигаясь все дальше вправо. Это, должно быть, были танки, двигавшиеся вдоль кромки леса. Они хотели достичь дороги на противоположном конце деревни. Там занимал позицию обер-фельдфебель Цветти.

За ним был танк фон Шиллера. Я радировал Цветти. По вспышкам я мог определить, что «Т-34» двигался, находясь на расстоянии не более 50 метров от Цветти. Из-за стрельбы мы не слышали шума моторов. По этой причине противник уже продвинулся к деревне. Цветти поджег ближайший к нему танк, но мы в изумлении увидели, что второй «Т-34» шел посередине деревенской улицы, совсем рядом с фон Шиллером.

Для русских часто становилось роковым то, что они все время оставались наглухо закрытыми. И из-за этого почти ничего не видели, особенно ночью. Они также часто сажали на танки пехоту, но даже она не распознавала ситуацию до тех пор, пока уже не оказывалось слишком поздно.

Фон Шиллер стал поворачивать свою башню, но в ходе этого ударил русский танк пушкой. Ему пришлось сначала дать задний ход для того, чтобы подбить танк. Я не чувствовал себя достаточно уверенно для того, чтобы произвести выстрел. Одна из глупейших ситуаций, когда-либо мной пережитых!

После того как Цветти покончил еще с тремя танками, русские отошли назад. Очевидно, потерь с их стороны было достаточно. Мы поддерживали радиосвязь друг с другом оставшуюся часть ночи и довольно четко слышали переговоры русских на одной из частот. Это значило, что они не могли быть от нас слишком далеко.

Когда стало светать, наши пехотинцы несколько неосторожно приблизились к «Т-34». Он все еще стоял по соседству с танком фон Шиллера. За исключением пробоины в корпусе, других повреждений на нем заметно не было. Удивительно, что, когда они подошли, чтобы открыть люк, он не поддался. Вслед за этим из танка вылетела ручная граната, и трое солдат были тяжело ранены.

Фон Шиллер снова открыл огонь по врагу. Однако вплоть до третьего выстрела командир русского танка не покинул свою машину. Затем он, тяжело раненный, потерял сознание. Другие русские были мертвы. Мы привезли советского лейтенанта в дивизию, но его уже нельзя было допросить. Он умер от ран по дороге.

Этот случай показал нам, насколько мы должны быть осторожны. Этот русский передавал подробные донесения в свою часть о нас. Ему достаточно было только медленно повернуть свою башню, чтобы расстрелять фон Шиллера в упор. Я вспоминаю, как мы возмущались упрямством этого советского лейтенанта в то время. Сегодня у меня об этом другое мнение...

Вывод войск группы армий «Север» в значительной степени нарушали действия русских с флангов. Дорога, по которой следовали отступавшие части, становилась все более перегруженной напиравшими друг на друга войсками, поскольку противник все чаще перекрывал этот маршрут. Нам все время приходилось обеспечивать свободный проход.

Во время этого процесса нам часто доводилось поражаться образцовой воинской дисциплине наших противников. В одном случае мы смогли отразить нападение, которое было исполнено так, будто происходило на учениях.

Русские атаковали в нескольких километрах к западу от нас полностью оснащенным пехотным полком при поддержке танков. Они двигались с севера на юг по нашему пути отступления. Мы приблизились к ним с востока вдоль их левого фланга.

Потом мы стали свидетелями спектакля, какой редко можно увидеть на войне. Иваны оставили свои фланги незащищенными — как часто делали — и совершали у нас на глазах маневр, так будто это происходило на учебном поле. Мы остановились на краю деревни и открыли огонь.

На какое-то время вражеские танки стали жертвой нашего огня. Эти потери как будто совсем не тревожили русскую пехоту, и она продолжала как ни в чем не бывало наступать. Никогда еще не бывало, чтобы двое русских бежали одновременно рядом друг с другом. Через три-четыре шага они уже снова исчезли, упав на землю.

Они достигли автострады без поддержки бронетехники. Так что нам снова пришлось очищать ее. Устроенное нам представление еще раз доказало, насколько полезна военная подготовка и насколько незначительны бывают потери, когда каждый солдат знает свой маневр.

Как только мы завершили отчистку пути отступления по фронту, обстановка тут же стала накаляться с тыла. Такое ненормальное положение дел все продолжалось вплоть Нарвы. Однажды ночью русским даже удалось окружить дивизионный командный пункт.

Нам не составило труда опрокинуть их снова, поскольку русские могли лишь осуществлять свои фланговые маневры подвижными подразделениями, то есть моторизованной пехотой, с легкими противотанковыми пушками и легкими танками. Утром штаб смог продолжить движение. Последним на моем танке выехал генерал.

Мы оказались в трудном положении как раз перед развилкой у Волосова. Мы выполняли задачу по обороне позиции перед деревней Ополье любой ценой, пока не поступил приказ уходить. Мы были на южном краю автострады.

Деревня была примерно в 100 метрах на другой стороне дороги. Утром противника все еще не было видно, и мимо нас проследовал арьергард войск. Пехотный батальон осуществлял прикрытие за нашими четырьмя «тиграми». Так как многие части не были моторизованными, отвод проходил рывками. Если не считать небольшого числа отставших солдат, автодорога ближе к вечеру фактически опустела. А в деревне перед нами стало оживленно.

Мы видели фигурки людей, бегавших взад и вперед, но и мы не должны были зевать. Ночь опять обещала быть очень приятной. С наступлением темноты пехотный батальон тоже отбыл. Я со своими четырьмя «тиграми» остался один во всей округе. К счастью, русские не знали о нашем затруднительном положении. Может быть, они к тому же слишком переоценивали нас. В любом случае они дважды устанавливали противотанковые пушки напротив нас, но мы так и не дали им выстрелить более одного раза. Третью попытку они предпринимать не стали.

Русский командир, похоже, полагал, что мы утром тоже уйдем. В любом случае он предполагал, что с нами была всевозможная пехота. Иначе он, наверное, приблизился бы к нашим танкам пешком.

Вскоре после полуночи с запада появились машины. Мы вовремя распознали в них своих. Это был мотопехотный батальон, который не успел соединиться с войсками и выдвинулся к автостраде поздно. Как я узнал потом, командир сидел в единственном танке в голове колонны. Он был совершенно пьян. Несчастье произошло с молниеносной быстротой.

Целое подразделение не имело понятия о том, что происходило, и двигалось открыто по простреливаемому русскими пространству. Поднялась жуткая паника, когда заговорили пулеметы и минометы. Многие солдаты попали под пули. Оставшись без командира, все побежали назад на дорогу вместо того, чтобы искать укрытия к югу от нее. Улетучилась всякая взаимопомощь. Единственное, что имело значение: каждый сам за себя.